Дело о ядах (ЛП) - Торли Эдди

— Подожди, Марго. Пожалуйста, — я хватаю ее за руку, но она вырывается и плюет на мое платье.

— Не трогай меня.

— Прошу, — умоляю я, голос едва слышен. — Подумай о ночах, которые мы провели в шкафу, держась за руки…

— Ни слова больше! — она отворачивается и ведет нас по ступеням эшафота.

Я чувствую, как Йоссе наблюдает за нашим обменом мнениями, и на короткую секунду я вижу проблеск сочувствия на его лице. Но когда я оглядываюсь, он исправляет выражение лица и смотрит в сторону.

Когда мы оказываемся возле котла, мать выходит из кареты, машет своим шумным последователям и сияет самой сладкой улыбкой. Лесаж проводит ее через толпу, которая стала такой густой, что выливается из двора на окрестные улицы. Есть сторонники Общества и не только. Все пришли посмотреть на суматоху. Я прищуриваюсь в море лиц, надеясь заметить вызывающий хмурый взгляд Амелины или зубастую ухмылку Гаврила, но Ла Трианон и Аббат Гибур — единственные знакомые лица рядом с платформой. За ними люди смешиваются, как травы в котле. Даже если наши старые союзники присутствуют, у них нет причин снова нам помогать. Не тогда, когда они так много потеряли.

— Готовы ли мы устроить торжество? — спрашивает мама у Лесажа с натянутой улыбкой, когда они занимают свои места рядом с нами.

— Фернанд должен прибыть с королевской семьей в любой момент, — уверяет он ее.

Глаза матери сверкают от раздражения.

— Так сложно задержать несколько маленьких девочек и неумелого дофина?

Лесаж успокаивающе кладет руку ей на плечо.

— Бастард и твоя дочь готовы. Начнем с них?

— Очень хорошо, — мать бросает испепеляющий взгляд на меня и Йоссе, затем поворачивается, чтобы обратиться к толпе, ее лицо источает внезапную теплоту. — Люди добрые! — кричит она самым завораживающим голосом. — С момента основания Теневого Общества мы служили вам, гражданам Парижа! Мы больше всего хотим, чтобы вы были сыты, хорошо одеты и процветали — в отличие от распутных и корыстных королей, которые были раньше. Но нашей великой цели помешали эти жестокие повстанцы, — она ​​указывает на нас, — которые лишили нас мира и разрушили наш город, пытаясь натравить нас друг на друга. Члены королевской семьи, которые хотят, чтобы все стало так, как было раньше. Которые хотят держать вас подавленными и смотреть, как вы страдаете.

Люди на площади поднимают кулаки и согласно кричат. Но я рада тому, что многие и защищают нас.

— Ла Ви не дает нам голодать тоником от голода, — кричит девочка в первых рядах.

— Мы были на грани смерти, но она дала настой от лихорадки, — звучит низкий голос из центра толпы.

Мама машет руками, чтобы утихомирить их.

— Теневое Общество обеспечит вас этим. Мы делали бы это и больше, если бы нам не мешало постоянно восстание. Как только мы от них избавимся, мы станем едины, как город, и все наше время и ресурсы будут направлены на заботу о жителях. Вам не нужна эта Ла Ви, — она едко произносит мое новое имя, — или ее жалкое восстание.

Добрая половина наших защитников замолкает. Остальные шепчутся. Холодные пальцы паники скользят по моей спине. Несколько слов хитроумной лжи матери сводит на нет достигнутые за несколько недель успехи. Все, за что мы боролись — будущее, за которой погибли Дегре, Этьен и многие другие. Я беспомощно смотрю на Йоссе, но, конечно, он не смотрит на меня. Его плечи опущены, а волосы скрывают глаза. Его кожа имеет ужасный зеленоватый оттенок, а лицо блестит от пота. Он выглядит побежденным. Если бы я была в толпе, я бы тоже отказалась от нашего дела.

Ужас, вызывающий онемение и покалывание, охватывает мои конечности. Если я не буду действовать быстро, то же отчаяние поглотит меня и утащит на эшафот. Я сжимаю кулаки и бросаюсь вперед, борясь с цепями.

