Отель последней надежды - Татьяна Устинова

— Да, но мы.., всего один раз, а с первого раза не бывает, и ты была только что из больницы, и я думал, ничего, обойдется…

— А я и не думала, — она улыбнулась ему, и по ее лицу он понял, что это чистая правда, — я так тебя хотела, что мне было все равно. И вот видишь, что получилось! Получилось, что я беременная!

В виске сильно и равномерно стучало, и сердцу было совсем невмоготу.

— И.., что дальше? — спросил он осторожно.

— У меня будет ребенок, — твердо ответила Катя Самгина. — Ты только должен понять, что я тебе рассказала, потому что считаю, что, раз ребенка делают двое, отец имеет на него такое же право!

— Отец, — повторил Максим Вавилов.

— Ну да. Ты его отец. Или ее отец, смотря кто получится!.. Говорят, у них пол определяется на восьмой неделе, но я еще на УЗИ не ходила. — Она улыбнулась. — Мне ничего не нужно, у меня все есть, и деньги, и дом, все! И от твоих родителей мне ничего не нужно! Честное слово! Я просто очень хотела тебе сказать. Ну.., мне просто больше некому об этом сказать, кроме Надежды. А он.., или она.., в общем, это же твой ребенок! И мой тоже.

Максим Вавилов отошел от Кати Самгиной, решительным шагом направился в сторону террасы и вышел из дома. Хлопнула дверь.

Катя проводила его глазами.

Он вернулся через тридцать секунд с другой стороны.

Она сидела на корточках возле камина и думала, что зря все это затеяла. Вон как он испугался, чуть не до слез! Впрочем, испугаешься тут — три месяца спустя, из другого города является однодневная пассия в дом, который тянет на миллион баксов, и заявляет, что беременна от хозяина!

Красота! Куда там сериалу «Любовь Вирджинии-Альбертины»!

— Катя, — спросил он от двери, — ты не станешь делать аборт?

Она быстро оглянулась на него и поднялась.

— Нет, конечно.

— То есть ты хочешь родить ребенка?!

— Да. А что в этом такого?! Ты только не думай, что я навязываюсь!

— Я не думаю! — рявкнул Максим Вавилов. — Я ничего такого не думаю, черт возьми!

Она помолчала. Кажется, опять собралась плакать.

— Почему ты кричишь на меня?

— На кого же мне кричать, черт возьми?! Почему ты уехала тогда, в августе?! Я чуть не умер, когда ты уехала!

Он подошел к ней, злой как собака, взъерошенный и немного мокрый, на улице все шел дождь. Он подошел и схватил ее за плечи.

— Вернее, я умер! А сейчас ты являешься и говоришь, что хочешь родить ребенка, которого я тебе сделал! Как это понимать, черт возьми?!

Она попятилась было, но он ей не позволил. Он даже слегка потряс ее, так был зол!..

— Никак не надо понимать, — испуганно забормотала она, рассматривая его лицо, очень бледное, с очень темными бровями и вылезшей за день щетиной. — Мне ничего от тебя не нужно! Что ты так испугался?!

— Я?! Я испугался?!

Он оттолкнул ее от себя. Она быстро отошла.

— Я жить без тебя не могу, — выговорил он с отвращением. — Я ничего не могу, я превратился в неврастеника, вчера какому-то алкашу на улице по роже дал за то, что он к бабе приставал, потому что у меня сил никаких нет! Я думаю только о тебе и о том, что все потерял! Что больше ничего никогда не будет!!! — Он вдруг заорал так, что еж испуганно хрюкнул под своим диваном. — Тебе это в голову не приходило?! Я только что нашел, я только что понял — и сразу же потерял!! Ты понимаешь, каково это — знать, что ничего и никогда?! Что все пропало?!

Он орал, а она уже улыбалась сквозь слезы, и он все еще продолжал орать, когда она подбежала к нему, прыгнула и кинулась на шею.

Он поймал ее и прижал к себе.

— А как мы его назовем?

— Мы даже не знаем, девочка там или мальчик!

— Да какая разница.

— А и вправду никакой.

— Значит, девочка будет Катя, как ты.

— Ну что ты глупости говоришь! Зачем нам две Кати, у нас уже есть одна!

— Ну ладно, хорошо, значит, девочка будет Маша. Или Катя.

— Макс, отстань от меня со своей Катей. И не надо так, мне щекотно!

— А мальчик будет.., мальчик.., если будет мальчик…

Она хохотала и отбивалась.

— Мальчик будет Фемистоклюс! Или Алкид! Макс, ты просто маньяк!

— Евгипий тоже хорошее имя.

— Кто?!

— Евгипий Максимович. Раз он мой сын, значит, будет Максимович!

— Это точно. А откуда ты взял этого Евгипия?

— Был такой в пятом веке. Он тиснул мемуары про святого Северина. Собственно, про Северина известно как раз от Евгипия. На левом берегу Сены есть собор святого Северина. Я тебя туда отведу.

— Па-адумаешь, какой умный, про собор знает! А вот я тебя укушу!

