Наша бабушка Инесса Арманд. Драма революционерки - Рене Павловна Арманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надежда Константиновна тоже записала в своем блокноте впечатления от встречи с молодежью.
«Был это голодный год, но много было энтузиазма у молодежи. Спали они в коммуне чуть ли не на голых досках, хлеба у них не было, “зато у нас есть крупа”, — с сияющим лицом заявил дежурный по коммуне вхутемасовец. Сварили они из этой крупы важнецкую кашу, хотя и была она без соли. Ильич смотрел на молодежь, на сияющие лица обступивших его молодых художников — их радость отражалась у него на лице. Они показывали ему свои наивные рисунки, объясняли их смысл, засыпали его вопросами. А он смеялся, уклонялся от ответов. Отвечал вопросом на вопрос...
— Что вы читаете? Пушкина читаете?
— Нет, мы — Маяковского!
После этого Ильич немного подобрел к Маяковскому, при этом имени ему вспоминалась вхутемасовская молодежь, полная жизни и радости, готовая умереть за Советскую власть»38.
Варя Арманд вышла замуж за своего однокурсника, будущего народного художника СССР Якова Ромаса. У этой пары родилась дочь Блона. Этого имени нет ни в каких святцах. Его придумала Варя в память о матери. Имя возникло из псевдонима, которым пользовалась Инесса, подписывая брошюры для женщин, — Елена Блонина. Блонина — от польского слова «блонь» — луг, поле. Несомненно, этот псевдоним Инесса взяла себе в память о том времени, когда они жили вместе с Ульяновыми в Кракове и каждый день часами гуляли по этим «блоням». Спорили, говорили о революции, шутили, смеялись или молчали. Крупскую нисколько не коробило имя Блона, как намек на прошлое, в котором ходили-бродили по польским блоням трое — не то партийная троица, не то исторический любовный треугольник.
А недавно я наткнулась в архиве на письмо Надежды Константиновны Варе, написанное незадолго до рождения Блоны: «Если бы ты знала, как я мечтаю понянчить внука...» И действительно, Надежда Константиновна была очень привязана к Блоке, частенько приглашала Инессину внучку с собой в Горки Ленинские, дарила ей подарки. Я своими глазами видела сувенирную коробку с коллекцией минералов и книжку Крупской с надписью: «Милой Блоне от Н.К.».
Что касается Ины, то она вышла замуж не без участия Ульяновых. Немецкий коммунист, рослый красавец Гуго Эберлейн был одним из основателей Коммунистической партии Германии, членом ее ЦК. В канун нового, 1919 г. он получил задание от Розы Люксембург отправиться в Москву на Учредительный конгресс III Коммунистического интернационала. Гуго под видом гражданина Австрии пробрался через фронт и прибыл на торжественное открытие, где его сфотографировали за столом рядом с Лениным. Ленин очень рассчитывал на рабочий класс Германии для воплощения своей главной мечты — мировой революции. Но Коммунистическая партия Германии была еще очень молода, а ее лидеры Карл Либкнехт и Роза Люксембург в январе 1919 г. были уже убиты. Для Эберлейна гибель товарищей стала колоссальным ударом. В Москве он познакомился с Инессой Федоровной Арманд, которая входила во французскую секцию Коминтерна. Инесса выразила Гуго глубокое сочувствие и предложила свою помощь. Но знакомы они были недолго. Гуго нужно было возвращаться в Германию.
Там оставались его жена и маленький сын Вернер, который родился 9 ноября 1919 г. Он не знал,что жена скоро оставит его и выйдет замуж за другого.
Ина, изучавшая в институте немецкий язык, познакомилась с Гуго в Берлине в 1922 г. Она работала помощником полпреда в недавно открывшемся после четырехлетнего перерыва советском посольстве. Полпредом был назначен бывший нарком финансов Николай Николаевич Крестинский. Ленин был невысокого мнения о его достоинствах, называл «управляющим делами». Досадовал, что вместо политической работы Крестинский сам бумажки в папки подшивает. Молотов говорил о нем: «Сказать, что ловкий был Крестинский, едва ли можно. Но он был адвокат, помогал и вашим и нашим»39.
Начальник Ины был добродушен, подслеповат и мало походил на дипломата. Однако у него уже был в этой области кое-какой опыт. Он участвовал как член делегации в Генуэзской конференции, где советские дипломаты одержали крупную победу. Добились признания молодой Республики Советов. И при этом отказались выплачивать долги царского правительства. Крестинский слышал циркулировавшие в Кремле слухи, что его новый сотрудник Ина Арманд близка с семьей Ленина, поговаривали, что она приемная дочь бездетной пары. Покойную Инессу Федоровну Крестинский считал очень интересной женщиной. Ина немного была похожа на мать. Ей было 24 года, и она уже 6 лет была членом партии. Присмотревшись к Ине, Крестинский одобрил свою помощницу. Прекрасно знает язык. На Гражданской войне получила навыки штабной культуры. Аккуратна с бумагами — а это в глазах Крестинского, бывшего присяжного поверенного, любившего порядок в документах, очень большое достоинство. Умеет себя вести, не говорит лишнего, обладает навыками конспирации (это от матери) и безраздельно предана делу революции. Полностью подходит для той задачи, которая была поставлена перед полпредством, — подготовить в Германии пролетарскую революцию. Налаживая связи с немецкими коммунистами, Ина вышла на Гуго Эберлейна. Он в то время совершил побег из тюрьмы, куда попал после возвращения из Москвы, и вместе с товарищами жил в доме Карла Либкнехта, который был выкуплен им для партии. Гуго, познакомившись с дочерью Инессы, с сожалением воспринял весть о смерти товарища по Коминтерну. Симпатия, которую он испытал к Инессе, перешла и на Ину. Они начали встречаться. В отпуск Ина поехала в Москву и почти весь провела его в Горках. Еще в Берлине, собираясь домой, она получила приглашение от Надежды Константиновны.
Н.К. Крупская — Ине Арманд. 30.09.1922 г.:
«Милая моя девочка, получила оба твоих письма, за них крепко тебя целую. Ты, вообще говоря, очень глупое существо. Ну, почему же тебе нельзя будет бывать у нас? Напротив, в этом году мы будем жить более “семейно” и “открыто”, т.к. В.И. больше 8 часов в день заниматься нельзя и, кроме того, надо будет отдыхать два раза в неделю. Поэтому он всегда будет рад гостям».
Девушка рассказала Надежде Константиновне о своей дружбе с Гуго Эберлейном, которая может перерасти в нечто большее. Крупская обрадовалась: «Это достойный
