Волчья ягода - Анна Данилова

– Послушай, Николай, объясни мне, пожалуйста, зачем тебе все это?

– Что значит “все”? Это моя работа.

– Ты опер, ты должен ИСКАТЬ, а не анализировать, копаться в прошлом Анны Рыженковой… Убили Храмова, который уже несколько лет в разводе с ней, а ты тратишь время на каких-то однофамилиц… Убили Журавлева – и ты должен искать ЕГО убийцу…

– Убили Наташу – и я пытаюсь Найти хотя бы ее тело… – продолжил его тираду Севостьянов и поднялся с места. – Ладно, Серега, мне пора… Мне трудно тебе все это объяснить, но я чую, понимаешь, чую, что все они как-то связаны: и Храмов, и Рыженкова, и Золотев, и тот парень с выколотыми глазами, которого, кстати, так и не опознали, и, конечно же, Журавлев…

– Журавлев?

– Этот милейший профессор был завсегдатаем храмовского клуба. В сейфе Храмова нашли записную книжку, в которой полстраницы занимают номера телефонов и адреса всех постоянных посетителей.

– А вы отыскали дачу Журавлева?

– Отыскали, но что толку? Он не появлялся там с августа… Так, во всяком случае, утверждают соседи… Вот я и подумал, а что, если этот профессор развлекался со своими студентками в клубе у Храмова? В том самом бункере или подвале, о котором рассказывала Берта?

– Но ведь в подвале клуба не было никаких клеток. Правда, там, рядом с ящиками с морковью и свеклой, стояли большие миски с заплесневевшей едой, пара собачьих ошейников, щетки, ведра, мочалки, мыло… Может, там раньше вместо этих ящиков и стояли клетки? Так вот, я о Журавлеве… Понимаешь, мы опрашивали его соседей, думали, может, они слышали крики или стоны, а может, просто женский смех или голоса… Но все в один голос утверждают, что Журавлев был человеком спокойным, жил тихо, и из его квартиры если и доносились какие-то звуки, так только классическая музыка… У него был японский музыкальный центр и большая коллекция дисков… Навряд ли он приводил к себе девушек, он не мог не понимать, насколько это опасно…

– Но при чем же здесь Храмов? Зачем ему-то было покрывать этого извращенца?

– На этот вопрос я тоже могу тебе ответить. Храмов после того, как его бросила жена, сильно изменился… Я, конечно, не располагаю подробной информацией на этот счет, и все, что я знаю, мне рассказал Захаров, который допрашивал Виноградову… Так вот. Храмов, по ее словам, умнейший мужчина, вдруг разом потерял интерес к жизни и, чтобы как-то развлечься, а заодно и заработать деньги, превратил свое кафе в одно из самых злачных мест Москвы…

– И это ему рассказала Виноградова?

– Захаров… Ты же знаешь его, он никогда не говорит прямо и конкретно, а все намеками и полунамеками… Так вот: Виноградова только НАМЕКНУЛА на это, высказала лишь свои предположения, исходя из того, КОГО именно она видела в ресторане…

– Но она не могла увидеть в ресторане ничего из ряда вон выходящего… Она могла стать свидетельницей того, как посетители клуба играют в карты или устраивают какие-то тайные собрания… Может, наркотики?

– В принципе, она запросто могла заметить, как кто-то в присутствии Храмова нюхает кокаин или делает себе укол… Вскрытие показало, что и сам Храмов употреблял наркотики и довольно много пил…

– А тебе не приходило в голову, что этой самой Виноградовой опасно ходить по улицам? Ведь если убили Золотова, который слишком много знал, то почему бы не убить и ее? Я уверен, что она знает не меньше, если не больше обыкновенного сторожа-приживальщика.

– Я думаю, что ответить на этот вопрос мог бы Шеффер, который и увез ее к себе, ото всех подальше… Не знаю, какие у них отношения, но чувствую, что и за Шеффером тоже кто-то стоит, тот, кто больше других заинтересован в безопасности Виноградовой… Но что это мы только о делах? Ты мне лучше скажи, тебя навещает девушка по имени Зима?

– Женя? – Малько встрепенулся, и лицо его вмиг просветлело. – Навещает… Слушай, вот поправлюсь, и мы пригласим тебя в гости…

– МЫ? Вы что, уже и живете вместе?

– Представь себе! У нее было время, чтобы хорошенько обо всем подумать…

– А ты не боишься, что история повторится?

– Боюсь. Но сколько можно жить одному?

– Тоже правильно. Ну, ладно, Сергей Малько, мне пора идти… Наговорил я тебе здесь, голову заморочил, а тебе это нужно? Ты работаешь на Ромиха, пасешь его жену и никого к ней не подпускаешь, думаешь, я не понимаю?

Сергей покраснел.

