Самый обычный день. 86 рассказов - Ким Мунзо

— Какой у тебя великолепный красавец.

Сейчас она спит, и мужчина поворачивается на бок. Для этого ему приходится убрать ее голову со своих чресл. Даже во сне Тамар не расстается с его клинком. Она совсем на нем помешалась. Неужели ей в нем нравится только его красавец? А он сам? Нравится ли он ей? Тамар никогда ему об этом не говорит. Вначале ему даже льстило подобное внимание. Оно казалось ему проявлением нежности и возбуждало его. Точно так же, как его собственные слова: «Как мне нравится входить в тебя и быть в твоей пещере». Однако постепенно Тамар на этой теме зациклилась. Ей и в самом деле очень нравится его красавец. Онан понимает это по ее взгляду, по тому, как женщина разглядывает его мужское достоинство, по ритму ее речи, по тому, как она растягивает слово «очень» — «о-о-о-о-чень».

На следующее утро его будит Тамар, которая ласкает его член своими губами. Онан отодвигается, словно она причинила ему боль.

— Что ты делаешь?

— Мне очень нравится.

— Тебе очень нравится?

— Да. — Наступает минутная пауза. — Как мне нравится твой красавец.

Снова-здорово.

— А не будь у меня красавца, ты бы меня так же любила?

Она смотрит на него искоса.

— Что ты такое выдумываешь?

— Как это что я выдумываю? Ты говоришь не переставая только о мужском достоинстве.

— О твоем мужском достоинстве.

— А вот мне ты никогда не говоришь, что я тебе нравлюсь.

Резким движением он отталкивает ее руку. Тамар встает. Она прелестна в своем негодовании.

— Ты с ума сошел.

— Я не сумасшедший. Но я тоже существую. — И он добавляет тоненьким голосом, нарочно, чтобы его слова прозвучали по-идиотски: — Или тебе так не кажется?

Тамар поспешно одевается. Входная дверь с шумом захлопывается. Шаги женщины, которая спускается по лестнице, постепенно доносятся все слабее. Онан садится на кровати, приподнимает правой рукой свой расслабленный член и рассматривает его со смесью ярости и любопытства во взоре.

Положа руку на сердце

Они принимают решение пожениться в самый Новый год, ровно в полночь, когда над городом рассыпаются искры фейерверков и люди — в домах, на улицах, в клубах и ресторанах — обнимают друг друга и обмениваются поздравлениями. Для них обоих заканчивается период дружбы и начинается время помолвки, которое должно привести их к браку. Когда будет их свадьба? Пара решит это позже, сейчас они слишком взволнованы. Они смотрят друг другу в глаза и клянутся в вечной любви и верности. Оба решают покончить со всеми прочими — более или менее амурными — историями и увлечениями, которые существовали в их жизни до этого момента. Кроме того, они обещают друг другу быть всегда абсолютно откровенными и никогда не допускать ни малейшей лжи.

— Мы будем совершенно искренни друг с другом. Между нами никогда не будет лжи — ни под каким предлогом, даже во имя самых благих намерений.

— Одно-единственное слово лжи станет смертным приговором для нашей любви.

Благодаря этим клятвам их волнение еще больше возрастает. В два часа ночи они, обессиленные, засыпают на диване, заключив друг друга в объятия.

В полдень они просыпаются, томимые похмельем. Приняв душ и одевшись, парочка выходит на улицу, пряча мешки под глазами за стеклами темных очков.

— Пойдем пообедаем? — предлагает он.

— Давай. Я хочу только чуть-чуть перекусить, пары закусок мне будет совершенно достаточно. Но ты, наверное, ужасно проголодался.

Он уже готов ей возразить и сказать, что согласен на любой вариант, но вовремя вспоминает о вчерашней клятве.

— Ты права. Я правда хочу есть, но согласен и на закусочную. Ты съешь пару бутербродов, а я еще что-нибудь.

— Нет. Тебе наверняка хочется пообедать по-настоящему. Ты ведь, должно быть, предпочитаешь пойти в ресторан?

Они поклялись друг другу быть совершенно искренними в своих отношениях. Следовательно, он не может ответить ей так, как ответил бы, если бы подобного договора между ними не существовало. Теперь нельзя сказать, что пара бутербродов в баре его вполне устроит, и он вынужден признаться, что и в самом деле предпочитает пойти в ресторан и есть за столом, как следует.

— Хорошо, пошли, — говорит его подруга. — Может быть, сходим в тот японский ресторан, куда мы ходили на прошлой неделе и где тебе так понравилось?

