Темные алтари - Димитр Гулев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди фигур в бело-синей форме, среди барабанов и сверкающих на солнце флейт она нашла тоненькую фигурку девушки и, успокоившись, снова просунула голову между двумя бревнами частокола.
Вдали, у еще затуманенного горизонта, где раньше появлялись неподвижные изваяния индейских всадников — вестников мести и войны, — не по широким полосам федерального шоссе, а по старой извилистой дороге со стороны города, чуть заметно увеличиваясь, приближалась бесконечная вереница автомобилей. Пыли не было. Не было слышно и шума моторов. Только время от времени поблескивали стекла, никелированные бамперы, и эти мгновенные взблески пронзали окружающий простор.
Эдмония смотрела, оцепенев, и ей казалось, что колонна из металла не движется, а замерла на месте, словно стояла там со дня сотворения мира — ведь опасность всегда шла с запада. Ей не впервой приходилось видеть такую длинную вереницу автомобилей. Сама попадала в гигантские заторы, вокруг которых сверкали огнями и бешено ревели сиренами полицейские «шевроле», но сейчас впервые почувствовала страх — темный, ничем не объяснимый страх перед медленно ползущими в жаре, под огромным небом, машинами. Они наползали со стороны города и его предместий, а может, даже со всего штата, а ей казалось, что движутся они из прерий, осаждая центры с оставленными кварталами — как тот, где ютились они с Абрахамом, Кизи и детьми.
— Боже мой! — воскликнула Эдмония. — Боже мой!..
Она знала: в автомобили, движущиеся ей навстречу, набились мирные жители со своими семьями, со всеми детьми, даже грудными, что многие специально едут в открытых машинах или же с опущенными стеклами, чтобы почувствовать зеленое дуновение прерий. Они вдыхали аромат праздничных обедов, приготовленных и оставленных дома в многопрограммных электрических печках, чтобы еда была горячей в точно назначенный час, после того как торжества закончатся, люди вернутся домой и не торопясь сядут за воскресные столы. Эдмония понимала все это, вбирая в себя покой безоблачного дня, и вместе с тем не она, а сердце ее не могло поверить в мирное шествие белых людей.
Абрахам как-то сказал ей (да и в церкви об этом говорили), что ни одному черному не запретили прийти на торжества, но и никто, кроме нее, не был приглашен, хотя многие хорошо знали, что, в сущности, представляет собой форт, так как участвовали в его восстановлении, особенно сначала, когда желтые землеройные машины тонули в наносах по ступицы колес, буксовали, разбрызгивая комья зловонной грязи, а змеи, ящерицы и огромные черепахи ползали повсюду в камышах и траве…
Джо-Джо Моизес, парень сорвиголова, даже стрелял в огромную черепаху грязно-коричневого цвета. Правда, стрелял он не в упор, а под небольшим углом, но с близкого расстояния, и девятимиллиметровая пуля отскочила рикошетом от панциря, с резким звуком отколов лишь тоненькую чешуйку размером с ноготь. Растревоженное звуком выстрела и ударом, пресмыкающееся мгновенно вобрало в панцирь свою змеиную голову и короткие морщинистые лапы с когтями, но скоро опять высунуло их и невозмутимо поползло дальше — настолько громадно и старо было оно, рассказывал Абрахам. Слушая его, Кизи брезгливо морщилась, а дети смотрели вытаращенными от любопытства и ужаса черными глазами.
Воздух над автомобильной колонной задрожал. Все чаще, все ослепительней сверкали молнии отражений от бамперов, полированных металлических частей, стекол. Слышался приглушенный рокот моторов. Вскоре из-за поворота показался открытый красный «понтиак» мэра Рикоуэра Эйблера. Рядом с ним важно восседала его жена в белой шляпе с огромными полями. На заднем сиденье и на багажнике скучились их чада — все шестеро с длинными соломенно-желтыми волосами. О детях говорили во всем городе, что они сыграли немалую роль в победе судьи на выборах главы города.
За красным «понтиаком» и другие открытые машины — полированные, блестящие, заполненные мужчинами, женщинами, детьми, будто подданными некоего почтенного, изысканного королевства с бархатных зеленых холмов Дрейтон-парка — двигались среди прерий. Их было много, этих гигантских, почти бесшумных автомобилей. За ними от города непрерывно тянулись все новые и новые машины, в большинстве такие, которые Эдмония видела каждый день. Сначала она подумала, что в голове колонны наверняка едут гости из столицы и других городов штата — такими необычными, красивыми и нарядными показались ей первые автомобили. Лишь когда механизированное шествие спустилось в низовья дельты и Эдмонии удалось рассмотреть машины сбоку, она увидела, что почти все они снаружи украшены, а некоторые и целиком обвиты огромными полотнищами красно-синего звездного флага. Этим символом давно освящали майки, джинсы, куртки, дешевую повседневную и рабочую одежду, выставлявшуюся в больших универмагах и покупаемую более всего теми, кто сразу же ее надевал, в отличие, например, от обитателей Дрейтон-парка, которые никогда не носили такой безвкусной одежды (их национальное достоинство, их принадлежность к нации они ощущали, наверное, каким-то другим — внутренним, скрытым — способом).
Сейчас, по случаю восстановления старого форта, они, видно, позволили себе украсить лимузины, да и то не все.
«Вот так всегда, — думала Эдмония, глядя на автостоянку, пестревшую малолитражными большими, но, как правило, устаревшими, отремонтированными, причудливо раскрашенными машинами парней и девушек, исполнявших сегодня роли военных музыкантов, офицеров и солдат форта. — Одни все могут, но не все себе позволяют, другие же все себе позволяют, но не все могут!..»
Нагревшиеся бревна частокола опьяняюще пахли смолой, свежей древесиной, скипидаром, теплый воздух еле заметно струился над зеркальной поверхностью Хуайт-ривер. Густой затаенный рокот горячих машин все приближался, передаваемый не столько по воздуху, сколько по пересохшей гудящей земле. Вдруг неизвестно откуда послышался настойчивый, непрерывный сигнал — пронзительный металлический звук, словно рассекший синеву. Сразу же как по команде колонна зашумела.
Смолкли барабаны и флейты. Звонко пропели трубы, потом одновременно загрохотали все барабаны, пронзительно взвизгнули флейты — и будто раскололись безмятежные прерии вместе с еще более безмятежным небом над ними.
Широко раскрыв рот, Эдмония зажала ладонями уши, безмолвно замерев перед внезапной и страшной, мгновенно возникшей в ее голове мыслью: взорвалась вся местность с восстановленным фортом и городом, прериями и далями за горизонтом, который она никогда не пересекала, что она действительно взорвалась и повсюду булькает неукрощенная и неукротимая, черная, как антрацит, страшная магма, вздымаясь над огненно-красным ядром земли.