– Да ты не смущайся… Я даже подозреваю, что она рассказала тебе нечто такое, чего ты не можешь рассказать мне… Ну, признайся, ведь я прав? Ромих платит тебе сейчас за то, чтобы ты вел СВОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ? Ты мне скажи только одно: в ТВОЕМ ДЕЛЕ присутствует фамилия Журавлева? – Голос Севостьянова дрогнул. – Понимаешь, я тоже живой человек, и у меня есть жена, сестра которой попала в руки садисту… Я просто уверен, что она мертва. На квартире Журавлева, как ты знаешь, мы нашли блокнот, в котором он перед смертью кое-что написал… Так вот: это список. В нем фамилии, адреса… И те же самые фамилии и адреса мы нашли в сейфе Храмова… Вот и посуди сам: стоит нам с тобой объединяться, чтобы копать ВМЕСТЕ, или нет? Ведь оба эти списка у меня…

Малько молчал, чувствуя, как ему становится тяжело дышать от всего услышанного.

– Я знаю этот список наизусть… – наконец произнес он и закрыл руками лицо. – И дело здесь не в деньгах… Речь идет о жизни человека… Я же знаю, какой ты принципиальный и как бы ты отреагировал на то, что я мог бы рассказать тебе… Я, конечно, свинья по отношению к тебе, но я обещал… Это не моя тайна. И окажись ты на моем месте, то поступил бы точно так же.

– А я и поступил… Точно так же…

– Юля, скажи мне, ЧТО вы, “голубые”, находите в мужчинах? Вот взять, к примеру, Вика… Ты бы захотел его? Смог бы захотеть?

Гостиная на даче Шеффера в Переделкине освещалась пламенем камина. Уютно потрескивали поленья, пахло сосновой смолой и кофе. В кресле дремал адвокат Юлий Шеффер, закутанный до бровей в красно-черный плед, а напротив него, завернувшись в белую пушистую шаль, пристроилась на диване Татьяна Виноградова.

– Много будешь знать, скоро состаришься…

– Я никогда не состарюсь, я найду такой фермент, который позволит моей коже регенерироваться, и буду вечно молодой, вот так-то!

– Что-то ты чересчур весела для вдовы… Кажется, вы с Храмовым собирались пожениться? Ты что, уже успокоилась?

– Понимаешь, если честно, то я всегда с большим трудом представляла себе Вика в роли мужа. Он был прекрасным любовником, заботливым, нежным, обожал делать мне подарки, возил меня, куда мне только захочется, позволял мне все… Но он был человеком с двойным дном. И я всегда чувствовала это. У него был один недостаток, который очень мешал ему в жизни. Ты не поверишь, но то, что я сейчас скажу, действительно прозвучит как абсурд… Дело в том, что, за что бы он ни взялся, у него все получалось…

– И это ты называешь недостатком?

– Для Вика это было недостатком, потому что ему все слишком легко давалось. Он был талантлив и удачлив в делах, ему ничего не стоило сделать деньги из воздуха, так, во всяком случае, говорил он сам. Но я-то знаю, ЧЬИ ЭТО СЛОВА… Он был несчастным человеком, который не видел своего будущего… Он не знал, что ему нужно от жизни. Вот взять, к примеру, меня. Я знаю, что мне нужен мой фермент, над которым я бьюсь уже столько времени, мне нравится его искать, и я обязательно его найду… Кроме этого, мне необходимы семья, дети… Я нормальный человек, и, как говорится, все человеческое мне не чуждо. И свое далекое будущее я представляю приблизительно с такими же декорациями, как эти… Камин, сосны за окном, покой, меня окружают близкие… Но если сейчас нас только двое, то тогда у нас будут еще маленькие внуки, твои внучатые племянники… Тебе, Юля, обязательно нужно жениться. Любовь – любовью, никуда твой Александр не денется, а вот о будущем надо думать уже сейчас… Брак – это нормально… Это удобно, наконец…

– Солнышко, – отозвался ленивым голоском Юлий, открывая глаза и пробуждаясь от сладкой послеобеденной дремы, – оставь меня в покое… У меня – своя жизнь, и я не намерен ради какого-то туманного будущего, состоящего из забот и хлопот о детях и внуках, которым от меня нужны будут только деньги – попомни мое слово! – менять что-либо сейчас… У меня есть все, что мне нужно для счастья: работа, которую я люблю, мужчина, которого я тоже люблю, – материальные блага, без которых я не смог бы жить, единственная, хотя и троюродная сестра, которая всю жизнь читает мне нравоучения, в то время как сама вляпалась по уши в дерьмо, связавшись с этим подонком Храмовым… Ты лучше о себе подумай, о том, кто окружает тебя… Я вообще не понимаю, где и как тебе удалось его Подцепить? Он же был преступником! Ты просто многого не знаешь, детка…

– Как приятно, когда ты называешь меня деткой, дурочкой, воробышком, солнышком… – улыбнулась Татьяна и от удовольствия зажмурила глаза и потянулась. – И вообще: как хорошо дома!