Еврейская диетология, или Расшифрованный кашрут - Петр Люкимсон

«И было – в полночь Бог поразил каждого первенца в стране Египетской – от первенца фараона, который должен сидеть на троне его, до первенца узника, который в темнице, и всех первенцев скота. И встал фараон той ночью, и все слуги его, и все египтяне, и был великий вопль в Египте, ибо не было дома, где не было бы мертвеца. И призвал фараон Моше и Аарона ночью и сказал: „Встаньте и выйдете из среды народа моего – и вы, и сыны Израиля, и идите служить Богу, как говорили. И овец ваших, и коров ваших возьмите, как вы говорили, и идите! И благословите также и меня!“ А египтяне торопили народ, чтобы поскорее выслать из страны, ибо сказали они: „Все мы умрем!“ И понес народ тесто свое прежде, чем оно сквасилось, квашни свои, увязанные в одежды свои, на плечах своих…

…И пекли сыны Израиля тесто, которое вынесли из Египта лепешками пресными, ибо оно не сквасилось, так как они изгнаны были из Египта, и не могли медлить и даже пищей не запаслись…» (Исход, 12:29–39).

Итак, евреи то ли уходят, то ли убегают из страны, причем столь поспешно, что тесто в их квашнях не успевает закваситься, а ведь для этого нужно не так много времени: достаточно оставить перемешанную с водой муку на 18 минут и получившееся тесто начнет бродить само собой. Но евреи спешат выполнить указание… нет, не фараона, а самого Бога, и потому они не хотят дожидаться даже эти 18 минут и выпекают пресные, тонкие лепешки, которые на иврите называются мацой, а на старославянском – опресноками.

Евреи спешат настолько, что даже не успевают запастись провизией, и это со стороны выглядит уже совершенным безумием, ибо откуда в пустыне, куда они уходят, взять воду и элементарную пищу?! Но в том-то и дело, что эти фанатики-евреи упрямо, безумно, слепо верят, что Тот, кто обрушил на Египет десять страшных казней во имя того, чтобы вывести их из рабства, сумеет позаботиться о них и в безводной Синайской пустыне. И в память об этом незаквашенном тесте, об этой верности и вере и устанавливается праздник Песах со всеми его строгими законами:

«И сказал Моше народу: „Помните день этот, в который вы вышли из Египта, из дома рабства, ибо сильной рукой вывел вас Бог оттуда – и поэтому не ешьте квасного. Сегодня вы выходите, в месяце, когда ячмень колосится. И будет – когда приведет тебя Бог в страну кнаанея, и хетта, и эморея, и хивея, и иевусея, как Он поклялся отцам твоим дать тебе землю, сочащуюся молоком и медом, совершай это служение в этот месяц. Семь дней ешь опресноки, а в день седьмой – праздник для Бога. Опресноки нужно есть в эти семь дней, и да не будет видно тебе квасное, и да не будет видна тебе закваска во всех пределах твоих. И скажешь сыну своему в тот день так: ради исполнения этой заповеди сделал это мне Бог при выходе моем из Египта…“ (Исход, 13:3–8).

Таким образом, в течение семи дней праздника Песах евреи не просто должны есть мацу – они должны есть мацу вместо обычного хлеба из заквашенного теста, который на весь период Песаха категорически запрещен им в пищу. И не только хлеб, но и все «квасное», то есть любые продукты, в ходе приготовления которых был использован процесс брожения.

Более того – в течение этих семи дней евреям запрещается не только есть, но даже использовать эти продукты с какой-либо пользой для себя и даже просто видеть их – все это оказывается тягчайшим грехом, за который рано или поздно последует наказание Свыше. И на протяжении вот уже более чем трех тысячелетий евреи строго соблюдают этот абсолютно не объяснимый с рациональной точки зрения запрет на квасное в семь дней Песаха.

Впрочем, почему такой уж необъяснимый?

Понятно, что, следуя этой заповеди, отказываясь от обычного хлеба, еврей в эти дни испытывает особое чувство сопричастности с историей собственного народа, он может ощутить во рту вкус того самого хлеба, который они ели в день своего исхода из Египта. Он может, по меньшей мере, попытаться понять ход их мыслей и тех страстей и переживаний, которые владели их сердцами в эти великие минуты, когда, по сути дела, рождался еврейский народ.

