Стеклянная мадонна - Кэтрин Куксон

Она укрылась и улеглась. Он привстал на коленях, распахнул окно и лег на краю матраса.

Снова, как тогда в стогу, она сгорала от смущения, но больше всего ее мучила мысль, что она не сможет уснуть.

Однако сон пришел; она так устала, что ее не потревожили кашель больной и шум, поднятый за окном гуляками. Разбудил ее уже за полночь гвалт, устроенный хозяевами остальных матрасов, которые напугали ее пением, бранью и возней, а также различными интимными звуками, от которых ее затошнило. Однако и эта какофония скоро стихла, сменившись покашливанием больной и храпом. Это уже не могло помешать ей снова погрузиться в забытье.

Второй раз она проснулась часа в три утра. Пенал был залит лунным светом. Ей было тепло и уютно; она пролежала какое-то время неподвижно, пока не поняла, чем объясняется ее блаженство. Только то, что виновник блаженства крепко спал, помешало ей вскочить.

Она лежала спиной к Мануэлю, повторяя спиной изгиб его тела; одна его рука обнимала ее за талию, другая лежала на соломенной подушке, но пальцы глубоко погрузились в ее волосы.

Окончательно проснувшись, она, подобно Розине, попыталась трезво проанализировать ситуацию. В поступке Мануэля не было преднамеренности: он повернулся к ней во сне. Видимо, он всегда спал в такой позе, когда с ним была… Она сделала мысленную купюру. Дальше ее мысли перекинулись с Мануэля на отца. Она стала вспоминать, как отец много лет назад гонял по спальне обнаженную женщину. Она так живо помнила все подробности, особенно как он кормил ее клубникой, что те ягоды по сей день казались ей сочными, только что сорванными. Потом она стала вспоминать, как он мыл женщину и как извивались их тела на кровати. Этим всегда кончался кошмар, который на самом деле был не кошмаром, а памятью о реальном событии. Но почему, почему она вспоминает это сейчас?

Мануэль пошевелился во сне, еще глубже запустил пальцы ей в волосы и еще сильнее прижался к ней. Жизнь замерла – она окунулась в море удовольствия, отдохновения, радости. Но это море колыхало ее недолго: когда оно пересохло, она очутилась на дне, то есть на Крейн-стрит, в отвратительном доме, где с женщин сползает одежда, где из темноты доносится неприличный смех, а ее мать, ее родная мать, собирает деньги за оказываемые этими женщинами услуги…

Причина, почему она наслаждалась близостью тела Мануэля, наверняка заключалась в том, что она – дочь этой женщины. Ей хотелось смерти, но недоставало храбрости, чтобы умереть. Она уже давно обвиняла себя в трусости: не будь она трусихой, покончила бы счеты с жизнью еще тогда, выбежав из публичного дома и бросившись к морю.

Теперь ее пугало, что произойдет, если он проснется и поймет, в какой позе они лежат. Надо будет притвориться спящей. Да, она так и поступит: притворится спящей. С другой стороны, в ее намерения не входило опять засыпать.

Она не помнила, как уснула, и не знала, приснилось ли ей, что рука Мануэля переместилась с ее талии на низ ее живота, или это произошло на самом деле. Сейчас его рука лежала у нее на плече. Она рывком села, глядя на него, как на исчадие ада.

– Все в порядке, успокойтесь! – Он протягивал ей кружку с крепким чаем. – Выпейте чаю, он прогонит сон. Нам пора в дорогу.

Она взяла кружку, не спуская с него глаз. Он был полностью одет и выглядел чистым и посвежевшим.

– Во дворе есть колодец и таз, там вы можете умыться. На подоконнике лежит щетка, почистите ею свою одежду. Взгляните на меня! – Он раскинул руки, демонстрируя брюки и куртку. – Все как новенькое!

Этим утром он казался не таким, как накануне, а веселым, почти как тот Мануэль, которого она знала раньше. Горячий сладкий чай окончательно привел ее в чувство; спустя несколько минут она на цыпочках вышла из комнаты, сжимая в руках башмаки и глядя прямо перед собой, чтобы не смотреть на неопрятные фигуры на матрасах.

Мыться без мыла оказалось непростым делом, а жесткое полотенце царапало лицо. Утро было холодное, вода тоже, однако, кое-как умывшись и отряхнув одежду, она, как ни странно, почувствовала себя заново родившейся. Пятки уже почти не беспокоили, она была голодна, но ее заботило, не где поесть, а когда. Слова Мануэля несколько разочаровали:

– Мы купим еды, выйдем из города и там закусим.

Было еще только шесть утра, но многие лавки уже открылись; купив хлеба, мяса и свиного жира, они покинули город, пересекли поле, прошли садом и остановились на берегу прозрачного ручья, где Мануэль разложил костер. Он изжарил мясо и остатки ветчины, половину отложил на потом, а другую половину разделил с Аннабеллой поровну. Когда она очистила тарелку, он спросил:

– Отрезать вам еще кусочек хлеба?

– Будьте так добры.

Он улыбнулся.

– Здорово вы проголодались!

– Да, верно, Мануэль.

– Это хороший признак.

– Неужели? – Она не стала уточнять, что за признак, и решила перестать сопровождать каждую свою фразу добавлением «Мануэль». Так и не дождавшись привычного слова, он пристально посмотрел на нее. Она тоже выглядела в это утро по-другому: не чванилась, не корчила из себя леди, а просто выглядела другой, более обыкновенной. Наверное, так повлиял на нее хороший ночной отдых. Он тоже отлично отдохнул. Он уже забыл, когда в последний раз спал так крепко. Он проснулся другим человеком; если у него и дальше получится не вспоминать лицо Легренджа, то таким он и останется.

Они шли вдоль Тайна, пока не достигли Белтингема, где Мануэль спросил дорогу на Пленмеллер Коммон и ферму Скиллена. Туда следовало идти вдоль реки до Мелкриджа, а потом свернуть на юг, в направлении Уитфилда. Так они уткнутся в ферму.

Наведение им справок стало для Аннабеллы первым свидетельством того, что он следует в определенном направлении.

– Зачем нам эта ферма? – осведомилась она.

– Вы слышали рассказ того бедняги вчера вечером? Он там работал, пока его не выставили. Жаль его, конечно, но мне нужна работа. Судя по всему, ферма лежит в стороне от проторенных путей. Надеюсь, не каждый пока знает, что там можно разжиться работенкой.

– Но… Если вы получите работу, то что будет со мной? – со страхом спросила она.

Он с улыбкой ответил:

– Вряд ли его жена день-деньской сидела сиднем. Наверное, там и для женщины найдется работа, если вы, конечно, не передумали. Решайте сами.

Она ничего не ответила, и они снова пустились в путь. Она помнила его слова о том, что ферма стоит в стороне от проторенных путей, а ей как раз хотелось найти убежище, где не будет опасности повстречаться с людьми вроде миссис Фергюсон, хотя Мануэль усомнился в том, что миссис Фергюсон смогла бы ее узнать. Она с горечью думала о том, что людей встречают по одежке, женщин в особенности, а также о том, что усталость мешает наслаждаться пейзажем.