Афганская ловушка - Олег Брылев

Ущелье представляло узкую расщелину, образованную высоченными, иногда почти отвесными скалами. Осуществить обход или какой-либо другой маневр ввиду необходимости срочных действий по спасению людей не представлялось возможным. На вершину почти стометровой скалы, нависшей над тюрьмой, одним колесом зацепился вертолет, сбросивший небольшую группу советских десантников. Своим огнем они разогнали охранников и вынудили отступить душманов, оборонявших подступы к тюрьме со стороны Панджшера. Лишь тогда основные силы смогли зайти в ущелье. Но они опоздали. Все пленники были уничтожены. Войска продвинулись еще на 4 километра и неожиданно наткнулись на оборудованный командный пункт А. Шаха, где была захвачена коротковолновая радиостанция Р-118 советского производства. Весь «персонал» КП к тому времени ушел.

Вечером 18 июля мне была поставлена задача отобрать 4 афганских офицеров для опознания ими трупов убитых и рано утром 19.07 убыть в ущелье Дехмикини.

К тому времени я находился в Базараке, неподалеку от родного кишлака А. Шаха. В 6.30 следующего дня нас забрала советская пара «вертушек» и мы взлетели. Через несколько минут наш «ведущий» совершил посадку в Бараке, где тут же принял на борт еще троих пассажиров. Это были генерал Громов, в то время представитель начальника Генштаба при 40-й, а с ним еще два офицера — подполковник и капитан.

Довольно скоро мы были уже на месте. Не выключаясь, «вертушка» выбросила нас и тут же ушла вместе с «ведомым». Взглянул на часы — 7.05. Долина здесь была широкой, метров 600. Солнце не успело подняться из-за высоченных гор, и еще царил если и не утренний полумрак, то, во всяком случае, густая тень. Неподалеку, в нескольких километрах возвышался покрытый вечным ледником «пятитысячник» — гора Милигарам. Мы стояли чуть ли не по колено то ли во ржи, то ли пшенице, от чего я искренне удивился — весь Панджшер безлюден, кто же тут это возделывал?

Тогда еще не знал, что в этот момент мы оказались в самом логове «панджшерского льва». Глядя потом на карту, определил, что находились мы в 8 километрах строго на юг от Пишгора. Возможно, столь близкое соседство с пишгорским гарнизоном и явилось раздражителем для А. Шаха.

Пару минут мы одиноко стояли посреди долины и таращились по сторонам — куда, мол, попали и где тут свои. Б. Громов в раздумье произнес: «Где-то здесь должен быть совмещенный КП 191-го омсп и 37-й бригады…» Внезапно позади нас раздался грохот разорвавшейся в пятнадцати-двадцати метрах мины. У нее характерный звук разрыва, не спутаешь. Нас мгновенно как ветром сдуло, причем именно в нужном направлении — почти одновременно на отдаленном склоне горы, метрах в четырехстах, мы увидели военных, отчаянно машущих нам. Это были наши.

Пока мы рассекали поперек долины, вслед нам продолжались разрывы. Отстающих не было. Б. Громов, как и положено генералу, был впереди. По субординации его никто не обгонял. По всей видимости, миномет вел огонь из-за горы на предельной дальности, так как последующие разрывы легли лишь на несколько десятков метров дальше. Размышляя впоследствии, как же нас не накрыло, подумал, что, скорее всего, мина ушла поглубже во вспаханную почву. Да и густые посевы могли сыграть свою роль. Но будь наводчик не спросонья и чуть точнее, а грунт каменистый… Время было сравнительно раннее. «Духи» — тоже люди, небось, еще спали, но были разбужены гулом вертолета. Проснулись, продрали глаза, видят — далеко внизу славяне объявились. Пока «стреляющий» занял позицию и выдал координаты, пока прицелились… В общем, повезло.

Следом за нами пришла еще «пара». На этот раз с группой Михаила Лещинского с 1-го канала советского ТВ и афганскими киношниками. Но их сажали уже ближе к КП, куда миномет не доставал, хотя и продолжал обстрел.

