Выдержал, или Попривык и вынес - Марк Твен

Моно-Лэкъ отстоитъ отъ океана по прямому направленію ровно на сто миль, а между нимъ и океаномъ находятся одинъ или два ряда горъ; чайки каждую весну тысячами прилетаютъ туда, кладутъ яйца и выкармливаютъ птенцовъ своихъ; послѣ этого можно ожидать встрѣтить чаекъ и въ Канзасѣ. Замѣчу еще одну премудрость природы острова этого озера, ничего болѣе, какъ только масса лавы, покрытая пепломъ и пемзой и совершенно лишенная всякой растительности или чего такого, что могло бы горѣть; природа и тутъ показала свою заботливость. Сырыя яйца чаекъ ни на что не нужны, а вареныя ихъ можно ѣсть; на островѣ большого размѣра находится горячій источникъ, въ который, опустивъ яйцо на четыре минуты, вы вынимаете его уже совершенно сварившимся настолько, насколько требуется крутому яйцу. Въ десяти шагахъ отъ кипящаго источника есть другой, чистый холодный, пріятный на вкусъ и полезный для здоровья. Какъ видите, на этомъ островѣ ѣда и стирка ничего не стоятъ, и если бы природа не поскупилась и снабдила бы хорошимъ американскимъ слугою, который былъ бы угрюмый и неуслужливый и никогда не зналъ бы время обѣдовъ и ужиновъ или отхода поѣздовъ желѣзной дороги, или что бы то ни было, и гордился бы этимъ, я никогда не желалъ бы лучшаго помѣщенія.

Съ полдюжины маленькихъ горныхъ ручейковъ впадаютъ въ Моно-Лэкъ, но ни одна рѣчка не беретъ своего начала въ этомъ озерѣ. У него нѣтъ ни прилива, ни отлива, повидимому, и куда дѣваетъ оно свой излишекъ воды, есть тайна темная, не разслѣдованная.

Въ мѣстности около Моно-Лэкъ есть только два времени года, а именно: конецъ одной зимы и начало другой. Нѣсколько разъ (на Эсмеральдѣ) пришлось мнѣ видѣть и испытать рѣзкія перемѣны погоды; прелестное жаркое утро, термометръ показываетъ 90° въ восемь часовъ и потомъ къ вечеру, къ девяти часамъ, этотъ же самый термометръ падаетъ до 40°, снѣгъ идетъ и покрываетъ землю до 14 дюймовъ глубины. При самыхъ благопріятныхъ обстоятельствахъ въ маленькомъ городѣ Моно снѣгъ падаетъ непремѣнно по одному разу каждый мѣсяцъ; лѣтомъ климатъ тутъ настолько непостояненъ, что дама, вышедшая погулять, не можетъ предвидѣть, при какой погодѣ вернется, и хорошо сдѣлаетъ, если возьметъ въ одну руку вѣеръ, а въ другую высокія галоши.

Когда 4-го іюля жители участвуютъ въ процессіи, обыкновенно шествіе это бываетъ подъ снѣгомъ и они разсказываютъ вамъ, какъ объ обыденномъ явленіи, что если человѣку захотѣлось выпить грога, то ему продавецъ отпускалъ, отрубивъ кусокъ топоромъ и завернувъ его въ бумажку, какъ это дѣлаютъ съ сахарнымъ кленомъ. Разсказываютъ такъ, что старые пьяницы легко теряютъ свои зубы. Предполагаютъ, что они ломаютъ ихъ, ѣвши джинъ и пуншъ. Я не навязываю никому и не убѣждаю непремѣнно вѣрить этому разсказу, я просто передаю его, и за что купилъ, за то и продалъ. Но что я навязываю и убѣждаю непремѣнно повѣрить этому паденію снѣга 4-го іюля, потому что за достовѣрность этого явленія ручаюсь.

ГЛАВА XXXIX

Въ одно жаркое утро (мы находились теперь въ серединѣ лѣта) Хигбай и я сѣли въ лодку и пустились по озеру, намѣреваясь плыть къ островамъ, чтобъ ихъ осмотрѣть. Насъ давно тянуло это сдѣлать, но мы все отклоняли, боясь грозы, которая тутъ бываетъ довольно часто и настолько сильная, что легко можетъ опрокинуть обыкновенную небольшую лодку, какова была наша, а разъ попадешь въ эту воду, конечно, ожидай смерти, несмотря ни на какое искуство плавать, потому что эта вредная вода выѣла бы всѣ глаза и всѣ внутренности у человѣка. Плыть въ лодкѣ приходилось двѣнадцать миль до острововъ, — длинное, утомительное путешествіе, но утро было такое тихое и солнечное, а озеро гладкое, прозрачное и до того безжизненно-спокойно, что мы никакъ не могли устоять отъ искушенія. Итакъ, взявъ съ собою два оловянныхъ кувшина полныхъ воды (такъ какъ не знали расположенія острова и мѣсто ручья, по слухамъ находившагося на большомъ островѣ) и поплыли, Хигбай обладалъ сильными мускулами, гребъ легко, и лодка шла быстро, но, судя по времени нашего прибытія, мы положительно сдѣлали не двѣнадцать, а всѣ пятнадцать миль.