— Ложь! — кричу я. — Не верь ее лжи! В тот момент, когда Теневое Общество пришло к власти, они покинули вас! Они никогда не выполнят этих красивых обещаний, потому что восстания никогда не прекратятся. Даже если мы погибнем, другие восстанут. Мы ваши настоящие защитники, и у нас есть план, чтобы…

— Молчать! — кричит мать. Ее стражи тянут за мои цепи, и я падаю на платформу. Мое лицо врезается в доски, из носа льется кровь, наполняя рот вкусом соли и ржавчины. Но моя вспышка сделала свое дело. Народ снова шумит, как кипящий котел.

— Эти безнадежные повстанцы — не ваши союзники, — спокойно говорит мать. — Как вы думаете, кто несет ответственность за уничтожение посевов? Мы поймали их на полях с ядовитым порошком, они портили вашу пищу, чтобы затем «спасти» вас и заручиться вашей поддержкой. Мы стерли поля с лица земли, чтобы защитить вас. А Теневое Общество распределит королевские запасы зерна, чтобы восполнить нехватку, вызванную этим чудовищным поступком.

Толпа снова меняется, словно ветер. Тысяча голосов кричит. Громче, быстрее и яростнее, а потом они бросаются к эшафоту. Наспех собранные доски дрожат под моими ногами, я смотрю на маму, раскрыв рот, стараясь не упасть.

Она гладит руками золотого орла на своем безупречном плаще, одаривает меня злорадной улыбкой. Она получила все, что хотела. Она уничтожила посевы и нашла способ использовать это в свою пользу.

— Хочешь еще что-нибудь добавить, доченька? — она насмехается.

Потому что она знает, что ничего не поделать.

Она все продумала.

Рев толпы оглушает, гремит сильнее, чем огромные колокола собора. Что может означать только одно.

— Наконец, — Лесаж указывает через площадь туда, где появляется Фернанд в плаще и маске, таща за собой четыре неуклюжих фигуры. Йоссе стонет, и мое сердце сжимается в груди, как тряпка для мытья посуды. Фернанд ныряет в толпу, и я вздрагиваю, когда Грис появляется позади королевской семьи, подталкивая их. Он уже дал понять, где находится, так что это не должно вызывать удивления. Но то, как он ведет сестер Йоссе к эшафоту, разбивает последний осколок моего сердца.

Я бросаюсь вперед, бьюсь о цепи. Я вою, дрожу и кричу. Борюсь до последнего. Пока во мне ничего не останется. Я падаю на доски и смотрю на котел Яда Змеи, желая, чтобы у меня хватало сил вырваться на свободу и броситься в его глубины.

26

ЙОССЕ

Я заставляю себя поднять взгляд.

Я не хочу смотреть, как девочки идут к своей смерти, но я могу держать подбородок высоко, выдавливать улыбку и делать вид, что у меня есть план, если они от этого будут немного меньше бояться. Если это сделает их последние мгновения чуть терпимее.

Фернанд и Грис прорываются сквозь толпу, словно муравьи, исчезают и снова появляются в бурном море масок и плащей. Каждый шаг кажется ужасно долгим, каждая секунда — жизнью. Я не могу вспомнить, когда в последний раз дышал. Я понимаю, что заключенные в грязных туниках и бриджах, а не в юбках, только на середине площади и когда Ла Вуазен задыхается. Вместо светлых голов Мари и Людовика и темных волос Анны и Франсуазы у одного волосы черные, как уголь, а у другого — белокурые. У первого заключенного волосы как солома, и он широко улыбается мне, когда они достигают основания платформы.

— Ты удивлен нам, — говорит Гаврил. — Хотя не так, как она, — он смеется над Ла Вуазен, и Фернанд дергает за веревку, заставляя Гаврила рухнуть на ступеньки эшафота.

Я моргаю, и мой рот открывается. В моей голове крутятся тысячи вопросов, но мой язык разучился составлять слова.

— Члены королевской семьи так и не вернулись в канализацию, — говорит Гаврил, невинно пожимая плечами. — Не знаю, где они могут быть.