Тут же очень оперативно, чуть ли не через пять минут по целеуказанию авианаводчика подошли «грачи», начавшие интенсивно обрабатывать предполагаемую огневую позицию, а заодно и выравнивать ту гору. Штурмовики работали минут двадцать, поочередно выходя на цель.

Нам выделили сопровождение, и мы двинулись в путь к тюрьме. Предстояло преодолеть 4 километра. Вскоре мы вереницей втянулись в сузившееся ущелье. Шли берегом упоминавшейся горной речушки по узкой, местами явно рукотворной тропе. Судя по истертым камням, она могла насчитывать сотни лет. Примерно через час оказались на месте.

Сразу же бросилась в глаза жуткая картина — сотня с лишним растерзанных трупов защитников Пишгорского гарнизона. Часть из них находилась в ледяной воде, некоторых уже извлекли на берег. Речка, берущая начало с ледников, мелкая, но быстрая, изобиловала валунами. Поэтому все казненные застряли между камней. Несколько трупов накануне были обнаружены ниже по течению и даже в реке Панджшер. Здесь же, на месте, их оказалось 119. В захваченном тюремном журнале список заключенных составлял 127 человек, а напротив каждой фамилии аккуратно была проставлена отметка о ликвидации.

Тюрьма была подземной — между невысоким обрывистым берегом и скалой были выдолблены три камеры глубиной чуть более двух метров, площадью 15–20 кв. метров каждая. Сверху они были перекрыты бревнами и слоем камней. Средняя закрывалась раздвижным люком; вниз вела грубо сколоченная из толстых жердей лестница. Ее перекладины были сплошь бурыми от засохшей крови.

Площадка вокруг была чистой, ухоженной, слегка посыпанной песком. По кромке берега — аккуратные узкие грядки — цветники, нечто вроде балконных с распустившимися цветочками. Не то сентиментальная идиллия, не то издевка. В трех метрах напротив — небольшая пещера с горой риса. Здесь же был большой старинный медный чан диаметром свыше метра. В нем, очевидно, варили пищу для пленников и охраны. Рядом — недостроенное деревянное сооружение, скорее всего предназначавшееся для «администрации» и караульных.

Вскоре привели трех захваченных «духов». Они клялись, что являются не боевиками, а плотниками, сооружавшими упомянутое строение. Тем не менее у одного из них на предплечье был тот самый характерный признак — синяк, образующийся при отдаче приклада во время стрельбы.

Они рассказали, как охранники убивали пленных. Их поочередно выводили на нависший тут же над водой камень, где каждый отправлял последний намаз. Метрах в пяти был другой валун, весь бурый от крови — там очередной жертве вспарывали живот либо перерезали горло, толкали в воду и достреливали. Все это происходило по мере приближения войск.

В двух камерах я видел какие-то остатки советского обмундирования. Захваченные «духи» подтвердили, что было 12 пленных «шурави», но их успели увести по ущелью на юг. М. Лещинский здесь же изобразил сцены боя. Проинструктировал сарбозов. Те карабкались вверх по скалам, строча из автоматов по воображаемому противнику. Михаил, стоя во весь рост якобы под пулями, вопил в микрофон: «Идет ожесточенный бой, только что захвачена тюрьма Ахмад Шаха, зверски уничтожившего почти две сотни афганских солдат…» Оператор тут же демонстрировал трупы. В это время над нами завис транспортный «Ми-8». Находчивый Лещинский, увидев вертолет, взахлеб продолжал: «Вот над нами кружат боевые вертолеты, идет преследование отступающих бандитов…» Не так давно, прочитав мою рукопись, вышеупомянутый участник «ситанализов» Института востоковедения полковник Олег Чернета, смеясь, рассказывал: «Знаешь, а я по телевизору в Союзе видел тот сюжет. В нем был эпизод, где афганский офицер как бы невольно разоблачал Лещинского, изображавшего себя в боевой обстановке. Тот офицер, разумеется, на дари (которым владел Чернета, но не знал его наш корреспондент) во время интервью произнес фразу, мол, «мы пришли сюда два дня назад…» в то время как Михаил, не подозревая подвоха, продолжал заливать про свистящие пули».