— Там колонны, как пальмы.

— Что значит «как пальмы»?

— Как будто каменные пальмы подпирают свод. Там витражи и по субботам играет орган.

— Ты бывал там именно по субботам?

— Ну да. Я же учился в Сорбонне, в юридическом колледже. И к Северину всегда ходил пешком, по бульварам и вниз, к реке. Сначала по Сен-Жермену, а потом по Бульмишу. Так студенты называют бульвар Сен-Мишель.

— Ты учился в Сорбонне?!

— Да. Давно.

— Боже мой, с кем я связалась?!

— Там кругом ресторанчики, которые держат греки, и можно было купить за десять франков все, что угодно: шляпу, сумку, шарф или три картинки с видом Парижа. А за тридцать вполне приличные ботинки!.. А у греков всегда людно, потому что дешево, чад, мясо жарится. Там нужно есть сыр, пить красное вино или бельгийское пиво и заказывать жареную утку или свиную ногу. Я тебя там покормлю.

— Ты не волнуйся так. Что ты волнуешься?

— Я не волнуюсь. Я просто слишком тебя люблю.

— Не люби меня.., слишком, Максим. Люби меня просто так.

— Я люблю тебя просто так, но немножко слишком. А в Париж мы поедем на следующей неделе, ладно? Мы поженимся и сразу поедем. Осень — мое любимое время в Париже. Или ты не хочешь?..

— Я хочу! Я хочу все, что хочешь ты! Париж так Париж. Тамбов, значит, Тамбов.

— Ты выгодная жена. В Тамбове-то оно подешевле будет!

— Ты жадный?

— Я жадный, отвратительный тип. Я куплю тебе самый большой бриллиант, который ты только захочешь. Хочешь большой бриллиант?

— Кто же не хочет большой бриллиант, Максим Вавилов?

— А потом у тебя вырастет живот, и ты уже никуда не сможешь ездить, и тебе придется сидеть дома, а я буду приезжать поздно, и ты будешь меня пилить и подозревать в том, что я был в бане с девочками!

— Я?! Тебя?! Подозревать?! Да у тебя на лбу все написано. Вот здесь. Как только ты приедешь из бани, все сразу станет понятно.

— Боже мой, с кем я связался?!

— А моя работа?! Я хочу работать!

— Ну работай. Только где-нибудь не слишком далеко от меня.

— Очень близко.

— Это самое главное. Ты будешь работать, я буду работать, мы будем редко видеться и, таким образом, никогда не станем ссориться.

— Или будем каждый день.

— А у меня будут разъезды, командировки, отели, иностранцы, иностранки…

— Подожди, какие отели?! Ты что, уйдешь из своей дежурки?!

— Ну конечно. Мой отец ушел из науки, потому что у него были мама и я, маленький, и нас надо было кормить! У меня ты и Евгипий, вас тоже надо кормить!

— Макс, ты же так не хотел! Нет, подожди, это все нужно обсудить! Макс, не лезь ко мне!

— Ничего не нужно обсуждать. Все понятно. Мне просто больше никому ничего не надо доказывать, поняла, глупая?! Все-о-о! Все доказано! Я на это угрохал много лет. Господи, ну неужели ты не понимаешь?! Я теперь такой же, как он! Я знаю, что такое деньги в кассе в день зарплаты. Я знаю, что скажу сыну, чтобы он не был такой же придурок, как я, и не мотал мне нервы, как я мотал отцу! Сын получит от меня не просто королевство, он получит от меня империю, и я его, поганца, заставлю учиться в Сорбонне!

— Максим…

— У меня теперь семья, и я должен ее кормить. Давай родителям позвоним.

— Максим, ты сошел с ума. Сейчас полшестого утра.

— Наплевать. Нам нужна какая-нибудь сложная подготовка? Ну, платье, смокинг, кольца, это все покупается в один день. Ресторан, сто пятьдесят гостей, катание на пароходе, тройки, цыгане?

— Максим, ты что?!

— Значит, ресторан и билеты в Париж я закажу. Платья, кольца и всякую ерунду купим. Цыгане и пароход отменяются. Самое главное, чтобы родители были в Москве. А у тебя? Бабушки нет, кого зовем?

— Надежду и ее американца.

— Отлично. Американец и Надежда. Ну, мы все решили. Значит, в пятницу, да? Что ты смеешься?

— В пятницу отлично! Пятница — хороший день.

В пятницу Максим Вавилов женился на Кате Самгиной.

Пока ехали из загса, где толпились брачующиеся в галстуках из негнущегося атласа под цвет невестиного платья, мамаши в кружевных оборках и подружки невесты в разноцветных шелках, и где все их смешило, Максим все время смотрел на свое кольцо. Просто глаз оторвать не мог.

— Послушай, — в конце концов удивленно сказал он своей жене Екатерине. — Что такое?! Мне тридцать два года, а я радуюсь, как мальчишка!

— Это потому, что ты меня любишь, — сообщила ему жена Екатерина, которая тоже глубокомысленно рассматривала свой палец. — И я тебя люблю! Это очень просто.