Улыбнитесь, вы уволены - Кара Локвуд

— Это долгая история, — отвечаю я: рассказывать нет сил.

— Ладно. Слушай, случилось кое-что серьезное.

— Ты решила сбежать с Фергюсоном?

— Тут не до шуток, — с укором говорит Стеф. — Фергюсон в тюрьме. Его арестовали. Сегодня утром. В «Максимум Офисе».

— Что?! — Я сажусь на кровать.

— Они считают, что это он руководил вторжением, — причитает Стеф.

— Фергюсон не смог бы руководить побегом из бумажного кулька.

Стеф меня не слышит.

— В тюрьме ему дали только один звонок, а он позвонил мне — разве не романтично? — вздыхает она. — Мы ОБЯЗАНЫ ему помочь.

— Ты хочешь сказать, явиться с повинной? — уточняю я.

— Ты что, рехнулась? — шипит Стеф. — Конечно нет.

— Но что тогда остается?

— Мои друзья уже ищут ему адвоката. А пока — есть идея. Нужна твоя помощь.

— Не знаю, будет ли из этого толк, — скептически говорю я.

Мы со Стеф сидим в гостиной моих родителей, разложив перед собой десятки картонных листов и гигантские фломастеры.

— Будет, — утверждает она.

Вот ее план: нарисовать несколько десятков плакатов «Освободите Фергюсона», чтобы члены радикальной антикорпоративной группы протеста устроили с ними демонстрацию перед окружной тюрьмой.

— Противники Всемирной торговой организации поддерживают дело Фергюсона! — восклицает она.

— Они за хищение корпоративной собственности?

— Да, если оно направлено против разжиревших директоров. Я кое-кому позвонила. Думаю, мне удалось заинтересовать некоторые местные СМИ.

— А это не те же люди, которые разнесли весь Сиэтл?

— Они. Так что при них лучше не упоминай, как ты любишь «Старбакс»[17], — советует Стеф.

На изготовление плакатов у нас уходит добрая часть дня, а когда папа обнаруживает, чем мы занимаемся, Стеф тратит весь вечер на то, чтобы доказать ему разумность нашего мероприятия. Однако папа уговаривает нас перенести его на обеденный перерыв, чтобы Тодд мог за мной присмотреть — вдруг мы опять свяжемся с наркотиками и нас обеих заберут в тюрьму.

Перед зданием суда выясняется, что Стеф каким-то образом удалось собрать больше полусотни демонстрантов, причем некоторые из них почему-то считают, что Фергюсон работал не в «Максимум Офисе», а в генеральной дирекции «Макдоналдса». Другие уверены, что он работал в «Старбакс».

— Какая разница, главное, что пришли, — отмахивается Стеф, когда я намекаю, что это обман.

Все демонстранты одеты в какие-то безразмерные домотканые тряпки без этикеток. Женщины абсолютно не накрашены, зато у многих татуировки: надпись «ВТО», перечеркнутая жирным крестом. На брезентовых рюкзаках наклейки «Корпоративному рабству — нет».

— Это рубашка от «Гэп»? — задает вопрос женщина в футболке с фотографией разрушенной улицы Сиэтла, стоящая рядом со мной. От нее пахнет, как от слона.

— Нет. — На самом деле — от «Банановой республики». — Купила в эконом-магазине, — вру я.

— Да? — Ее агрессивность падает на четыре порядка. — Это хорошо.

Я чувствую себя переодетым полицейским в тюрьме. Одно неверное движение — и я труп. Прикрываю рукой этикетку «Гэп» на поясе своих брюк.

— Народ, внимание! — выкрикивает Стеф в мегафон. Понятия не имею, где она его достала. — В любой момент может подъехать местное телевидение. Давайте построимся в две шеренги и будем спокойно ждать. Пусть все возьмут по плакату.

Тодд еще не появился. И не появится, я надеюсь. Из-за одних только кожаных мокасин его могут убить.

Стеф снова подносит ко рту мегафон:

— Да, мы должны вести себя мирно! Но еще мы должны рассказать всем, как несправедливо бросили в тюрьму человека, который нетрадиционными средствами высказался против корпоративной Америки, удушающей наши свободы.

Вы только послушайте! Я и не знала, что у нее такие способности.

— Нами помыкают — надоело! — распаляется Стеф.

В ответ раздаются одобрительные возгласы. Начинается волнение.

— Корпоративная Америка обогащается за счет всего остального мира — надоело!

— Правильно говоришь, сестра! — орет парень сзади.

Становится похоже на собрание религиозной секты.

— Таких людей, как Эд Фергюсон, надо слушать, а не сажать в тюрьму!

— Верно! — восклицает кто-то еще.

Интересно, как эти люди обходятся без работы. И без дизайнерских этикеток. Женщина, которая пахнет, как слон, вскидывает обе руки в знак поддержки; вряд ли ее подмышки знакомы с бритвой.

— Мы не позволим диктаторам корпоративной Америки арестовать человека за то, что он выразил свое мнение! Мы требуем, чтобы наши угнетатели выпустили Фергюсона!

Стеф могла бы возглавить какой-нибудь культ. У нее дар.

— Освободите Фергюсона!

Через пару минут это скандирует вся толпа. Вскоре половина людей выходит со своими плакатами на улицу перед судом, не обращая ни малейшего внимания на водителей, которые давят на тормоза и клаксоны.

Вдруг колонна из сорока или больше человек берется за руки и перегораживает всю улицу перед зданием суда. Потрясенная Стеф чуть не роняет мегафон. Женщина, от которой пахнет, как от слона, хватает меня за руку и тащит на проезжую часть. Я сопротивляюсь изо всех сил, упираясь ногами в бордюр.

Тут как раз появляется местное телевидение и начинает съемку. Машины сигналят. Слышится ругань. А потом дело принимает неприятный оборот.

Между водителем грузовика «Федэкс» и одним из демонстрантов начинается перепалка. Водитель кричит на человека в футболке с надписью «Мясо — убийца». Слово за слово, демонстрант плюет водителю «Федэкса» на униформу и обзывает его нацистом, фашистом и угнетателем. Сначала они только толкаются, но очень скоро принимаются бешено молотить друг друга.

Драка прекращается, только когда из здания суда выскакивают двое полицейских и растаскивают мужчин. Потом они пытаются разогнать демонстрацию, но силы неравны, а соответствующего оружия у полицейских при себе нет, поэтому они отступают и лишь уводят с собой пошатывающегося и взъерошенного водителя «Федэкса», у которого из носа течет кровь.

Оглядевшись, я вижу, что Стеф разговаривает с местным телевидением, объясняя ситуацию и пытаясь представить всю историю в выгодном свете, а остальные демонстранты вдруг усаживаются, взявшись за руки и скрестив ноги, посреди дороги. Они злобно смотрят на водителей, не обращая внимания на проклятия в адрес своих матерей, обвинения в пособничестве иностранцам и советы идти в «одно место».

Женщина-слон сильно обижается, когда кто-то кричит ей, чтобы она поменьше выступала и почаще мылась. Она кидается на человека и бьет его табличкой «Освободите Фергюсона».