Однажды преступив закон (Инкассатор) - Андрей Воронин

"А кто виноват? - снова зазвучал внутри циничный тонкий голосок. - Тебе предлагали за этого чеченского ублюдка деньги еще тогда, в самом начале. Ты сам довел дело до такого финала, так что можешь начинать кусать себе локти".

Тогда он снова позвонил Умару. Этот разговор получился по-деловому кратким и конструктивным, без угроз, намеков и оскорблений, поскольку Юрию необходимо было решить чисто технические вопросы, и Умар, неплохо разбиравшийся в людях, отлично это понял.

Для того чтобы отыскать в огромной системе Московского водного бассейна свободно перемещающийся по прихоти хозяина теплоход, нужны были время и деньги. Для того чтобы взять корабль на абордаж, нужно было оружие и, опять же, финансовые затраты. Умар обещал Юрию дать все, кроме времени. "Я не могу ждать, брат, - сказал он по телефону. - Я уже жалею, что дал тебе трое суток, а не одни, но слово Умара крепче стали. И потом, не забудь, что не один я хочу, чтобы ты побыстрее покончил с "этим делом".

До истечения срока оставалось меньше восемнадцати часов. В непроглядной тьме шел ледяной дождь. Крупные холодные капли усыпляюще барабанили по крыше автомобиля, сырой ноябрьский холод понемногу вытеснял из салона призрачное тепло, и было страшно подумать о том, чтобы выйти наружу в эту промозглую ночь. Дождь шелестел в ветвях сосен, заглушая негромкий плеск волны, набегавшей на песчаный берег Пестовского водохранилища. Слева, совсем неподалеку, мерцал одинокий фонарь на пристани Хвойный Бор, а впереди, слегка наискосок, подмигивала точно такая же световая точка - расположенная на том берегу пристань Лесное. Прямо перед Юрием, метрах в двухстах от берега, сиял дежурными огнями теплоход. Он был развернут к берегу бортом, и в свете прожектора Юрий без труда прочитал выведенную на ходовой рубке надпись: "Ариэль". Пулеметов Юрий отсюда не увидел, но знал, что они есть.

Он сгорбился за приборным щитком, почти целиком забравшись под него, и, прикрывая огонек зажигалки ладонями, раскурил сигарету. Это была не самая умная из возможных затей - у часовых на теплоходе наверняка имелись бинокли, но сидеть и ждать в компании неразговорчивого чеченца было просто невыносимо. Кроме того, часовым не мешало слегка понервничать - их ожидала весьма беспокойная ночь, и особенно скрытничать не имело смысла.

Когда Юрий разогнулся, пряча в кулаке огонек сигареты, совсем новенький гидрокостюм неприятно скрипнул. Приставленный к нему Умаром угрюмый мордоворот по имени Рустам считал приобретение гидрокостюма пустой тратой денег, но Юрий молча проигнорировал его недовольство: плыть к кораблю в ледяной воде предстояло не Рустаму, а ему, и перспектива утонуть из-за судорог ему не улыбалась.

- Ну, где твои земляки? - недовольно спросил он. Время шло, и ожидание становилось утомительным. Кроме того, за последние два дня он здорово устал, и его клонило в сон.

Рустам промолчал, но тут в отдалении послышалось ровное гудение мощного двигателя и возникло поначалу слабое электрическое сияние, на фоне которого черными силуэтами проступили стволы сосен. Потом слепящее облако света вырвалось из-за деревьев, лучи основных фар и установленных на специальной дуге дополнительных прожекторов мазнули по пологому берегу, отразившись в черной рябой воде, и погасли. Вместе со светом исчез и рокот мотора. Огромный джип остановился в сотне метров от берега. Немного погодя там захлопали дверцами и на полную катушку включили магнитофон. Юрий ухмыльнулся, представив, каково сейчас часовым, берегущим мирный сон Понтиака. Сам по себе пикник на берегу водохранилища - вещь обыкновенная, но пикник в середине ноября, в третьем часу ночи и под проливным дождем - это нечто из ряда вон выходящее.

- Давай, - сказал он и вышел из машины, прихватив с собой непромокаемый резиновый мешок, в котором лежали пистолет с запасной обоймой и пара "лимонок".

Рустам недовольно заворчал и полез следом, шурша огромным брезентовым дождевиком.

Юрий пробрался через прибрежные кусты, миновал привязанную у берега моторку, без всплеска погрузился в ледяную воду, которая обожгла тело, несмотря на утепленный гидрокостюм, и, стараясь не шуметь, поплыл вперед, ориентируясь на огни теплохода, которые теперь, когда угол зрения изменился, казались далекими, как ночные созвездия.

Через пять минут, которые показались Юрию вечностью, позади него с чиханием и треском завелся движок моторки. Напоминавший пулеметную пальбу треск перешел в ровное гудение, которое становилось все выше по мере того, как тяжелая дюралевая лодка набирала скорость. Юрий вздохнул с облегчением. До самого последнего момента он боялся, что ленивый Рустам махнет рукой на свою часть операции и попросту вернется в машину, предоставив ему выпутываться в одиночку.

