Босиком по облакам (СИ) - Ардо Маргарита
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Заткнись, Дэн»
«Шеф, я останусь» – встрял в переписку Вася.
«Нет. На свежую голову поработаем все варианты
и окончательно разберемся с этим бедламом.
Пока пусть записывают, что хотят.
Максим прекрасно поёт Ом с женой по утрам,
полезно послушать. Завтра жду.
Надоели эти игрища в шпионов и разведчиков.
Спокойной ночи.»
«Спокойного утра»
«Утра. И костыли мне купите»
Они ушли, а я читал и думал. Смотрел на мою Гаечку долго-долго. Наблюдал, как встающее на Востоке солнце нежно гладит лучами её лицо. Как она дышит. Как что-то тихо бормочет во сне. Хмурится. Улыбается. Она была прекрасна, и хотелось остановить момент, потому что в душе ещё гнездилось беспокойство, что этоненадолго, что она проснётся, вспомнит прошлое и, сухо или даже раскаяннопожелав выздоровления, оставит меня в прошлом.
Но наступило утро, и всё обошлось. Удивительная чёрно-белая жизнь! АппаратИлизарова на ноге, конечно, была та ещё жесть. Ногу ломило и распирало дико, я не мог себе места найти, несмотря на обезболивающие. Даже заподозрил, чтоколют мне что-то произведенное на «Малой Арнаутской». Но Гаечка никуда не ушла, она была рядом! Поддерживала всеми доступными способами, готовая звать медсестру, врача и самого Господа Бога, если понадобится. Её самоотверженная забота меня безмерно трогала. Она была так ласкова со мной и при этом так искренна, естественна во всём, что я осознал: простила, любит... Я, и правда, был ей нужен!
А как же она была мне нужна! Я поймал это новое, объёмное чувство – состояние... Неожиданное. Словно с меня сняли латы, панцирь и завернули в мягкое, тёплое одеяло. И вроде непривычно было оставаться без доспехов, потому что ты голый. Но дышать теперь стало легко и на грудь ничего не давило. А сердце внезапнооказалось не просто мышцей, перегоняющей кровь, а местом, где живёт Бог.
* * *
Эля
Мастер был прав. Я оставила вину и упрёки за дверью в палату. Я закрыла её засобой плотно. Осознанно. Оборвала все поползновения в голове проиграть зановопрежнюю историю. Выяснилось, что мысли очень даже можно не додумывать доконца. А когда им не уделяешь внимание, они растворяются и теряют значение. Жизнь стала вся сейчас. И тогда на меня обрушилась ошеломляющая любовь. В его глазах и в моём сердце.
Артём мучился от боли и много шутил под лозунгом «жизнь прекрасна, не люблю ныть». Герой. Я-то знаю, каково это — первые дни после перелома! Я убедила егоне терпеть и не отказываться от уколов сейчас, будет ещё время для зубовногоскрежета и бессонных ночей, увы.
Прознав, кто лежит в их отделении, весь медперсонал подобрался, активизировался и начал вести себя так, словно сдавал экзамен напрофпригодность с последующими бонусами. Главврач заходил часто, замедсестрой бегать не приходилось, она сама дежурила возле палаты, ставилауколы, обрабатывала спицы и была максимально заботлива. И мне лечения иперепало: даже физиотерапию назначили и массаж. Кажется, главврач очень хотел на свадьбу... А ещё отделение отремонтировать.
Артём, увидев коридорную обшарпанность, потёр подбородок и сказал, что с этимнадо что-то делать. Буквально на моих глазах в отделение горбольницы провеливай-фай, установили сплиты, заменили стулья, кушетки и диван в приёмной, появилось новое оборудование, каталки, кресла на колёсах и даже огромная плазма в холле для пациентов. Каждый раз, когда я выходила из палаты, я замечала что-то новое, словно по мановению волшебной палочки перемещаясь из постсоветского обветшалого шика в клинику европейского уровня. От медсестёр инянечек я то и слышала сказанное с придыханием «Фонд, фонд...»
Артём удивлял не только этим. Он баловал меня то доставкой цветов, то корзиной клубники, то набором чудесного белья, то арендой номера гостиницы напротив больницы, чтобы я могла, как он сказал, «с комфортом принять душ и отоспаться». Увы, мой Гарун-аль-Рашид в трусах и со спицами в ноге сам спал плохо. И пусть не жаловался, но побледнел и осунулся. Несмотря на это, Артём продолжал одаривать меня тысячью прекрасных мелочей, которые творил через свой телефони с помощью верных орлов. И вроде бы случилась боль и беда, а мир расцветал вокруг нас и становился сочным, будто оранжевый апельсин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})– Какая у вас палата замечательная! Заходишь, и словно в тёплое море ныряешь, – изумлённо заметила как-то старшая медсестра.
