Новая наука о жизни - Руперт Шелдрейк

Такая позиция — построение научного знания путем индукции из объективно наблюдаемых закономерностей — берет начало, как все мы знаем, из трудов основоположников науки Нового времени. Хорошо известно знаменитое изречение Исаака Ньютона: «Гипотез не измышляю». Но известно также, что основы науки Нового времени, составляющие фундамент современной науки, складывались в нелегкой борьбе с невежественными построениями служителей церкви. И тогда такая позиция была необходима и оправдана как антитеза схоластическим нагромождениям Средневековья. Так утверждались мощь разума и достоинство человека, его способность не быть игрушкой стихий, но обрести власть над силами природы, направляя их действие в своих интересах, избавиться от болезней, научиться использовать природные богатства для улучшения своей жизни.

Но сейчас мы стоим перед другой проблемой. Утверждение науки как антитезы метафизики, вывод высших причин явлений за рамки научного исследования фактически привели к тому, что наука в лице большинства своих представителей вообще забыла о существовании высших причин и стала сводить и мир, и природу, и человека к чисто вещественным проявлениям. Соответственно, и само научное исследование стало отождествляться с поиском сугубо материальных причин, причем не выходящих за рамки известных видов физической материи. Поиск этих причин ведется «снизу», от элементов вещества, и сводится в конечном счете к нахождению энергетически выгодных состояний, то есть состояний с минимальной энергией.

Такая, как ее называет Шелдрейк, «энергетическая причинность» в принципе не позволяет увидеть в изучаемых явлениях следствия высших причин, действие духовных сил, тонких состояний материи, обладающих иными свойствами по сравнению с теми, которые приписывает наука известным ей состояниям материи. Соответственно, оказывается невозможным найти научно обоснованное решение многих известных проблем (проблем регуляции, регенерации, инстинкта, проблем теории эволюции и т. д.), не говоря уже о таких «особых», но вполне реальных феноменах, которые относятся к области парапсихологии.

Шелдрейк предложил альтернативу — «формативную причинность», которая представляет как бы сверхфизический уровень, на котором сосредоточен другой класс причин, дополнительный к «энергетическим». При этом действительно можно отчасти разрешить проблемы, возникающие при строгом следовании механистическому подходу. Однако поскольку происхождение новых форм остается вне рамок его гипотезы и считается, что сами М-поля (и следовательно, «формативные причины») имеют неизвестную, но определенно нефизическую природу, то оказывается, что все творческие силы природы и человека, проявления которых очевидны и играют огромную роль в создании новых форм, оторваны от физической реальности. Иначе говоря, возникает разрыв между творческой деятельностью человеческого сознания и превращениями в мире физических форм.

Понимая это, Шелдрейк вводит еще третий вид причинности — «сознательную причинность», однако и она не решает проблемы происхождения новых форм. Как отмечает он сам в последней главе, «хотя сознательное творчество достигает своего высшего развития у человека как биологического вида, возможно, что оно также играет важную роль в развитии новых типов поведения у высших животных… Но сознательная причинность имеет место только в уже установившихся рамках формативной причинности, задаваемой морфическим резонансом от прошлых животных; она не может объяснить главные моторные поля, в области которых она проявляется, и не может также рассматриваться как причина характерной формы вида. Еще менее она может помочь объяснить происхождение новых форм в растительном царстве. Так что проблема эволюционного творчества остается нерешенной» (с. 277).

Таким образом, оказывается, что гипотеза формативной причинности фактически сохраняет разрыв между сознанием и физической реальностью, существующий в рамках принятой механистической теории. И тогда утверждение реальности действия в физическом мире высших, тонкоматериальных сил и состояний сознания, реальности духа как движущей силы всего материального мира становится невозможным. И научное исследование феноменов жизни все равно оказывается замкнутым в мире узкоматериальных, известных физических причин. Между тем всякий, кто признает единство мира и всеобщую взаимосвязь объектов и явлений, понимает, что этот разрыв не соответствует действительности.

