Красная волчица - Лиза Марклунд

Он отвел глаза и встал.

— Не хочешь еще кофе? — спросил он, не скрывая иронии.

— Нет, спасибо.

Она даже не подняла глаз, чтобы посмотреть на него.

«Я для нее просто мебель, — подумал он. — Инструмент, который позволяет ей безбедно жить и писать статьи о чем ей хочется».

Он снова стиснул зубы и наполнил водой маленький кофейник. В Ваксхольме у них всегда был электрический чайник — и у родителей, и у него с Элеонорой, но Анника считала, что им электрический чайник не нужен.

— Это еще один прибор. У нас и так повернуться негде. Кроме того, на газовой плите чайник закипает быстрее.

Она была права, но речь шла не об этом.

Речь шла о том, что ее диктат лишал его законного места в доме. Анника же занимала в нем слишком много места, и чем больше оно становилось, тем больше съеживалось его, Томаса, пространство.

До того события в туннеле он ощущал это неравноправие не так отчетливо. Тогда все происходило постепенно, шаг за шагом, она захватывала его жизненное пространство незаметно для него, дети приезжали домой, и она автоматически становилась главной, оттесняя его на второй план, но и потом, когда она снова вышла на работу, все осталось по-прежнему, она так и продолжала руководить бытом и детьми. Томас превратился в бесправного статиста.

Он внимательно посмотрел на жену, когда в чайнике начала кипеть вода. Резкая, угловатая, с большими мягкими грудями. Уязвимая, хрупкая, но свирепая.

Должно быть, она почувствовала, что он пристально ее рассматривает. Анника подняла глаза от газеты и удивленно посмотрела на мужа.

— Что такое? — спросила она.

Он отвернулся:

— Ничего.

— Ничего так ничего, — сказала она, взяла газету и вышла с кухни.

— Послушай! — крикнул он ей вдогонку. — Звонила мама и пригласила нас на обед. Я согласился. Надеюсь, ты не будешь возражать?

«Почему я об этом спрашиваю? — подумал он. — Почему я должен извиняться за то, что принял приглашение собственных родителей?»

— Что ты сказал?

Она снова появилась на пороге кухни. Газета, которую Анника держала в руке, волочилась по полу.

— Мы приглашены на обед в Ваксхольм, на двенадцать часов.

Она сильно тряхнула головой и возмущенно фыркнула:

— Как ты можешь принимать приглашения, не поговорив предварительно со мной?

Он отвернулся к плите, налил кипяток в кофеварку.

— Ты, как всегда, говорила по мобильному телефону, мне не хотелось тебе мешать.

Его охватило страшное желание так встряхнуть ее, чтобы развязался дурацкий узел на затылке, чтобы клацнули ее зубы, чтобы слетел с плеч халат.

Вместо этого он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Отвечая, он смотрел на кухонную вытяжку.

— Я не думаю, что мои отношения к моим родителям стоят меньше, чем твои отношения с твоими отцом и матерью.

Он услышал, как снова зашуршала газета, когда Анника вышла с кухни.

— Хорошо, — бесстрастно произнесла она из прихожей. — Возьми с собой детей, но я не поеду.

— Нет, ты поедешь, — сказал он, по-прежнему уставившись на вытяжку.

Она вошла на кухню. Он обернулся через плечо и посмотрел на нее. Анника была голая — в одних чулках.

— И что будет, если я не поеду? — спросила она. — Ты ударишь меня палкой по голове и оттаскаешь за волосы?

— Это было бы просто замечательно, — сказал он.

— Я пошла в душ.

Он проводил взглядом ее качающиеся ягодицы.

София намного круглее и соблазнительнее, и кожа у нее розовая. Анника же отдавала в едва заметную зелень, а на солнце ее кожа быстро становилась оливковой.

Она чужачка, подумал Томас. Маленькая зеленая женщина с другой планеты — колючая, бесформенная и неразумная.

Как можно жить с инопланетянкой?

Он попытался прогнать эту мысль и судорожно сглотнул.

Почему, зачем он сам так усложняет себе жизнь?

У него есть выход, но для этого он должен сделать выбор. Он может вернуть себе жизнь, по которой так тосковал, стать обладателем мягкой человечной женщины с розовой кожей, женщины, которая с радостью примет его в своей мансарде.

«Боже мой, — думал он, — что мне делать?»

В тот же миг зазвонил телефон.

Этого еще не хватало, подумал он. Это она. Зачем она звонит? Он же говорил ей, чтобы она не звонила ему домой.

Еще один звонок.

— Ты ответишь?! — крикнула Анника из душа.

Третий звонок.

