Мемориал августа 1991 - Прокоп А. А.

– Почему подобно? Он и есть боров вонючий. А насчет засланцев, то в охране мои люди, и ты это знаешь. Ничего никто не пронесет мимо контроля. Рабочие, конечно, возмущаются, – зачем такой досмотр.

– Могут, минуя проходную, перекинуть, или еще как.

– Смотрим по всему периметру.

– Ладно, с этим пока тишина, но я уверен, что нужное нам находится здесь или где-то совсем рядом. Иначе Толстозадов не появился бы так скоро. Забегали суки, значит мы на правильном пути.

– Не понимаю, как они эту ситуацию вовсе не отследили за такое количество времени – Николай Тимофеевич отхлебнул горячего чая.

– Есть что покрепче товарищ Репейс? – улыбнулся он.

– Ну, что ты, время еще обед только – Репейс ответил Николаю Тимофеевичу таким же шутливым тоном.

– Насчет, почему они обделались, мне тоже не совсем понятно. Видимо Толстозадов играл в какую-то свою игру или был уверен на все сто, что артефакт похоронен на веки вечные.

– Ничего, думаю скоро мы возьмем этого хряка за его грязное рыло – грозно не скрывая ненависти, произнес Николай Тимофеевич.

– Надеюсь, что так и будет. Но хочу сказать, о другом. Здесь поступила одна забавная, если так можно сказать, идея. Не только создать видимость реконструкции фабрики, а реально запустить ее в работу, ну хоть на небольшой срок. Показать этим говноедам разницу, между настоящим и тем, что они считают настоящим.

– Ну, люди, то здесь ни при чем. Выбора у них, пока что нет – возразил Николай Тимофеевич.

– Да я не людей имел в виду, под словом говноеды. Просто неправильно выразился, а люди, как раз нам в этом деле и помогут. Многие ведь даже не знают, как выглядит на вкус и цвет что-то настоящее.

– Это то, как раз и опасно. Настоящее примут за еще большее дерьмо. Нужно серьезно подумать над столь сложным вопросом.

– Молодежь, вполне может быть, но к счастью, еще не одна молодежь существует и, к тому же, как раз продуктовыми заботами больше заняты люди старшего поколения.

– Идея хорошая, и очень уж хочется немного еще поработать – Николай Тимофеевич закурил папиросу, вслед за товарищем Репейсом.

– Закроют через неделю и все дела. Напрасная трата времени – с порога вмешался в разговор товарищ Ефимози.

– Товарищ Ефимози против этой затеи – представил точку зрения друга Репейс.

– Сам посуди, через несколько дней здесь будет уже штук пять разных комиссий из здания ‘’Грядущего общества’’ во главе с Эдуардом Арсеньевичем, например – сказал Ефимози, усевшись на диван и по обыкновению положив ногу на ногу.

– Но с Эдуардом Арсеньевичем, мы думаю, найдем общий язык – засмеялся товарищ Репейс.

– С этим, то конечно, но там и других хватает. Хотя чем черт не шутит, можно и поиграть с ними в кошки-мышки – засмеялся Ефимози.

– Что окромя чая ничего нет? – спросил он.

– Ты совсем обнаглел, терпения вовсе не имеешь – с иронией в голосе ответил товарищ Репейс.

– Да, ну ее – махнул рукой Ефимози.

– Возьми в шкафу и Николаю Тимофеевичу малость налей – дал добро товарищ Репейс.

– Саперы приехали, пойду я – произнес Николай Тимофеевич, осушив полстакана с водкой.

– После площадки, если там ничего нет. Нужно осмотреть старое бомбоубежище, хоть его и строили уже при работающем предприятии – сказал Николаю Тимофеевичу товарищ Репейс.

– Так-то оно так, только может быть, что во время строительства шкатулка и попала в чьи-то руки, и черт знает, где она сейчас – предположил Ефимози.

– Если бы знать. Это был бы худший вариант, слишком близко удача поманила нас – грустно прокомментировал Репейс.

– Верить нужно товарищи – это главное – сказал Николай Тимофеевич, пожимая руки Репейсу и Ефимози.

– Хотя я может, еще зайду – добавил он, стоя в проеме открытой, им самим двери.

Толстозадова мучили смутные сомнения. Откуда эти трое знают его. По всей природе вещей этого не должно быть, но это есть, и причина может быть только одна. Вся эта троица каким-то образом связана с товарищами. Он уже приказал навести все возможные справки о друзьях Эдуарда Арсеньевича и сейчас видел, что женщина-стерва, и этот солидный профессор, который был в ресторане: хорошие, близкие друзья Эдуарда Арсеньевича. Если Репейс по-дружески общался с господином профессором, значит он знаком и с остальными. Здесь не может быть иного, потому что все трое узнали его. Только что может объединять троих успешных по всем меркам господ с товарищами? Если бы они были их людьми, то он бы учуял их по запаху за версту, но нет. Это – люди из сегодняшнего, настоящего ‘’Грядущего общества’’.

Толстозадов морщился, не понимая, как разложить этот пасьянс. Варианты крутились в голове, но подходящего не было. Действовать наобум нельзя, можно все испортить, а ставка слишком высока, если шкатулка попадет в руки товарищей, то неизвестно куда двинется маховик событий. Сознание – что пропасть. Сегодня оно находится в одном измерении, но, что будет завтра? Слишком уж слабы ноги у власть предержащих. Слишком далеки они от понимания, с чем могут столкнуться, если джинн вырвется из бутылки в которую его удалось загнать четверть века назад, или даже чуть раньше. Страшно, что начала пропадать уверенность. Ошибку за ошибкой делают горе потомки, вот и начали свободно разгуливать товарищи ничего, не боясь средь бела дня. Еще десять лет назад об этом не могло быть и речи, а сейчас…

… Отстранить Калакакина от дела? Может напротив проверить его, использовать то, о чем он молчит? Странная ситуация. Товарищи, по всей видимости, приготовили очередной ребус со многими неизвестными.

Толстозадов после долгих и безрезультатных размышлений, наконец-то отключился ко сну.

… Немец был необозримо тучный. У него не было маленьких круглых очков, и клочками растущей рыжей щетины. Волосы отливали стальной сединой, а кожа лица светилась синевой тщательного бритья. Толстозадов думал, что они похожи, и если бы не разный язык, то как минимум могли бы сойти за сродных братьев. Но по-немецки Толстозадов говорить не умел, а его собрат немного изъяснялся по-русски, все время, путая слова и делая смешные искажения в них.

– Корошо служать – это корошо – выпив изъятого неподалеку самогона, немец похлопал Толстозадова по спине.

– Рад стараться гер майор. Всё в вашем услужении – бодро и даже выкрикивая, отвечал ему Толстозадов.

– Отправит тебя в красный арми, покажещ короший служба – добродушно произнес толстяк, расплывшись во все поглощающей улыбке.

– Я убежал оттуда. Принес вам карты, списки коммунистов, приказы – уже не так бодро произнес Толстозадов.

– Пойти ещо, принести военный тайн – толстяк налил самогона, выпил и смачно рыгнул.

– Хорошо гер майор – смирился Толстозадов.

– Нужен военна тайн. Польшевик злой, очен злой. Нужен военный тайн – продолжал гнуть свое немец и в этот момент, он был, как