Тамерлан - Жан-Поль Ру

Говорят, будто бы Тимур строил слишком быстро, не заботясь о прочности сооружений, и находят в этом главную причину их полного исчезновения. Да, памятники вырастали из земли всего за несколько лет, как по волшебству, и амбициозность программы Великого эмира заставляла работать на пределе возможного. Однако он желал иметь здания прочные и для этого принимал все необходимые меры: делались глубокие фундаменты, массивные опоры и стены, контрфорсы (для предотвращения распора арок); применялся строительный раствор, нечто вроде цемента на основе гипса — все это к тому же должно было усиливать впечатление мощности, если не грандиозности, затеянных им сооружений. Но верно и то, что крайняя дерзость арок, сводов и куполов не соответствовала ни свойствам архитектуры, использовавшей обожженную глину, ни возможностям строительной техники той поры. Говорят, будто бы кирпичи падали на голову правоверных с высоты Биби-Ханым уже в первые годы после постройки; правда или нет, но утверждают, что эта мечеть не была способна выдерживать страшные землетрясения, столь частые в Трансоксиане; то, что произошло в 1897 году, уничтожило часть портика этого святилища. Более пагубными, несомненно, оказались набеги, которым при Улугбеке подвергло этот город узбекское воинство, равно как то, что он был отдан на расправу времени на целых двести лет, предшествовавших русскому вторжению. Остальное доделали разорение и изоляция провинции, а также расхищения, практиковавшиеся не утруждавшими себя размышлениями людьми, искавшими дешевый строительный материал.

От построенных в Самарканде для Тимура дворцов не осталось никакого следа, и всего несколько стен сохранилось от Ак-Сарая (Белого Дворца), что возвели в Кеше. Этот большой дворец, подобно Кёк-Сараю (в Арке), представлял собой многоэтажное сооружение с одной-единственной тягой, построенное под влиянием культовой архитектуры, и, следственно, коренным образом отличавшееся от небольших, легких и изящных павильонов, красовавшихся в садах. Войти в него можно было через портик пятидесятиметровой высоты, из которого попадали в вестибюль, куда выходили двери кордегардий, и далее на центральный двор, куда, в свою очередь, выходили двери жилых помещений, расположенных по обе стороны большого свода в виде пологой арки, сооруженной по оси здания, и наконец в квадратный зал. [220]

Что касается культовой архитектуры, то до наших дней в более или менее приличном состоянии дожили всего три памятника или, точнее, три монументальных ансамбля, так или иначе представляющие собой шедевры, а именно мечеть Биби-Ханым, усыпальница Тимура, известная под названием Гур-Эмир, а также некрополь Шахи-Зинда (Живой царь). Мы о них поговорим ниже.

Превратив Самарканд, свой стольный град, в основную строительную площадку империи, Тимур не упустил возможности заняться архитектурным творчеством и в других населенных пунктах. Так, в Бухаре между 1380 и 1385 годами велись восстановительные работы на мавзолее Чашма Аюб; в Яссе по его велению отреставрировали гробницу и построили мавзолей святого Ахмеда Ясави и большую мечеть, которая к ней примыкала и была построена в 1404 году; в его родном городе Кеше, который он думал сделать столицей, кроме вышеупомянутого Белого Дворца, были восстановлены мавзолеи отца и сыновей Джахангира и Омар-шейха. Стремясь к тому, чтобы в каждом городе имелось по медресе, он настроил их множество, но все они или успели разрушиться, или пока что не идентифицированы. Следует добавить, что Тимуровы войны градостроительной деятельности в Иране не остановили, разве что сократили ее темпы. Плодов оной до нас дошло мало. Большая мечеть Язда (1375), несомненно, занимает важное место в истории искусства, благодаря как красивейшим изразцам и расписанной под мрамор штукатурке, так и своей архитектуре с ее подчеркнутой вертикальностью, особенно в линиях портика, узкого и высокого, дерзнем сказать, непропорционального. Тут можно было бы усмотреть зарождение тех тенденций, которые стали впоследствии столь дорогими для самаркандского искусства, разумеется, если бы оно не уходило корнями в пышную архитектуру гробницы монгола Ильхана Ольджейту Ходабенде, что в Султании. [221]