– Ты б сходила поплавать, Гаечка, – заметил после этого Артём. – Тебе полезно.
– Я лучше потом, с тобой.
– Со мной не скоро. Месяца через четыре, но тут будет холодно. Потом мы искупаемся по-человечески где-нибудь на Бали, но зачем тебе столько ждать? И тебе, кстати, всё равно нужно съездить в «Мандала-хауз»...
– Но ты...
– А я пока поработаю.
И настоял. Он вообще настойчивый. Ещё одно качество миллиардера, о котором, как я себе пометила, я бы рассказала Люсе.
* * *
Водитель чёрного «такси» подвёз меня к Мандала-Хаузу на Щукина, 15. Я вошла в калитку, вдохнула запахи цветущего сада, абрикос, мяты и почувствовала странное ощущение дома. За неделю я привыкла к этому месту и даже полюбила его...
– Эля, Эля приехала! – радостно закричала пухленькая Танюшка, свешиваясь с веранды второго этажа, и побежала ко мне навстречу.
Йоги приветствовали меня вопросами об Артёме, о том, как я, словно забыв о томскандале ночью. Я была им благодарна за тактичность. Володя обнял меня по-дружески и сказал:
– Мы тут немного похозяйничали с поливом, но как видишь, ничего не загубили. Даже новый розовый куст расцвёл.
– Спасибо! – счастливо выдохнула я. – А где Мастер?
– Приболел немного. Бронхит. Так что у нас народ теперь в свободном режиме. Только йога по утрам осталась неизменной.
– Можно его навестить? – обеспокоилась я.
– Пока не стоит, – на ухо сказал мне Володя. – Видишь ли, настоящие Мастерачувствуют всё, что происходит в поле вокруг: сопротивление, напряжение, негатив. Повышенная чувствительность сердца – есть такая побочка у просветления. И, если нужно, Мастера что-то забирают на себя или отдают энергию для более быстрого осознания. Думаю, тебе стоит знать.
– О... – Я замерла, вспомнив о Мастере в больнице, о его молчаливой, но такой большой поддержке, и поняла: кое-что могло быть намного хуже... Сердце расширилось благодарностью. – Я могу что-нибудь для него сделать? Я бы очень хотела!
– Спасибо, но пока ничего не надо. Боли вокруг много, Мастер один. Ему простонужно время, чтобы восстановиться. Тут даже природа лечит, сосны вокруг, цветы, горы и море, что ещё надо!
– Хорошо. Но я всегда, я готова! – воскликнула я.
Володя со своей улыбкой будды сложил руки в намасте перед грудью и отошёл. А ко мне подскочила Танюшка.
– Смотри, смотри, что я для тебя сделала! – И протянула на маленькой дощечке пластилиновые фигурки. – Это ты. Это Артём. Это беда. А это любовь.
– Боже... – у меня даже мурашки побежали по рукам. Вот кто был настоящимскульптором! Нет, конечно, Артём был похож на вытянутого колбаской слоника, я – на медузу без ног с цветными косичками, беда — на раздавленную дыню. Нолюбовь по центру в виде солнечного сердца с лучиками была бесподобной. – Спасибо, Солнышко! Это гениально!
– Она весь пластилин извела, пришлось бегать за новой пачкой, – улыбаясь, сказала её мама, обычно суровая северянка Алёна. – Теперь требует ещё – Мастера лепить.
– У вашей дочки талант! – сказала я, поражённая до глубины души.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Рассматривая фигурки из пластилина, я будто увидела себя со стороны. Как точнодевочка изобразила: до недавнего времени я была медузой! Красивой, нобесхребетной. Я плавала по волнам, не особо пользуясь ногами. Тянулась наповерхность, к солнцу, повыше, а там меня выбрасывало на берег и приходилось лежать, страдая и высыхая, пока снова не смоет в море. Это было смело – подметить во мне такое и выразить! И тут же подумалось: а ведь сама я в искусстве всегда боялась выплеснуть то, что таилось глубоко в душе, я создавала толькоблагообразное, стандартное, приглаженное, опираясь на желание победить в конкурсах, быть признанной без критики и осуждения в надежде, что потом жизнь пойдёт, как по маслу. И вот тогда, возможно, мне простится... Да, я надеялась наудачу, спонсора, течение, моду, бойфренда и корила их тоже в собственных неудачах. Выходит, я пережидала, но не жила толком. Боялась. Словно маленькая девочка, которую поругают взрослые. Я старалась быть удобной тем, с кем живу рядом, не говоря «нет» и ни на чём не настаивая. Ожидая... А потому и приходилибури, потому и случалось такое с моими ногами – из-за того, что я не хотела стоять на них, чувствовать землю твёрдо, быть взрослой.