Неделю назад между ними еще не существовало уговора быть абсолютно искренними друг с другом. К тому же, если память ему не изменяет, он никогда не говорил ей, что японский ресторан ему понравился. В ответ на ее вопрос он сказал просто, что ресторан показался ему неплохим, а это выражение вовсе не означает восторга, каковой приписывает ему сейчас девушка.

— Я просто сказал, что ресторан неплохой, но вовсе не говорил, что он мне понравился.

— Тогда выходит, что он тебе не понравился.

Он вынужден сказать правду:

— Я ненавижу японскую кухню.

Она смотрит ему в глаза, нахмурившись.

— Ты же знаешь, что мне она очень нравится.

— Прекрасно знаю.

У него возникают сомнения относительно границ вчерашнего договора, но поскольку он предпочитает избыток искренности ее недостатку, то выкладывает ей все, что думает по этому поводу. Некоторые черты характера девушки ему не нравятся. Например, одна из них заключается как раз в том, что она всегда выбирает рестораны, в которых изысканное обслуживание заменяет собой настоящую хорошую кухню (она сама считает эту свою особенность проявлением снобизма, а на самом деле это не что иное, как желание порисоваться). Девушка называет его идиотом. Он вынужден ответить, что вовсе не считает себя идиотом и к тому же совершенно уверен в том, что если бы им пришлось проверить, чей котелок лучше варит, то ее мозги никогда бы не вышли из этого соревнования победителями. Эти слова окончательно оскорбляют девушку; она задыхается от ярости и повторяет ему, что он — идиот, хронический идиот, и таковым останется на всю жизнь, и поэтому у нее нет ни малейшего желания видеть его в дальнейшем. Он не раздумывая соглашается с ее решением.

Нестабильность

Сеньор Трухильо, сытый по горло тем, что у него из машины то и дело выламывали радио, заказал на этот раз приемник, который можно было вынимать и вставлять обратно. Таким образом, никто больше не сможет его обокрасть.

Он выехал из мастерской на своей машине, слушая какую-то радиостанцию. Приемник работал отлично. Приехав домой и оставив машину на общей стоянке, он будет вынимать радио и уносить его домой под мышкой. И приезжая на работу, будет поступать точно так же. И в том, и в другом случае он будет нести приемник под мышкой совсем недолго. Дома — от гаража до своей квартиры, на работе — от стоянки до конторы: в обоих случаях в его распоряжении будет лифт, и он окажется на месте в один миг. Поэтому его не слишком удручала необходимость носить приемник под мышкой. Сеньор Трухильо всегда презирал людей, которые разгуливают по городу с автомобильным приемником. Его просто бесило, когда они устраивались в баре, пристроив свою ношу на стойку возле рюмки. Или когда в магазинах такие типы таскали приемник от одного прилавка к другому, не спуская с него глаз даже тогда, когда продавец выкладывал поверх него дюжину рубашек.

Именно поэтому полторы недели спустя он вдруг замер посреди улицы, заметив некий предмет у себя под мышкой. Неужели это он сам тащит приемник с собой? Как могло случиться, что он обратил на это внимание, только отойдя на пятнадцать метров от машины? Он приехал в центр города за покупками, и когда, покружив вдосталь по улицам в надежде припарковать машину, нашел наконец свободное место, то машинально вытащил приемник из гнезда. Напряжение, возникшее в процессе разрешения сложнейшей задачи — найти место для парковки, сыграло с ним злую шутку: его мозг, оставшись (на один миг) без контроля, счел совершенно несущественным его нежелание разгуливать по улицам с приемником под мышкой. Именно поэтому он ничего не заметил, пока не прошел эти злосчастные пятнадцать метров. Сеньор Трухильо чувствовал себя идиотом. Он вернулся назад, открыл дверцу машины и сел в нее, держа приемник в руках. Где бы его оставить? Под сиденьем? Но потенциальный вор сможет увидеть его через заднее стекло. Может быть, в бардачке? Сеньор Трухильо посмотрел по сторонам, желая убедиться, что за ним никто не следит. Никого вокруг не было. Тогда он открыл бардачок, положил туда приемник, закрыл дверцу и вышел из машины. Убедившись в том, что дверь хорошо закрыта, сеньор Трухильо направился в первый магазин, где купил зеленые ботинки.

Когда через сорок пять минут он вернулся к машине, нагруженный сумками и пакетами, то обнаружил, что ему разбили левое стекло и украли приемник.