Их было семеро… - Андрей Таманцев

Назаров резко остановился.

Он нашел решение. Это было то, что надо. Не нужно никаких компаньонов. Не нужно никаких дополнительных средств. Эти ублюдки сами оплатят свое разорение.

Нужно только одно — сделать это очень быстро.

Назаров вернулся за компьютер. Через полтора часа подробные инструкции были готовы и отправлены по «Интернету» в Москву.

Операция началась.

Назаров выключил компьютер и потянулся. От долгого сидения в кресле затекла спина, ныли переломанные ребра. Он прошел на кухню, постоял у раскрытого холодильника. Но есть не хотелось. Налил полфужера виски и поднялся в библиотеку мимо недремлющих охранников. По «НТВ плюс» шел какой-то американский боевик. Минут сорок Назаров сидел перед телевизором, пока не поймал себя на том, что не понимает, кто кого ловит и кто от кого убегает. Мысли его были заняты совсем другим. Он выключил телевизор и подошел к книжному стеллажу. Но книги здесь были только на греческом и арабском — даже на английском не было ни одной. Он допил виски, еще немного походил по толстому ковру и вышел во дворик.

Была глубокая глухая ночь. Молчала набережная. Гремели цикады. Садовые фонари отражались в неподвижной воде бассейна. Царица ночь. Бездонная. Прекрасная. Страшная в нечеловеческой своей красоте.

Назаров спустился по мраморным ступеням и направился к своему излюбленному месту под дубом. И уже подойдя, с удивлением остановился. В шезлонгах сидели два каких-то человека. При приближении Назарова они встали. Один из них был Губерман, второго Назаров видел впервые: чуть выше среднего роста, худощавый, в аккуратном спортивном костюме, с молодым спокойным лицом и светлыми, не слишком коротко подстриженными волосами. Обычный, ничем не примечательный парень. Если бы не грация молодого сильного зверя, с какой он поднял из глубокого шезлонга свое гибкое тело. И если бы не взгляд его серых глаз. Такой взгляд Назаров видел у лейтенанта, командира Сашкиного взвода, под Кандагаром, куда прилетал он проведать только начинавшего службу сына. Такой взгляд был и у Сашки, когда он вернулся домой после двух лет в Афгане.

Это был взгляд человека, который слишком часто смотрел в лицо смерти.

— Мы вас ждали, шеф, — проговорил Губерман. — Познакомьтесь. Это Сергей Пастухов, капитан второй сборной команды Московской области по стрельбе. Человек, которому поручено выкрасть вас и доставить в Россию. Он был столь любезен, что согласился рассказать вам то, о чем мне говорить было бы очень тяжело и больно.

Назаров кивнул:

— Садитесь.

Но не успели они расположиться в шезлонгах, как включился радиопередатчик в куртке Губермана:

— Я Второй, вызываю Первого. Второй вызывает Первого. Прием.

— Извините, — сказал Губерман и вытащил рацию. — Я Первый. Докладывайте. Прием.

— Объект приехал на такси в аэропорт Ларнаки. Купил билет первого класса на самолет до Женевы. Вылет рейса в пять тридцать. С собой у него только кейс. Сидит в баре. Возвращаться на виллу, судя по всему, не собирается. Как поняли?

— Понял вас. Купите билеты в туристический класс. И забронируйте место для меня. Позвоните в Женеву, в «Рента кар», закажите машину напрокат. Она должна нас ждать возле зала прилета. Встретимся в самолете. Как поняли?

— Понял вас, Первый. Все?

— Да, все. Конец связи, — сказал Губерман и убрал рацию.

— Объект — кто? — спросил Назаров. Губерман немного помолчал и ответил:

— Розовский.

Назаров повернулся к Сергею:

— Слушаю вас.

Пастухов выложил на стол диктофон и нажал клавишу «плей».

«…— Всего доброго, господин Розовский.

— Всего доброго, господин Вологдин. Пауза.

— Выключили?

— Да.

— Фух, я даже вспотел! Мы с вами, Борис Семёныч, прямо народные артисты! По-моему, убедительно получилось.

— По-моему, тоже…»

V

Лишь когда «Каравелла» израильской компании Эль-Аль, совершавшая рейс по маршруту Тель-Авив — Ларнака — Афины — Женева набрала полетную высоту и погасли транспаранты, предписывающие пристегнуть ремни и воздержаться от курения, Розовский позволил себе немного расслабиться. Он снял пиджак и положил его на соседнее свободное кресло, распустил стискивавший шею галстук, от которого основательно отвык за два с лишним месяца, проведенных на Кипре, не без усилия — из-за живота — нагнулся и расшнуровал светлые саламандровские туфли, чтобы ноги не затекли за три с лишним часа, которые ему предстояло провести в воздухе.