Мы причалили къ большому острову и вышли на берегъ. Стали пробовать воду въ кувшинахъ и нашли, что теплая погода ее испортила, она сдѣлалась солоновата и не годна для питья, мы ее вылили и начали искать ручей — чувство жажды сильно увеличивается разъ ясно, что нечѣмъ его немедленно утолить. Островъ былъ длинный, изображалъ возвышенность умѣренной вышины, покрытую пепломъ, ничѣмъ болѣе, какъ сѣрымъ пепломъ и пемзой, въ которые мы утопали по колѣна, при каждомъ шагѣ, а кругомъ повсюду вверху виднѣлись стѣны оголенныхъ скалъ самаго отвратительнаго вида. Когда мы дошли до верхушки и вошли внутрь стѣнъ, мы увидали мелкій, далеко простирающійся бассейнъ, дно котораго устлано было пепломъ и только кое-гдѣ, вродѣ заплатъ, мелкимъ пескомъ. Мѣстами, между расщелинами скалъ, замѣчательно живописно виднѣлся паръ, ясно доказывающій этимъ, что хотя прежній кратеръ потухъ и бездѣйствуетъ, но что тамъ существуетъ еще подземный огонь. Близъ одной такой струи пара стояло дерево, единственное на всемъ островѣ, маленькая сосна, красивая и замѣчательно симметричная; цвѣтъ листьевъ ея имѣлъ прелестный зеленый оттѣнокъ; паръ, проходившій между вѣтвями, покрывалъ ихъ постоянно влагою. Этотъ красивый и мощный изгнанникъ совсѣмъ не подходилъ къ окружающей его природѣ. Онъ собою напоминалъ, веселое живое существо, среди печали и скорби.

Мы усердно разыскивали вездѣ ручей, ходили раза два вдоль и поперекъ всего острова, лазили съ большимъ терпѣніемъ по пепельнымъ горамъ, потомъ спускались съ нихъ въ сидячемъ положеніи, поднимая за собою цѣлыя облака пыли. Но ничего не нашли, кромѣ пустыни, пепла и томящей тишины.

Вдругъ поднялся вѣтеръ; озабоченные перемѣною погоды, мы сразу забыли о жаждѣ и бросились къ берегу посмотрѣть, стоитъ ли на своемъ мѣстѣ лодка, такъ какъ въ виду тихой погоды мы не дали себѣ труда закрѣпить ее къ берегу. Подбѣжавъ къ мѣсту, откуда можно было видѣть даль, и бросивъ взглядъ вокругъ, мы остолбенѣли — о, ужасъ, лодки нѣтъ! Слова не въ силахъ передать нашего смущенія! Надѣяться найти другую лодку было невозможно, на всемъ озерѣ не было ни одной. Положеніе было изъ незавидныхъ, по правдѣ сказать, оно было ужасное. Мы сдѣлались плѣнниками на необитаемомъ островѣ, вблизи друзей, которые ничѣмъ не могли помочь намъ; и что еще сильно безпокоило насъ, это то, что у насъ не было ни провизіи, ни воды. Но въ скоромъ времени мы увидали лодку, она была въ пятидесяти ярдахъ отъ берега и кружилась въ пѣнистой водѣ. Она то плыла, то крутилась и все въ одномъ и томъ же разстояніи отъ земли, мы шли вдоль берега по тому же направленію, что и она, и все надѣялись на счастье и удачу. Спустя часъ времени она приблизилась къ выдающемуся мысу, и Хигбай побѣжалъ опередить ее, всталъ на самый конецъ мыса и готовился взять лодку приступомъ. Если постигнетъ насъ неудача, то все пропало, надѣяться было не на что больше. Лодка неслась по направленію къ берегу и трудно было опредѣлить быстроту ея движенія, а въ этомъ-то состоялъ весь вопросъ. Когда она была въ тридцати шагахъ отъ Хигбая, я былъ въ такомъ волненіи, что слышалъ біеніе своего сердца, когда же, немного позднѣе, она, тихо плескаясь по водѣ, поплыла и, казалось, хотѣла пройти мимо, разстояніе ее отъ насъ было всего одинъ ярдъ, я схватился за сердце, которое положительно перестало биться, а когда, приближаясь, она стала какъ разъ напротивъ Хигбая и снова стала удаляться, а онъ, какъ вкопанная статуя, стоялъ недвижимъ, мое сердце отъ волненія, я помню, замолкло совсѣмъ. Но тутъ же онъ совершилъ громадный прыжокъ и прямо попалъ въ лодку, я, отъ удовольствія, крикнулъ: «Ура, побѣда!» Но Хигбай скоро умалилъ мой энтузіазмъ, сказавъ, что ему было безразлично, въ какомъ разстояніи будетъ отъ него лодка, въ восьми ли, въ десяти ли ярдахъ, онъ давно рѣшилъ, зажмуривъ глаза и закрывъ ротъ, броситься въ воду и проплыть это незначительное разстояніе. Дуракъ я, мнѣ это даже не приходило въ голову! Только долгое плаваніе по этой водѣ могло быть пагубнымъ.