3. Об экспериментальной проверке гипотезы формативной причинности

Возможность предложить эксперименты для проверки гипотезы — безусловно, большое достоинство концепции Шелдрейка. И ряд экспериментов, которые предлагает автор в своей книге, могли бы дать вполне убедительный ответ. Таковыми являются, например, опыты с выращиванием кристаллов или растений одного вида. Правда, осуществить такие эксперименты достаточно чисто совсем непросто, как признает и сам автор. Пока, по крайней мере, сообщения о результатах таких (или им подобных) экспериментов нам неизвестны. Тесты гипотезы формативной причинности из области обучаемости животных (крыс, собак и т. д.), конечно, в принципе возможны. Но это также задача довольно сложная, как показывает, например, обсуждение результатов эксперимента с многими поколениями крыс, проводившегося в течение ряда десятилетий в разных странах. Возможно, автор прав, интерпретируя полученные здесь результаты в пользу своей гипотезы. Но ясно, что для убедительного ответа необходим новый подобный эксперимент, а таковой в силу, вероятно, объективных причин пока что либо поставлен не был, либо еще не дал однозначных результатов.

Впечатляют массовость и энтузиазм участников экспериментов по заучиванию стишков или отгадыванию картинок, поставленных на телевидении. Но результаты, приведенные в Приложении, все же представляются нам не вполне убедительными. Впрочем, возможно, что за более чем 20 лет, прошедших с тех пор, были проведены другие эксперименты, которые нам неизвестны, и получены результаты, которые можно считать достаточными для определенных выводов.

При всех условиях решить вопрос о применимости гипотезы формативной причинности можно лишь с помощью эксперимента. Это справедливо, как нам представляется, для любой гипотезы, предлагающей объяснения, альтернативные тем, которые даются принятой механистической теорией, или претендующие на объяснение явлений, которые принятая теория не признает как феномены, требующие научного исследования. На наш взгляд, именно убедительные эксперименты — главная проблема альтернативных теорий, концепций, интерпретаций явлений в сфере живого, появившихся за последнее время в биологической науке.

Однако, независимо от результатов экспериментов и будущей судьбы гипотезы Шелдрейка в нашей стране, широкий кругозор автора, свежая мысль и устремление к новому, более высокому качеству понимания явлений сыграют, как мы полагаем, безусловно, положительную роль, пробудят к жизни ценные идеи, полезные для построения основ новой науки.

Высказанные выше соображения ни в коей мере не умаляют ценности этой книги для российского читателя. Они лишь подчеркивают сложность задач, встающих перед теми исследователями биологических явлений, кто дерзает дать простор своей творческой мысли и стремится найти выход из тупика, созданного жесткими рамками действующей официальной научной идеологии. Это стремление заслуживает глубокого уважения; ведь это не что иное, как поиск истины, который и составляет сущность научной работы; а поиск истины и добывание знания для пользы людей есть долг и одновременно призвание тех, кто посвятил свою жизнь науке.

В поисках выхода из этого тупика можно идти разными путями, и каждый выбирает тот путь, который ему ближе. Для нас несомненно, что создание реальной альтернативы механистическому подходу в науке вообще и в биологии в частности должно опираться прежде всего на действительное знание основ мироздания, строения материи, строения и принципов организации форм (в том числе живых организмов), законов эволюции форм — то есть того, что дает нам Высшее Знание, представленное различными источниками. Среди известных нам источников наиболее близким для нас является Единое Учение, изложенное в теософии Е. П. Блаватской и Учении Живой Этики, или Агни Йоге, данном Е. И. и Н. К. Рерих.

Это Единое Учение дает цельную и прекрасную картину мира, в котором все взаимосвязано и каждая частица может восходить в своей эволюции от более грубого состояния к более тонкому, от более низкого сознания — к более высокому, от меньшей красоты — к большей красоте. В этой вселенной действуют незыблемые законы; эти законы едины для всего мироздания и каждой его части, в том числе для нашей планеты, ее живого мира, человечества и каждого человека. И только осознание этих законов может освободить человека от страха смерти, дать ему силы преодолевать трудности жизни, дать ему понимание смысла своего существования на Земле и необходимости непрестанной работы для блага других, для улучшения себя. Только осознание этих законов может пробудить в человеке чувство ответственности за свои мысли, слова и действия. Только осознание этих законов может дать равновесие и реально помочь человеку достойно встретить те великие и грозные испытания для всей жизни на нашей планете, которые давно были предсказаны. И теперь, как мы видим, предсказания начинают сбываться.