Моторка уходила в сторону от Юрия по пологой дуге, плавно поворачивая влево и с каждым оборотом винта приближаясь к теплоходу. Юрий быстрее заработал руками и ногами, отфыркиваясь от поднятых моторкой волн и уже не заботясь о соблюдении тишины. Увеселение началось, и теперь от Юрия зависели исход операции и его собственная жизнь. Все остальное шло своим чередом по заранее намеченному графику независимо от того, укладывался одинокий пловец в этот график или нет.

На корабле вспыхнул мощный прожектор. Световое пятно стремительно мазнуло по рябой от дождя поверхности водохранилища недалеко от головы Юрия, резко прыгнуло вправо, следуя за гудением мотора, и вырвало из темноты дюралевую лодку, которая резво бежала по воде, задрав нос и оставляя за собой пенные усы, в свете прожектора отдававшие таинственным фосфорическим блеском. Рустам, в своем мокром брезентовом дождевике с надвинутым на лицо треугольным капюшоном похожий на терпящего бедствие морехода, заслонился от света рукой и погрозил в сторону теплохода кулаком. Обычное дело: человек выехал расставить сети, а какие-то придурки от нечего делать слепят ему глаза...

Моторка все круче забирала влево, огибая корабль по кругу, и прожектор, как привязанный, следовал за ней. Юрий остервенело греб к теплоходу, огни которого мерцали совсем рядом, и считал секунды. Еще немного.., еще... Ну вот, успел.

Его окоченевшая рука коснулась ледяного скользкого железа, нашла какой-то выступ и вцепилась в него мертвой хваткой. Вокруг негромко плескалась черная вода. Юрий не очень любил воду, особенно глубокую: ему с детства казалось, что в темной глубине просто обязан жить кто-то пострашнее окуней и щук. Например, гигантские сомы-людоеды, вроде тех, которые водились в омутах под Днепровской плотиной и, если верить газетам, охотно жрали не только гусей и уток, но и потерявших бдительность рыбаков и водолазов. Такие твари опасны даже днем, но ночью...

Юрий выплюнул отдающую тиной воду и стал продвигаться поближе к якорной цепи, перебирая руками вдоль борта. Между делом он подумал, что воображение страшнее любого сома и даже акулы: оно никогда не бывает сытым, и спасения от него нет.

Гудение лодочного мотора удалилось и стихло.

Прожектор, еще немного пошарив по поверхности водохранилища, мигнул и погас. С берега доносилась музыка, слышались пьяные вопли. Статисты старались на совесть, и Юрий даже усомнился в том, что это люди Умара - уж очень натурально все выглядело. Пьяному море по колено, не говоря уже о такой мелочи, как холод и дождь... "А я становлюсь мнительным, - подумал он, цепляясь за якорную цепь. - Как девяностолетняя старуха".

- Тысяча сто девяносто восемь, - прошептал он, - тысяча сто девяносто девять.., тысяча двести. Ну же!..

Оговоренные двадцать минут истекли. Музыка на берегу вдруг оборвалась, и вместо нее в четыре ствола загрохотали автоматы. Вспышек выстрелов Юрий не видел, поскольку заранее решил, что будет подниматься на судно с противоположного борта, дабы не поймать шальную пулю. Свинец весело заплясал вокруг, вспенивая воду и выбивая веселую дробь из железных бортов. Юрий представил, как пули высекают из стальных переборок фонтаны белых искр, и пожалел, что не может насладиться этим феерическим зрелищем.

Где-то зазвенело выбитое пулей стекло, по всему кораблю затопали бегущие ноги - народ спешил принять участие в увеселении. Наконец кто-то дал команду, и с корабля открыли ответный огонь. Наверху, на мостике, яростно плюясь огнем, зарычали пулеметы, "Калашниковы" застучали, как отбойные молотки по чугунной болванке, и шепеляво залопотал чей-то "узи", заставив Юрия улыбнуться: на таком расстоянии это грозное оружие ближнего боя было для засевших на берегу чеченцев не опаснее новогодней хлопушки или игрушечного пистолета.

Он наконец добрался до верхнего края борта и перевалился на палубу. Представшее его глазам зрелище было еще более феерическим, чем он предполагал: чеченцы стреляли трассирующими пулями, и черное ночное небо было разлиновано перекрещивающимися пунктирами траекторий. Патронов с обеих сторон не жалели, словно всем присутствующим было объявлено, что через час ожидается наступление конца света, и они стремились настреляться вдоволь. Вдруг один из бритоголовых стрелков покачнулся, выпустил приклад пулемета и свалился, скрывшись за ограждением верхней палубы. Юрий мог поклясться, что ни одна из четырех светящихся трасс не прошла хотя бы в метре от пулеметчика. Это могло означать только одно: у Рустама имелась снайперская винтовка, и он отлично с ней управлялся.