Любимые забавы папы Карло - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вскочила на ноги.
– А где же сейчас настоящий Миша? Бедный больной?
Марфа еще сильней закуталась в одеяло.
– Ну, – прошептала она, – ну… думаю, его Юра увез в хорошее место, на квартиру, где за братом смотрят, кормят, поят, лечат…
Чем больше Марфа лепетала чушь, тем яснее делалось мне: она великолепно понимает, как на самом деле Юра поступил с братом и на какой «хорошей квартире» сейчас проживает Миша.
Глава 32
Выйдя из дома престарелых, я добрела до машины и рухнула на сиденье. И что делать дальше? Юра в двух шагах от меня, ожерелье у него. Но самой к парню идти нельзя, он убийца, хладнокровный маньяк. Значит, надо обратиться в милицию, но я не могу этого сделать, потому что тогда история о том, как Кира изменила Борису, выплывет наружу. Куда деваться? Думай, Вилка, думай!
Внезапный звонок мобильного заставил меня подскочить.
– Виола Ленинидовна, – прозвучал, как всегда, бесстрастно-спокойный голос Олеси Константиновны, – вы можете сейчас приехать?
– Нет, – пробормотала я.
– Это очень важно.
– Никак не получится, я не в Москве.
– А где?
– В Гопакове.
– Где же такое место? – удивилась Олеся Константиновна.
– Возле Звенигорода.
– К пяти вечера доедете до «Марко»?
– В принципе, могу, но зачем? Книгу мне еще сдавать не скоро, а с предыдущей вроде все вопросы решены.
– С вами хочет срочно поговорить Боков.
– Кто? – пролепетала я.
– Игорь Владиславович Боков, – ответила Олеся Константиновна.
Я почти лишилась чувств. Боков! Всесильный и всемогущий, самый главный редактор «Марко», великий и ужасный Игорь Владиславович, человек, который вершит судьбы писателей. Меня ни разу не водили в его кабинет, да и понятно почему: госпожа Виолова, сиречь Тараканова, всего лишь маленькая дворняжка детективного жанра, а Боков работает только со звездами уровня Смоляковой.
– З-зачем я понадобилась Бокову? – еле-еле пролепетала я.
Олеся Константиновна помолчала, а затем тоном распорядительницы похорон, которым сотрудницы крематория возвещают: «А теперь попрощайтесь с покойным», произнесла:
– Он сам объявит вам о решении, приезжайте к пяти, это очень важно!
Я не помню, как добралась до «Марко», и не знаю, каким образом ухитрилась дорулить до нового фешенебельного здания издательства. Я очень хорошо понимала, зачем понадобилась Бокову. Сейчас мне торжественно объявят: «„Марко“ более в ваших услугах не нуждается».
Олеся Константиновна никогда еще не велела мне явиться с такой настойчивостью, и ни разу она не говорила со мной столь мрачным тоном.
Бросив «Жигули» на стоянке, я, словно зомби, побрела по асфальту. Что ж, жизнь закончилась, вокруг одна сплошная чернота. Сейчас меня пинком вышвырнут из «Марко». Ожерелье Кире вернуть я пока не могу, Юра запросто смоется в неизвестном направлении, пока я буду соображать, как поступить. Борис разведется с Кирой, отберет у нее детей, и моя подруга зачахнет от горя. Да еще с Олегом я постоянно ругаюсь… Что ждет меня впереди? Развод, работа поломойки, похороны Киры и муки совести на всю оставшуюся жизнь.
Еле-еле сдерживая слезы, я добралась до кабинета Олеси Константиновны. Увы, я плохо могу вспомнить, что происходило дальше. Перед глазами будто постоянно тряслось черное марлевое покрывало, звук долетал до ушей плохо, так, словно на голове сидела шапка-ушанка. Олеся Константиновна что-то бубнила, вталкивая меня в кабинет к Бокову, но я не воспринимала ее речь.
Высокий мужчина с крупным, добродушным лицом указал на кресло.
– Очень рад с вами познакомиться, Виола Ленинидовна, садитесь, пожалуйста.
Ноги подломились в коленях, пот потек по спине, волосы прилипли к затылку, ладони похолодели, и чья-то рука безжалостными, железными пальцами схватила за сердце.
Боков насторожился.
– Вам плохо? Что-то вы побледнели!
– Нет, – услышала я со стороны свой голос, – говорите скорей, не тяните!
Олеся Константиновна, сидевшая по другую сторону стола, удивленно моргнула, Боков кашлянул.
– Действительно. Начнем. Виола Ленинидовна, вы перспективный автор, поэтому мы решили издавать вашу собственную серию. Ориентировочное название: «Детектив без слова лжи». Есть, впрочем, одна сложность. Вы не всегда вовремя сдаете рукописи, а для серии придется работать интенсивнее… Эй, что с вами! Олеся, воды, валокордин, коньяк…
По моим щекам потекли слезы, я спросила:
– Меня не выгонят! Да? Нет?