Евреи выходили из Египта в неизвестность пустыни, выходили без запасов провианта, с несколькими пресными лепешками на человека, повинуясь указанию Бога, и именно с этого момента они превращались в особый народ, при возникновении которого, как в тигле, смешались и переплавились друг с другом генетическая, историческая и религиозная составляющие, образовав неразделимый сплав. У них еще не было ни общей территории, ни общего рынка, ни культурного багажа – всех тех составляющих, из которых обычно формируются другие – «нормальные» и обычные нации. Но у них была общая вера в единого Бога, столь разительно отличавшаяся от религий всех остальных народов мира, и этого было достаточно!

Достоевский не случайно писал, что невозможно представить еврея без Бога: чтобы еврей остался евреем и передал свою принадлежность к еврейскому народу своему потомству, мало родиться от еврейской матери[42] – необходимо так или иначе чувствовать свою связь с иудаизмом (пусть даже и не принимая всех его догматов). И в то же время, в принципе, любой человек может пройти гиюр, то есть церемонию перехода в иудаизм, и в этом случае не только он сам, но и его потомки станут неотъемлемой частью еврейского народа.

Но, помимо этой исторической символики, исход евреев из Египта и запрет на употребление квасного в Песах несет в себе и иную идейную и историческую символику.

Провозглашая исход центральным событием своей национальной истории, евреи одновременно декларируют свою ненависть к рабству как к самой отвратительной форме взаимоотношений между людьми и свое неприятие любого попрания естественных прав человека. Приподнимая над столом мацу в первую ночь Песаха и произнося ритуальную фразу: «Вот хлеб бедности, который ели отцы наши в Египте!», еврей говорит себе и всем присутствующим за столом: «Да, это – хлеб бедности. Но он же – хлеб нашей свободы, и лучше есть такой пресный, не очень вкусный хлеб, но быть свободным человеком, чем униженным и бесправным рабом, даже если хозяин и кормит его досыта!»

Мало кто понимает, что в данной декларации содержится и объяснение того пути, по которому пошла история воспринявшей эти еврейские идеи человеческой цивилизации, и той особой роли, которую в этой истории сыграл еврейский народ. Здесь, в этих словах, – причины крушения рабовладельческого, а затем и феодального строя, и медленного, но верного продвижения человечества к его нынешнему пониманию того, в чем заключаются основные права человека, и признание этих прав за каждым индивидуумом. Здесь же – разгадка того, почему евреи на протяжении тысячелетий, выражаясь словами древней хроники, были «всегда при смуте», принимая самое активное участие в различных революционных и национально-освободительных движениях на стороне тех, кого, с их точки зрения, можно было назвать порабощенными и угнетенными.

Однако, помимо этой довольно прямолинейной символики, еврейские религиозные авторитеты усматривали в запрете на квасное в дни Песаха и куда более глубокий символизм.

Все квасное, обозначаемое еврейским словом «хамец», согласно этой точке зрения, символизирует собой те наклонности человека, которые подталкивают его к самовозвышению, к реализации своего тщеславия и амбиций, подобно тому как пузырьки воздуха, раздувая тесто, заставляют его подниматься вверх. И эти неотъемлемые черты человеческой натуры в определенной степени полезны – ведь и любой индивидуум, и человеческое общество в целом в итоге развиваются, в сущности, благодаря именно эгоизму, амбициозности, жажде денег, власти, успеха, признания и т. д. отдельных лиц.

Но в определенный момент жизнь «по принципу хамеца», брожение страстей и раздувание своей гордыни могут привести человека к мысли, что это «раздувание» и является целью и смыслом его существования. И даже если формально он по-прежнему будет соблюдать те или иные заповеди Всевышнего, на деле он будет все больше и больше отдаляться от Него.

Плоская, тоненькая маца, выпеченная из пресного, не успевшего взойти теста, – это абсолютная оппозиция хамецу, его антипод, символ готовности еврея полностью, ни минуты не раздумывая, подчиниться воле Всевышнего и сам высший смысл жизни и высшее благо для себя видеть в исполнении Его воли.

Признавая над собой абсолютную власть Бога, объявляя себя Его рабом человек и становится окончательно свободным: ведь если он подчиняется только Богу, то ни один человек в мире не может над ним властвовать.

Да, конечно, при этом он должен следовать, скажем, законам государства, в котором живет, – но только до того момента, когда они не противоречат фундаментальным законам Бога. Как только такое противоречие возникает, еврей считает себя вправе не подчиняться этим законам, и слова некого еврея о том, что Богу следует отдать Богово, а кесарю – кесарево, вызывают у него лишь улыбку: для него это – слова раба, а не свободного человека!