По внутренней трансляции прозвучало объявление на иврите и английском. Иврит Розовский совсем не знал, английским владел в пределах разговорного минимума, но этого хватило, чтобы понять, что полет проходит на высоте восемь тысяч метров со скоростью семьсот пятьдесят километров в час. Цифры успокаивали. Они означали, что с каждой минутой он на двенадцать с половиной километров удаляется от смертельной опасности, которую обнаружил лишь по чистой случайности и которой только чудом сумел избежать…

Минувшим вечером он с трудом дождался, когда Назаров освободит компьютер. Спеху особого не было, свои расчеты он мог вполне закончить и завтра, но Розовского заинтересовало, над чем так долго трудится шеф. Все серьезные разработки он обычно поручал либо ему, Розовскому, либо программистам в лондонском офисе или в Москве, сам же пользовался компьютером в основном для контроля за ходом реализации своих многочисленных проектов. А после взрыва яхты за компьютер вообще почти не садился — начинались головные боли и быстро уставали глаза. И нынешний случай был совершенно необычным.

Когда Назаров вышел, наконец, из кабинета, в котором был установлен «Сан ультра спарк», и прошел сначала на кухню, а потом в библиотеку (с верхней веранды было видно, как осветились мавританские окна библиотеки), Розовский поспешил занять его место у компьютера, плотно прикрыв за собой дверь.

Никаких следов расчетов, которые почти пять часов вел Назаров, в оперативной памяти «Спарка» не было. Не было их и на дискете, лежавшей на столе рядом с монитором. Розовский сунул дискету в приемное устройство: на ней были его собственные вычисления — доля в предприятиях Назарова. Общая сумма была значительная — почти двести миллионов долларов. Но сложность заключалась в том, что все эти деньги были в обороте, практически неликвидны. А свободных денег Розовский на своем счету не держал, всю свою долю прибыли он немедленно вкладывал в другое дело. Деньги должны работать, а не лежать без дела. Но сейчас Розовского интересовала не собственная бухгалтерия.

Он внимательно просмотрел содержимое всех ящиков офисного стола в поисках дискеты, на которую Назаров обязательно должен был сбросить расчеты — не в «Звездные войны» же он все это время играл! Пусто. Розовский задумался. Если дискета существует — а в этом сомнений почти не было, — то она может находиться только в кабинете Назарова.

Розовский понимал, что окажется в постыдном и даже опасном положении, если Назаров застанет его шарящим в письменном столе. Но выхода не было, дело — как все больше убеждался Розовский — того стоило. Он вышел на террасу второго этажа и осторожно заглянул в окно библиотеки.

Назаров, с фужером в руках, сидел в глубоком кожаном кресле перед включенным телевизором. Розовский решился. Он вошел в кабинет шефа, оглядев почти пустую столешницу, выдвинул верхний ящик стола. И сразу нашел то, что искал: дискета была подколота к гармошке какого-то объемистого факса на английском языке. Розовский даже не стал и пытаться перевести текст. Он взял дискету и быстро вернулся в компьютерную.

Сначала он ничего не понял. Это была обычная проверка финансового состояния принадлежащих Назарову компаний и фирм. Правда, очень детальная. И в отдельную строку выносились суммы, которые — как нетрудно было догадаться — без ущерба для дела можно было использовать в других целях.

Сокращение инвестиций.

Замораживание проектов, находившихся в самой начальной стадии.

Отказ в предоставлении кредитов третьим лицам, даже под большие проценты.

Становилось все очевиднее: Назаров аккумулировал свободные средства. И Розовский уже начал догадываться зачем.

Но неожиданно информативный материал на экране оборвался, возник текст, от смысла которого Розовский похолодел.

Это был приказ руководителям всех подразделений концерна немедленно начать скупку акций нефтяных компаний. Не Самотлора. Не Тюмени. Не Западной или Восточной Сибири. Всех. Всех российских компаний.

Всех! Он сошел с ума. Ни малейших сомнений. Сошел с ума. Спятил. Свихнулся!

Не меняло сути дела и то, что сделка фьючерная: расчет — через три недели после покупки.

Три недели! Акции все время ползут вниз, Розовский только вчера передал Назарову сводку с диаграммами, в которых способен разобраться самый тупой школьник. Если за эти три недели котировка снизится даже на три-четыре пункта (а она снизится на десять, а то и больше), Назаров — полный банкрот, весь его концерн пойдет с молотка и не покроет даже десятой части долга!