Обширней и медлительней империй (сборник) - Урсула Ле Гуин

– Я никогда еще так не привязывался к женщине. Меня тянет к тебе с самого первого дня нашего путешествия. – Шевек говорил холодным тоном, почти с презрением.

– Но у меня вовсе не было намерения испортить тебе каникулы, – возразила она серьезно и вдруг, как всегда громко, по-детски, расхохоталась. Слишком громко для горных сумерек.

– Ты их ничуть не испортила!

– Уже хорошо. А то я испугалась, что отвлекаю тебя от решения Великой Задачи.

– Отвлекаешь! Да то, что со мной творится, вообще на какое-то землетрясение похоже!

– Ничего себе! Вот спасибо.

– Дело вовсе не в тебе, – хрипло, но стараясь сохранить в тоне презрительность, сказал он. – Дело во мне.

– Это тебе только так кажется, – возразила она.

Снова надолго воцарилось молчание.

– Если ты хочешь заняться со мной сексом, – сказала она, – то почему бы не спросить прямо?

– Потому что я не уверен, что хочу именно этого.

– Я тоже. – Она больше не улыбалась. – Послушай, – голос ее теперь звучал тихо и нежно, в нем было нечто схожее с ее горячими ласковыми глазами, – я кое-что должна сказать тебе… – Но что она должна была сказать ему, так и осталось невысказанным. И тогда он посмотрел на нее с такой мольбой, что она заторопилась и, скомкав мысль, быстро проговорила: – Ну в общем я просто хотела сказать, что просто секс ни с тобой, ни с кем-либо другим мне не нужен.

– Ты дала зарок?

– Нет! – с жаром возразила она, но объяснять ничего не стала.

– Ну а я, можно считать, дал, – сказал он и швырнул камешек в пенные воды. – А может, просто стал импотентом. Уже полгода никакого секса. Да и то в последний раз это было с Дапом – все равно что не было. А так, в целом, наверное, около года уже. Знаешь, с каждым разом мне все эти забавы приносили все меньше удовлетворения, и я просто перестал предпринимать какие бы то ни было попытки встречаться с девушками. Такая ерунда не стоила беспокойства. Вообще почти ничего не стоила. И все же я… я помню… я знаю, как это должно быть.

– Ну да, в том-то и дело, – сказала Таквер серьезно. – Я когда-то тоже страшно веселилась, занимаясь этим, пока мне не стукнуло лет восемнадцать или девятнадцать. Сперва это было интересно, приятно возбуждало, но потом… Не знаю. В общем, как ты сказал, перестало приносить удовлетворение. А простеньких удовольствий я уже не хотела.

– Ты бы хотела иметь детей?

– Да, со временем.

Он кинул вниз еще один камешек, который исчез в темноте оврага, оставив лишь шумный след – бесконечную гармонию падения, состоящую из дисгармоничных звуков.

– А я хочу наконец завершить свою работу, – сказал он.

– И что, обет безбрачия этому способствует?

– Есть какая-то связь… Но я не уверен… Здесь явно не причинно-следственные отношения. К тому времени, как примитивный секс стал мне надоедать, стала надоедать и работа. Причем ощущение ее бессмысленности все усиливалось. Три года – и никаких результатов. Полное бесплодие. По всем параметрам. Передо мной точно бесплодная пустыня раскинулась в безжалостном сиянии солнца… безжизненная, бесполезная… Ни воды, ни жизни, ни любви – пустое пространство, выстланное камнем… И камни точно скелеты несчастных путников, пытавшихся это пространство пересечь…

Таквер не засмеялась, слушая его чуть выспренную речь; она как-то нервно хихикнула, точно скрывая боль. Он вскинул голову и попытался получше рассмотреть ее лицо. За темноволосой головой Таквер небо было настолько ясным и холодным, что казалось твердью.

– Неужели это так плохо – просто получать удовольствие, Таквер? И почему ты от этого отказываешься?

– Ничего плохого в этом нет. И я от него не отказываюсь. Просто оно мне не нужно. Если я соглашусь получать его все время, то никогда не получу того, что мне действительно нужно.

– А что тебе действительно нужно?

Она не поднимала глаз, царапая ногтем поверхность выступавшего из-под земли валуна. И молчала. Потом наклонилась, хотела сорвать стебелек лунной колючки, но не сорвала, а только коснулась его и погладила пальцем пушистый стебель и хрупкий листок. По тому, какими странно напряженными были ее движения, Шевек понял, что она старается сдержать бушующие в ее душе чувства, чтобы говорить спокойно. Когда ей удалось совладать с собой, она заговорила – тихим и чуть охрипшим голосом.

– Мне нужна прочная связь, – сказала она. – Настоящая. Когда люди принадлежат друг другу телом и душой и на всю жизнь. Не больше и не меньше.

Она подняла голову и посмотрела на него – ему показалось, с презрением, а может, даже с ненавистью.

Таинственная, неведомая радость отчего-то вдруг стала подниматься в его душе – так звук и запах бегущей внизу воды пробивался к ним сейчас сквозь непроницаемую тьму. У него было ощущение безграничной и полной ясности, чистоты – словно его наконец выпустили на свободу. За головой Таквер разливалось сияние: всходила луна. Дальние вершины гор парили в ее свете – чистые, серебристые…

– Да, это именно то, что нужно, – сказал он спокойно и покорно, точно не ей, а самому себе, задумчиво, точно размышляя вслух. Сказал то, что всплыло из глубины его души: – Но я никогда не встречал таких отношений.

В голосе Таквер все еще слышался отголосок неприязни:

– Ты никогда и не мог.

– Почему же?

– Наверное, потому, что никогда не верил в возможность этого.

– Что ты хочешь этим сказать? Какую возможность ты имеешь в виду?

– Встретить человека.

Он задумался. Они сидели примерно на расстоянии метра друг от друга, поджав колени к подбородку и обхватив их руками, потому что становилось ужасно холодно. Воздух вливался в горло, точно вода со льдом. Они видели дыхание друг друга, облачками вырывавшееся изо рта и чуть подсвеченное луной.

– В ту ночь, когда я поверила в такую возможность, – сказала Таквер, – ты как раз собирался уезжать из Регионального института. Помнишь вечеринку? После которой мы, несколько человек, просидели за разговорами всю ночь? Но это было так давно, четыре года назад. И ты даже не знал, как меня зовут… – Враждебность исчезла из ее голоса – она, похоже, уже хотела как-то оправдать забывчивость и рассеянность Шевека.

– Так, значит, ты уже тогда увидела во мне то, что я увидел в тебе лишь за четыре последних дня?

– Не знаю. Не уверена. Но это… это не было просто плотским влечением. Я ведь тебя куда раньше заметила, если честно. Но в тот вечер все было иначе – я тебя увидела. Хотя не знаю, что именно теперь видишь ты. Потому что сама я тогда по-настоящему не поняла, что увидела. Мы же почти не были знакомы. Только когда ты заговорил, мне показалось, что я вижу тебя очень ясно, как бы насквозь, до самых глубин. Но это вполне могло быть ошибкой, ты мог оказаться совсем другим, чем мне показалось. И это отнюдь не было бы твоей виной! Просто тогда, увидев что-то в тебе, я поняла: именно это мне нужно! И это не просто увлечение…