У Томаса застучало в висках. Он бросился к телефону и снял трубку, пытаясь набрать побольше слюны в пересохшем рту.

— Вы звоните Томасу и Аннике, — услышал он, как будто со стороны, свои слова, произнесенные потрескавшимися от сухости губами.

— Я хочу поговорить с Анникой.

Это была Анна Снапхане. Она говорила таким голосом, словно ее душили, но Томас испытал такое облегчение, что ему стало горячо в паху.

— Сейчас, сейчас, — выдохнул он, — я ее позову.

Анника вылезла из ванны, обмоталась полотенцем и пошла к телефону, оставляя на полу мокрые следы. Острый камень продолжал немилосердно вращаться в груди, в голове неумолчно тянули свою песнь ангелы. Она прошла мимо Томаса, не взглянув в его сторону, от мужа тянуло таким холодом, что она села спиной к нему.

— Ты читала утреннюю газету? — придушенным хриплым голосом осведомилась Анна Снапхане.

— Ты с похмелья? — спросила Анника, сдвинув в сторону кусок сыра, чтобы поудобнее расположиться за столом. Томас громко вздохнул и отодвинулся на два миллиметра, чтобы дать жене поместиться.

— Да, я со страшного бодуна, но мне наплевать. Бьёрнлунд закрыла канал.

Анника отпихнула от себя хлеб, освободив еще больше места.

— О чем ты? — спросила она.

— Министр культуры только что оставила меня без работы. Это написано в газете.

Томас демонстративно отвернулся от Анники еще на четверть оборота и высоко вздернул плечи, подчеркнув свое отчуждение.

— Где это сказано? Я не видела, хотя только что читала газету.

— На первой странице вверху.

Анника приподнялась и взялась за первую часть газеты, которую читал Томас. Тот раздраженно потянул газету на себя.

— Подожди, — сказала ему Анника. — Я только посмотрю. «Бьёрнлунд изменила условия цифрового вещания». Это?

— Руководство было проинформировано вчера поздно ночью. Они тотчас вылетели из Нью-Йорка. Самолет приземлился всего полчаса назад. Их уже известили о том, что передачи отменены. В половине третьего состоялась официальная встреча, на которой было формально заявлено о закрытии ТВ «Скандинавия». Я закончу свои дни репортером на радио в каком-нибудь медвежьем углу.

— Ну послушай, — сказала Анника и толкнула Томаса коленом, чтобы он подвинулся, — не надо думать о самом худшем. Почему бы вам не открыть спутниковый или кабельный канал?

Анна расплакалась в трубку, до Анники дошла вся серьезность положения, и ей стало совестно за совет.

— Подожди, я перейду к другому телефону.

Она бросила трубку на аппарат и случайно задела Томаса, спрыгнув с высокого стула.

— В чем дело? — взвился Томас, смяв газету на колене.

— Сиди, сиди, я пойду в спальню, — сказала Анника и как была, в полотенце, засеменила через прихожую в спальню.

Там она сбросила полотенце, нырнула под одеяло и сняла трубку.

— Все должно как-то разрешиться, — были ее первые слова. — В чем проблема?

Анна собралась с силами.

— Я же тебе об этом говорила, — сердито ответила Анна, но Анника не дала ей договорить.

— Для меня это были просто какие-то технические детали, и я тебя слушала плохо, можно сказать, из вежливости. Рассказывай.

Она удобнее уселась на подушки, пока Анна собиралась с мыслями.

— Основная идея затеи с ТВ «Скандинавия» — это возможность вещания на всю Скандинавию. Это означает вещание на двадцать пять миллионов потенциальных зрителей, а это одна десятая населения Соединенных Штатов. Для того чтобы охватить такое количество телезрителей, нас должны были принимать в каждом шведском домохозяйстве, а значит, вещание надо было осуществлять через «Тераком». Меньшей целевой группой нам не удалось бы вызвать интерес американской компании.

— «Тераком»?

— Это государственная вещательная компания, часть прежнего «Телеверка», но она стала прибыльным акционерным обществом одновременно с другими.

Ангелы замолчали, смущенные отчаянием Анны Снапхане. Анника вдруг почувствовала, что камень в груди успокоился и тихо лежал теперь в груди тупой неподвижной тяжестью.

— Нет ли других компаний? Может быть, вам стоит создать свою собственную?

— Ты шутишь? «Тераком» вышел на рынок, невзирая на то что на нем уже давно все заняли другие операторы цифрового вещания. Представляешь, какую конкуренцию он выдержал?

Анника расслабилась, принявшись искать выход. При этом в мозгу открылась какая-то дверь и отпустила прочь Томаса, Софию, детей и Ваксхольм.