Что более всего поражает нас в тимуридской архитектуре, так это бросающееся в глаза противоречие между гигантоманией и откровенной помпезностью, доходящей до грубости, с одной стороны, и легкостью и красивостью керамического декора — с другой. Ничем не скомпрометированное изящество последнего и излучаемая им одухотворенность кажутся совершенно не вяжущимися с эпохой войн и насилия. Тем не менее абсолютно очевидно, что в этой области тимуридский Ренессанс ничего более совершенного не создал. Вершина была достигнута в 80-х годах XIV века, и, если памятники сефевидского Ирана, Исфагана Шах-Аббаса Великого производят на нас впечатление более приятное, то единственно благодаря виртуозности строителей, а также сохранности (они моложе Тимуровых построек на две сотни лет), превосходящей их собственные достоинства. Как и в живописи, в керамографии времен Тимура связь с прошлым не была утрачена; та и другая шли одним путем, испытывая одно и то же влияние и стремясь к технологии и вкусу более совершенным, требовавшим более чуткого отношения к нюансам и деталям, более уверенного использования цвета, более скрупулезной работы, вплотную приближающейся к поэзии.

Биби-Ханым

То, что носит название Биби-Ханым, является одним из тех архитектурных ансамблей, включающих в себя мечеть и медресе, которые Сельджукиды впоследствии распространили во всем мусульманском мире. Предания ошибочно связывают эту мечеть с Тамерлановой женой Сарай-Мульк-Ханым, по прозвищу Биби. Строительство святилища началось 11 мая 1399 года по возвращении Тамерлана из похода на Индию и все еще продолжалось, когда Великий эмир скончался в начале 1405 года. Тщеславный Тимур мечтал о постройке грандиозного здания, «самой просторной мечети из всех, когда-либо существовавших», хотя иллюзий на этот счет у него не должно было быть, поскольку он знал, по крайней мере, об исфаганской большой мечети и, вполне возможно, о руинах мечети, построенной в Самарре, в Ираке, площадью 240 на 156 метров. Предание о том, что Биби-Ханым была ужасно велика, все еще живет, и мне довелось услышать его в Узбекистане. Хотя утверждение, что она превосходит все остальные мечети, не точно, она тем не менее является зданием воистину огромным и очень красивым. [222]

Мечеть представляет собой прямоугольник, обнесенный стеной (зиярет), площадью 167 на 109 метров;[32] его главный купол вознесен на стометровую высоту; кирпичная большая арка, которая служит входом, является сооружением дерзновеннейшим; она опирается на массивные столбы, а точнее на круглые башни, имеющие вид (ложных) минаретов; ее диаметр равен 16 метрам, а высота измеряется почти что 25 метрами. Ее план повторяет давно ставший классическим план крестообразной медресе о четырех парных айванах (наклонных полуцилиндрических сводах, закрытых с трех сторон и открытых с четвертой), связанных между собой галереями с расположенными в них кельями, окружающими центральный двор. В данном же случае айваны заменены тремя квадратными залами, накрытыми куполами; зал напротив входа просторнее и выше остальных, являясь залом-молельней; перекрытие в виде наклонного свода имеется лишь у первого зала, служащего входом. Четыре минарета, из которых сохранился один, да и то «усеченный», стояли по углам ансамбля. Во дворе, как и положено, находился фонтан для омовений; впоследствии, уже при Улугбеке, он уступил свое место гигантскому каменному сооружению в виде пюпитра, как говорят, служившего подставкой для драгоценнейшего Корана халифа Отмана, а именно первого Корана, отобранного у Османа Баязида.

На куполе, минаретах, арках и частично на стене сохранилась изразцовая мозаика, являющаяся главным элементом декора; мраморные же плиты покрывал только низ. Краски тонкие, цвета яркие; бирюзовые, зеленые, желтые, коричневые, темно-вишневые и черные, они искусно разбросаны по поверхности эпиграфических фризов и флористическим поясным карнизам, несущим на себе отпечаток самой изысканной элегантности. Подсчитано, что общая площадь кладки глазурованного кирпича и изразцов равна без малого десяти тысячам квадратных метров.

Гур-Эмир

Усыпальница под стать персонажу: есть нечто варварское в ее величайшей утонченности! Самаркандский мавзолей Тимура — один из трех наиболее красивых памятников его царствования. Пережив реставрацию, он тем не менее сохранил оригинального, первоначального больше, нежели мечеть Биби-Ханым, в частности не имеющий себе равных купол. Своими размерами с большим святилищем он не сравнится, но после мавзолея Ольджейту, что в 1306 году возвели в Сольтание, он является первым крупным мусульманским погребальным зданием; его появление возвестило строительство настоящих дворцов для покойников, которым занимались Великие Моголы в Индии; напомним хотя бы о всемирно прославленном Тадж-Махале в Агре. [223]