– Да, – растерянно ответил Игорь Владиславович, – то есть нет, или да! Господи, вы меня запутали! С какой стати нам прекращать с вами совместную работу? Сейчас начнем серию, вы только пишите активней.
Олеся протянула мне стаканчик с едко пахнущей жидкостью, я опрокинула в себя лекарство и зарыдала в голос.
– Но как активней? Не получается! Вот послушайте, во что я сейчас влипла! Кира Нифонтова…
Боков и Олеся вцепились в меня глазами. Я же, потеряв всякий контроль над собой, размахивая руками, вываливала события последних дней. В какой-то момент Боков схватил трубку и рявкнул:
– Берняка ко мне скорей!
Спустя пару минут в кабинет вошел огромный человек, начальник службы безопасности «Марко» Сергей Берняк.
– Вот, – хором закричали Боков и Олеся, – ты только послушай! Виола, начинай заново!
Не просите меня описывать, что происходило дальше. Смутно помню, как в кабинете отчего-то появились мой муж и пара неизвестных парней. Меня стало тошнить. Чьи-то руки уложили госпожу Тараканову на широкий диван и прикрыли пледом, под головой оказалась пахнущая табаком подушка. Откуда ни возьмись материализовались тетки в белых халатах, острая боль пронзила руку. На секунду тошнота, озноб и глухота покинули меня, к глазам вернулась зоркость, я увидела Бокова и Олега.
– Так она и в самом деле влезает во все эти жуткие истории? – растерянно спросил Игорь Владиславович. – Я думал, наш пиар-отдел поработал, Федька имидж придумал.
Олег махнул рукой.
– Если бы так было, я не волновался бы. Вы ее хоть бегемотихой из Африки назовите, если вам кажется, что от этого ее дурацкие романы интереснее станут. Но ведь самый ужас состоит в том, что она не врет! Я живу как на гранате с выдернутой чекой! Вилка неуправляема!
«Сам хорош», – хотела воскликнуть я, но тут неожиданно кому-то в голову пришло погасить весь свет в помещении и выключить звук.
До носа долетел незнакомый, слишком резкий запах одеколона. Я чихнула, села, раскрыла глаза, увидела Олега, стоящего у шкафа, и возмущенно сказала:
– Что за дрянью ты надушился?
Куприн рассмеялся.
– Ничего веселого, – обозлилась я, – знаешь ведь, что у меня повышенная чувствительность к запахам, и облился отвратительным парфюмом, который…
– Мне его подарила на день рождения любимая жена, – закончил Олег.
Я на секунду примолкла, но потом быстро сказала:
– Никто ведь не предполагал, что ты станешь выливать на себя весь флакон целиком.
Олег сел на кровать.
– Очень рад, что стрессовая ситуация прошла для вас, мадам, без следа. Когда профессор Рябов, которого наняло «Марко», чтобы исцелить своего автора, сказал, что тебе поможет лечебный сон и ты через две недели вскочишь здоровой, я ему, честно говоря, не поверил. Но теперь вижу, доктор не зря получает гонорар. Вилка воскресла и мигом стала свариться с мужем. Слава богу, а то, когда ты плачешь и жалуешься, я пугаюсь до одури и думаю, что дело плохо!
Я вытаращила глаза.
– Две недели? Ты хочешь сказать, что…
– Ага, – кивнул Олег, – из «Марко» я привез тебя на машине домой. Потом прибыл Рябов, с ним медсестра. В спальне установили пост. Профессор сказал, что в твоем случае процедуру лучше проводить дома, и я был согласен. Мало ли что могло случиться в больнице, учитывая дело, в которое ты самозабвенно влезла. В общем, ты спала, а люди вокруг на ушах стояли. Медсестра и сейчас здесь, чай пьет на кухне. Милая такая, вообще-то, девушек трое, они меняются.
Я вцепилась в мужа.
– Кира!!!
– Она пришла в себя.
– Боже, Борис все узнал! А Юра? Его поймали?
Куприн кивнул:
– Да уж, народ вертелся, словно ошпаренный. Хорошо, что успели Марфу допросить.
– Она умерла!
– Да.
– Ее убил Юра!
– Нет, сама скончалась от сердечного приступа, – пояснил Олег, – но успела все изложить нашим сотрудникам. Юра в следственном изоляторе.
– А Миша?
Куприн кашлянул.
– Он мертв.
– Это Юра его, да?
– В общем, да, – мрачно подтвердил Куприн, – хотя практически он скончался сам. Юрий вывез безумного брата без документов в Москву и посадил на Ленинградском вокзале. Миша провел там сутки и умер от стресса. Не забудь, он был болен психически, почти всю жизнь провел в закрытом пространстве интерната, встречаясь с одними и теми же людьми. В такой ситуации он адаптировался и вел себя нормально. Но резкая смена обстановки, огромная бурлящая толпа – все это для душевнобольного человека стало смертельным испытанием. Он сидел в ступоре на скамейке, а потом его сердце не выдержало.
