Золотая ложь - Барбара Фритти

– Почему?

Он пожал плечами.

– Потому что мы не подходим друг другу, мы в разных финансовых категориях.

– Ну и что? Деньги еще не все, если вы любите друг друга. Но не это настоящая проблема, верно? Ты не знаешь, что значит любить. И боишься доверять тому, кто скажет, что любит тебя.

Райли переступил с ноги на ноги, разговор получился неловкий.

– Пейдж не говорила, что любит меня, потому что она не любит, и я абсолютно уверен, что не люблю ее. Я едва ее знаю.

– Ты достаточно хорошо ее знал вчера вечером, чтобы заниматься с ней сексом. Или ты собираешься убедить меня, что вы только разговаривали?

– Это другой мир, бабушка.

Она рассмеялась.

– Мир тот же самый, Райли. И я не так стара, чтобы забыть, что такое желание.

– Знаешь, мне надо ехать. – Он не собирался обсуждать с бабушкой эту тему.

– Если увидишь Пейдж, передай ей мою любовь, а еще лучше – отдай ей свою.

Пейдж приехала в особняк, в котором жили четыре поколения Хатуэев. Ее встретила самая последняя экономка, Алма Джонсон.

– Позвольте мне ваше пальто, мисс Хатуэй, – сказала Алма. – Вы пришли увидеться с вашей матерью? Она в больнице.

Пейдж отдала ей пальто.

– Я пришла к деду. Он дома?

– Да, он здесь.

– Я пойду наверх. Спасибо.

Пейдж пошла на третий этаж, ноги слушались плохо, а сердце беспокойно колотилось. Она твердила себе, что ее дед неплохой человек, он просто нетерпеливый, самоуверенный, безжалостный. Ладно, может, есть в нем что-то недоброе, он определенно способен затаить обиду. Дедушка сто раз рассказывал историю о друге детства, посмевшем пригласить девушку, которой он, Уоллес, интересовался. Уоллес никогда не простил его. Их десятилетняя дружба рассыпалась в прах.

Вот почему Пейдж колебалась, стоя в коридоре возле его кабинета. В беседе с дедом о Делани и драконе или даже о ее собственном месте в бизнесе Хатуэев заключался определенный риск для нее. Она чувствовала бы себя спокойнее и увереннее, если бы Райли оказался рядом, но Пейдж знала, что это должна сделать она сама. Это ее семья, в конце концов.

Пейдж взглянула на портрет бабушки на стене рядом с дверью, ведущей в кабинет деда. Портрет был написан накануне ее свадьбы с Уоллесом. У Долорес Каннингем Хатуэй мягкая улыбка и спокойное выражение лица, словно она знала, чего хочет от жизни. Пейдж спрашивала себя, удавалось ли бабушке смягчать острые грани характера своего мужа или он управлял ею так, как и всеми остальными. К сожалению, она никогда этого не узнает. Бабушка умерла задолго до ее рождения, и Уоллес больше не женился. Пейдж предполагала, что, вероятно, были женщины в его жизни, но если и были, то он держал их подальше от семьи.

Неужели он так любил бабушку, что не смог быть ни с кем другим? Неужели он умел так любить? Трудно поверить. Он жесткий, холодный человек. Может быть, он был тогда другой, а потом изменился. Смерть жены и ребенка способны переломить любого человека.

Как странно, оба – ее отец и дед – потеряли своих дочерей – первых дочерей.

От этой жуткой мысли ее пробрала противная дрожь. Это не результат проклятия. У них не было дракона, он только что появился с чердака дома Делани. Если бы кто-то испытал проклятие на себе, то это был бы Нед. Но Нед Делани и ее дедушка знали друг друга. Они засняты вместе на фотографии. Что это значит? Дотрагивался ли Нед Делани до дракона и достаточно ли этого, чтобы проклятие начало действовать? Или все это глупости?

Пейдж покачала головой, пытаясь отделаться от тревожных мыслей. Ей нужно сосредоточиться на настоящем, а не на прошлом. Несмотря на то что, возможно, придется разбираться в прошлом, чтобы объяснить многое в настоящем. Черт возьми, она бегает по кругу.

Она подняла руку и постучала в дверь. Мгновение спустя Пейдж услышала грубый голос деда:

– Входи.

Он стоял перед камином, готовый ударить по мячу для гольфа и отправить его в цель. Он уже поднял руку для замаха, когда она вошла, и Пейдж терпеливо ждала, пока он ударит по мячу.

– Попал, – сказал он удовлетворенно, наклонился и поднял мяч. Он наконец посмотрел на внучку. – Что случилось?

Да, не самое теплое приветствие. Но ей нужно не тепло, а правдивый ответ.

– Ничего не случилось. Я просто хотела поговорить с тобой кое о чем.

– Что-то случилось на вчерашней пресс-конференции?

– Не знаю, я ничего не слышала. Но это не то, что…

– Тебя там не было? – перебил он с досадой. – Почему ты не пошла туда?

– Мама, как всегда, хотела справиться сама.

– Черт побери, Пейдж. Ты Хатуэй, а не твоя мать. Когда ты собираешься начать доказывать это?

Вопрос озадачил ее.

– Я… э-э… Мама финансовый директор компании. Она выше меня по должности.

– Ты позволила ей опередить себя.

Он присел на подлокотник дивана, не выпуская из рук мячик.

– Я не ухожу с поста генерального директора, потому что ты еще не готова. Может, ты никогда не будешь готова. Может, ты унаследовала от отца больше, чем я думал.

– Не понимаю… – совсем стушевалась Пейдж. – Я не могу просто взять все на себя. У меня даже нет никакой должности.

– Тебе и не нужна должность. Ты – Хатуэй.

– Все, чем я занимаюсь, это планирование приемов.

– Ты и будешь делать только это, пока не сумеешь постоять за себя.

Пейдж смущенно уставилась на деда.

– Не знала, что ты хочешь, чтобы я заняла в компании другую позицию.

– Ты все, что у меня есть, – сказал он тоном, в котором не слышалось ни любви, ни гордости. Фраза прозвучала скорее довольно оскорбительно. – Если бы у твоего отца родился сын, который продолжил бы наш род… Но нет, он нарожал девчонок, – продолжал Уоллес. – Он не смог даже этого для меня сделать.

Его слова задели Пейдж за живое.

– Мне жаль, что мы так разочаровали тебя.

– Ты не должна меня разочаровать. Ты хорошо образована, хорошо обучена. Докажи, что ты достойна быть Хатуэй.

Она не знала, что сказать, как отнестись к вызову, брошенному ей.

– Ну что, язык проглотила? Говори, девочка.

– Я приехала спросить тебя о другом. О статуэтке дракона, которую хотел купить отец. В магазин ее принесли днем во вторник, и она исчезла после нападения на папу в среду.

– Ты думаешь, что я дурак, Пейдж? Мне восемьдесят два года, черт побери, но я могу понять, что происходит в моей собственной компании. Твой отец идиот, если он вынес фигурку из магазина. Страховка не покроет потери. – В его гневных карих глазах не было заметно и намека на беспокойство за сына, которого он чуть не потерял.

– Это правда, но мы не можем изменить то, что случилось. Сейчас я пытаюсь найти статуэтку.

– Как, черт возьми, ты это сделаешь? Тот, кто забрал ее, скорее всего, продал дракона в тот же день.