Разрушители планет - Кейт Лаумер

— Не волнуйтесь, не забуду.

Женщина стояла рядом, пока Тримейн просмотрел первую полосу газеты. Передовица была посвящена открытию Панамериканской выставки в Буффало. Вице-президент Рузвельт произнес там речь. Тримейн перелистнул страницу, медленно читая заметки.

На четвертой странице в колонке, озаглавленной “Окружные новости”, он обнаружил имя Брема:

“Мистер Брем приобрел у мистера Дж. П. Спайви из Элсби четверть участка прекрасных пастбищных земель вместе с прочным домом. Мистер Брем поселится в этом доме и будет продолжать пасти небольшое количество голов крупного рогатого скота. Последние несколько месяцев мистер Брем, новый человек в Элсби, жил в пансионе миссис Стоут”.

— Могу я посмотреть некоторые более ранние выпуски, скажем за год?

Библиотекарша достала толстую пачку газет. Тримейн переворачивал страницы, читал заголовки, то и дело бегло просматривал статьи и заметки. Библиотекарше скоро надоело надзирать за ним, и она вернулась к своему столу. Спустя час одна из небольших заметок в номере за 7 июля 1900 года приковала его внимание:

“Сильная гроза

Жители Элсби и его окрестностей в ночь на пятое были весьма встревожены неистовым ливнем, сопровождавшимся громом и молниями. К северу от фермы Спайви в сосновом бору возник пожар, который уничтожил значительное количество древесины и угрожал самой ферме. Но пожар, к счастью, погас, дойдя до реки”.

Библиотекарша опять стояла рядом с Тримейном.

— Я должна уже закрывать библиотеку. Вы можете прийти завтра.

Когда он оказался на улице, небо на западе было бледно-желтым, в окнах домов начали появляться огни.

Тримейн поднял воротник, защищаясь от порывов холодного ветра, и направился к отелю.

Через квартал под тонкий пронзительный визг покрышек из-за угла вылетел черный “седан” последней модели и пронесся мимо Тримейна. Массивная антенна, установленная перед левым задним ребристым крылом, хвостовым плавником билась в потоке воздуха. Тримейн резко остановился и посмотрел вслед автомобилю.

— Черт побери! — вслух сказал он. Пожилой мужчина обернулся и внимательно посмотрел на него. Тримейн кинулся бежать, быстро преодолел два квартала, рывком открыл дверцу своей машины, которая ждала его на стоянке у отеля, скользнул на сиденье, развернулся и направился на север, куда умчался полицейский автомобиль.

Углубившись на две мили в холмы за северной границей Элсби, Тримейн выехал на прямой участок дороги. Полицейская машина, за которой он гнался, стояла впереди на обочине. Тримейн проехал немного дальше, остановился и вернулся пешком. Дверца машины открылась. На шоссе вылез высокий полицейский.

— Какие-то проблемы, мистер? — растягивая слова, хрипло спросил он.

— Что случилось? Пропал сигнал? — поинтересовался Тримейн.

— А вам-то какое дело, мистер?

— Парни, у вас есть связь с Граммондом?

— Может, и так.

— А что, если я перекинусь с ним парой слов? Меня зовут Тримейн.

— А-а, — протянул коп, — так вы — та самая большая шишка из Вашингтона? — Он перекинул во рту кусок жевательного табака. — Да, можете поговорить с ним.

Он повернулся и сказал несколько слов напарнику. Тот пробормотал что-то в микрофон, а потом протянул его Тримейну.

В динамике затрещал голос начальника полиции штата:

— В чем дело, Тримейн?

— Граммонд, я думал, что, пока я не дам “добро”, вы будете держать своих парней подальше от города.

— Так и было, пока я не узнал, что ваши вашингтонские бумагомараки держат меня за дурочка.

— Да нам просто нечего скрывать от вас, Граммонд. И на работу, которой вы сейчас занимаетесь, возможно, повлияет, если бы я сообщил про Элсби.

Граммонд выругался.

— Я могу нагнать в городишко своих людей и со временем разобрать его по кирпичику…

— Именно этого я и хочу избежать. Если наша птичка увидит, что над ней вьются копы, она станет тише воды, ниже травы.

— Я вижу, вы уже все рассчитали. А я — всего лишь тупая деревенщина, полезная только для черной работы, не так ли?

— Не валяйте дурака, Граммонд! Вы дали мне доказательство, в котором я нуждался.

— Доказательство, черт бы его побрал! Мне известно только одно: кто-то откуда-то забивает ваш сигнал. Насколько я понимаю, этим занимаются сорок карликов, колесящие на велосипедах по всему распроклятому штату! У меня есть засечки во всех округах…

— Самый маленький передатчик для гиперкоротких волн, сконструированный для дяди Сэма, весит три тонны, — сообщил Тримейн. — Так что велосипедисты отпадают.

Граммонд фыркнул.

— Ну ладно, Тримейн, — спросил он. — У тебя, похоже, есть ответы на все вопросы. Но если окажешься по уши в дерьме, зови на помощь не меня. Зови Вашингтон.

Вернувшись в отель, Тримейн сразу же позвонил по телефону.

— Фред, похоже, Граммонд не желает оставаться в дураках. Скажи ему, что если он испортит…

— Я, конечно, точно не знаю, но что, если у него что-то уже есть?.. — отфильтровало от жужжания тонкий голосок шифровальное устройство. — Предположим, он выкуривает…

— Не пудри мне мозги, Фред. Мы имеем дело не с самогонщиками из Западной Вирджинии.

— Не учи меня работать, Тримейн! И не испытывай на мне свой знаменитый норов. Этим расследованием по-прежнему руковожу я.

— Разумеется. Только не застрянь в бумажнике у какого-нибудь сенатора.

Тримейн повесил трубку, подошел к шкафчику с посудой, налил на два пальца виски. Залпом осушил стакан, натянул пиджак и покинул отель.

Он прошел два квартала на юг, потом свернул в тускло освещенную боковую улочку. Тримейн брел медленно, разглядывая облупившиеся фасады. Дом № 89 оказался трехэтажным особняком, некогда величественным, а сейчас полностью заросшим неухоженным виноградом. В квадратных окнах дома уныло горел желтый свет. Тримейн открыл калитку в древней ограде из штакетника, прошел во двор, поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Прошло не меньше минуты, пока дверь, покрытая черным потрескавшимся лаком, отворилась. Высокая женщина с тонким лицом и седыми волосами холодно посмотрела на Тримейна.

— Мисс Кэрролл, — сказал Тримейн, — вы, должно быть, не помните меня, но я…

— У меня с головой все в полном порядке, Джеймс, — спокойно заметила мисс Кэрролл. У нее по-прежнему было звучное, глубокое контральто. И только легкая дрожь в голосе указывала на преклонный возраст.

“Ей же лет девяносто!” — поразился Тримейн.