Динамит для сеньориты - Елизавета Паршина

— Что же все-таки делать?

— Не пробовала отговаривать?

— Конечно, нет.

— Вот и хорошо. Пусть разбираются сами, — сказал Артур, однако тоже погрустнел.

— Остались бы только живы… А выйти из положения можно просто: будем давать деньги каптенармусу отряда. Кстати, возьми у ребят адреса их семей, надо посылать деньги им тоже.

Одиннадцатая бригада вела успешные бои в Арагоне, а отряд все еще находился в Гвадалахаре. Артур уже собрался ехать на фронт под Бельчите, чтобы передислоцировать туда наших разведчиков, но почти следом за нами приехал Тайга с новым советником. Раньше мы его не встречали. Впрочем, относительно Артура ручаться не могу. Возможно, он не сказал мне о прежних встречах. Это был болгарин Андрей Иванович Эмилев, средних лет, невысокий и обаятельный, хотя и некрасивый человек. Позже я часто виделась с ним в Советском комитете ветеранов войны и убедилась, что первое впечатление было правильным. В Испании за ним утвердилось имя Турок.

Поздоровавшись с Артуром и Хосе, Тайга, представляя Эмилева, кротко сказал:

— Андрей приехал сменить Артура и останется советником при вашем отряде. Для ряда советников есть распоряжение о возвращении на родину. Хосефа может остаться, к ней это не относится — разумеется, если хочет.

Я встрепенулась и вопросительно посмотрела на Артура, который вдруг опустил голову. Мысль о разлуке была печальной и для меня. Но и остаться мне тоже очень хотелось. Тайга заметил мое колебание.

— Очень не хочется отпускать Хосефу, — сказал он Артуру.

Я молчала. Раньше я как-то не думала, что придется разлучаться с отрядом или с Артуром, и теперь растерялась.

— Я вернусь. Повидаю родных, немного передохну и вернусь… — ответила я наконец, собравшись с духом.

Но в душе еще колебалась. Все вспомнилось сразу: походы, тревожные ночи, бои, переправы через Тахо, преграждающую нам дорогу почти на каждом участке фронта. И ее не будет, и ребят не будет тоже… Но я так давно не видела Москву; даже несколько недель, которые я могла бы провести там, помогли бы мне остаться в Испании на целый год. Если бы я знала, что вернуться уже не смогу, я бы осталась.

— Я вернусь потом, — сказала я, и Тайга кивнул.

На другой день в казарме на проверку выстроился весь отрад. Мы приехали прощаться. После короткого официального представления бойцам нового советника предстояло самое тяжелое. Ребята были немного растеряны и вопросов не задавали. Строй был нарушен, и все обступили Артура, чтобы пожать ему руку. Потом пришлось прощаться и мне. Стариков наших — Барранку, Клаудио и Паскуаля — я расцеловала чуть не со слезами. На прощание мне подарили фотокарточки отряда и отдельных бойцов, у кого они были. Я сохранила их.

Дорога на Барселону была, казалось, короткой. Вдоль шоссе посажены кусты роз, по-осеннему грустных и бледных. В городе не задерживалась. Незадолго до нас город пережил наводнение. Улицы были занесены песком, похоронившим многие легковые машины. На перекрестках образовались завалы песка и глубокие ямы. К счастью, наша восьмиместная «Испано-Суиза» преодолела все и вырвалась на окраину, где начиналось шоссе к французской границе. Но напоследок нам пришлось испытать курьезное приключение, которое только по счастливой случайности не окончилось печально. Надо было переезжать мост через реку, а разлившаяся вода еще не спала. Когда мы подъехали к берегу, там стояло около сотни машин и на той, и на нашей стороне. Вода шла через мост, даже перил не было видно. Никто не решался на переправу. Мы тоже остановились. Артур, нахмурившись, смотрел на падающий с моста водопад, раздумывал. Шофер ожидал решения как будто безучастно. Так у нас было заведено в отряде: пока командир не решит — ждут. Насколько мост залит, определить было трудно.

— Спроси Паскуаля, проедет?

— Проеду, — просто и серьезно ответил шофер.

К нам еще подсел молодой офицер, мы сели и тронулись при гробовом молчании зевак. Паскуаль направил машину по левому краю с таким расчетом, что если нас начнет сносить напором воды вправо, то к водопаду подтащить не успеет. Оказалось, что глаз у него очень верный, но произошло непредвиденное: доехав до середины моста, машина остановилась. Вода оказалась слишком глубокой и залила двигатель. Паскуаль отчаянно пытался оживить мотор. Я привычно начала разуваться и расстегивать пуговицы и застежки. Артур посмотрел на меня с осуждением, но пиджак скинул тоже. Молодой офицер побледнел.

— Я плавать не умею, — сказал он тихо

— Снимите подушку с сидения и прыгайте в воду вместе с ней.

Дверцу в сторону водопада еще можно было открыть, но вторая была плотно прижата водой. На берегу я заметила конную группу. Очевидно, они приготовились спасать нас из потока… Я уже начала выбираться, когда Паскуалю наконец удалось завести мотор. Машина вздрогнула и стала медленно продвигаться вперед. Мы благополучно выехали с моста и с ревом выскочили на высокий берег. Из-под капота выбивалась набранная вода, а потом все вошло в норму. На берегах произошло большое оживление. Некоторые грузовики тоже подошли к мосту попытать счастья, но мы не стали смотреть, чем кончится.

Как только переехали границу, захотелось обратно. Во Франции войны не было, шла безмятежная мирная жизнь. Знали бы французы, что порождает их невмешательство. В Париже я узнала, что мне будет смена. В Испанию ехала моя подруга, однокурсница Сарра Машкович. Я знала ее с пятилетнего возраста, потом в детстве мы учились в одной школе, потом в Москве — в одном институте. Никогда не подумала бы, что эта невысокая, хрупкая и миловидная девушка будет участвовать в войне далеко от родины. Ей пришлось работать на артиллерийских позициях, все время под огнем. На смену Кириллу Орловскому поехал Станислав Ваупшасов. Они встретились еще в Барселоне. В годы гражданской войны Ваупшасов уже был командиром партизанского отряда и уже в те годы дружил с Орловским.

— Мир тесен, Станислав! — воскликнул Кирилл, обнимая старого друга.

— Этак мы всю жизнь прошагаем рядом, — ответил Станислав.

Он оказался прав. Когда началась Великая Отечественная война, оба товарища снова возглавляли партизанские отряды в захваченной фашистами Белоруссии. Оба потом служили в армии до ухода на пенсию уже в звании полковников и Героев Советского Союза.

Был конец октября 1937 года, когда мы погрузились в Гавре на маленький теплоход «Андрей Жданов». На нем возвращались на родину экипажи двух советских судов, захваченных фашистами в Средиземном море годом ранее. Моряков удалось освободить по дипломатическим каналам. Лица у них необыкновенно бледные, наверно, от содержания взаперти. По сравнению с теми, кто возвращался из Испании, они выглядели обескровленными и измученными, однако держались бодро — шутили и пели песни, а за столом поедали вдвое больше других. Путь до Ленинграда показался долгим. В Северном море нас захватил сильный шторм. Был день, когда к обеду в кают-компанию вышли только капитан корабля и мы с Артуром. Потом и я сдалась. Но с каждой пройденной милей настроение повышалось. Приближались родные берега. Но не оставляла и тревога. Мировая война плыла следом за нами, и в грохоте волн слышались отзвуки бомбежек.