Мемуары мессира Дартаньяна. Том II - Эдуард Глиссан

Запах денег.

Такие речи заставили его поверить, будто эти деньги исходили от Дамы, что мне их предлагала. Он попросил меня показать ему эти монеты, и когда я высыпал их на стол, он пожелал узнать, пересчитал ли я их, прежде чем уложить в мешок. Я ему сказал, что да, и счет был верен. Он поверил мне на слово, потом захотел сам собрать их обратно, не потерпев, чтобы я приложил к этому руку; монеты не все еще были уложены, когда он поднес мешок к своему носу. Я не знаю, зачем он захотел это сделать, потому как никогда не слышал, чтобы нюхали золото или серебро. Я читал, однако, когда-то в Римской Истории, как Император Веспасиан заставил однажды понюхать монеты своего сына, потому что тот воспротивился Эдикту, налагавшему подать на мочевину; я читал, говорю я, что он ему сказал после того, как сын ответил, что деньги ничем не пахли, что это, однако, те самые, собранные благодаря тому Эдикту, о каком он говорил, будто бы у него очень дурной запах. Как бы то ни было, остерегаясь думать о том, о чем думал Кардинал, я не сделал почти никакого умозаключения из того, что он делал, когда, обнюхав мешок, он сказал и мне тоже его понюхать. Я тотчас счел, что он нашел там какой-то запах, но, не найдя там абсолютно никакого, после того, как я поднес его к моему носу, я сказал ему, что я об этом думал, потому что он спросил меня, не нахожу ли я, что он пахнет дурно. Между тем, едва я высказал ему мои ощущения, как прекрасно понял, что он читал Римскую Историю так же хорошо, как и я, и даже захотел применить ее ко мне. В самом деле, он мне тут же сказал, что поскольку эти деньги не имели никакого дурного запаха, все те, что я еще извлеку из того же места, откуда извлек и эти, не будут иметь более скверного аромата; он меня вовсе не спрашивает, отдала ли она мне их за обещание жениться или в вознаграждение за какую-нибудь уже оказанную услугу; я слишком скрытен для того, чтобы признаться ему в этом, но, [290] наконец, с какой бы стороны ни достался мне этот подарок, он радуется ему вместе со мной.

Он был в распрекрасном настроении, потому что ничто не могло привести его в такое расположение духа, как вид того металла, что я ему сейчас показал. Итак, после нескольких других шуточек он спросил меня, когда же я соизволю отправиться в Ретель; мой вояж был тем более спешен, что вся Шампань стонала от беспорядков, устроенных там Монталем; он заставлял платить себе контрибуции со всей страны вплоть до границы с Бри, и в самом скором времени его отряды принесут с собой и туда такие же опустошения, какие они натворили с другой стороны. Я ему сказал, что если ему будет угодно им в этом помешать, я вскоре раскрою перед ним один маленький секрет; это послужит даже удержанию наших войск в строгой дисциплине, от которой они уж чересчур отклонились. В самом деле, под предлогом рейдов, совершаемых гарнизоном Монталя, они же сами первые устраивали набеги, как если бы были на стороне Принца де Конде. Их не могли отличить от войск этого Принца, потому что все они принадлежали к нашей Нации. Его Преосвященство уже получил множество различных жалоб, но он считал это зло неодолимым, поскольку не знал, как надо за это взяться, дабы ему помешать.

Кардинал пришел в восторг, услышав оброненное мной слово, и сейчас же сказал мне, что если я смогу оказать Королю услугу столь великой важности, я должен вскоре ожидать себе вознаграждения. Я подумал было ему ответить, что не попрошу никакого другого вознаграждения, кроме возвращения мне тех двух тысяч пистолей, что я ему только что отдал. Но сообразив в то же время, что при том настроении, в каком он пребывал, он скорее даст мне жезл Маршала Франции, чем вернет эти деньги, я не уступил зуду, что так и подмывал меня с ним об этом поговорить. Итак, вместо речи вроде этой, я ему сказал, что добрый слуга Короля, каким я [291] стараюсь быть, вовсе не действует в видах личного интереса, он оставляет своему Принцу заботу о его вознаграждении, когда тому заблагорассудится, никогда не выклянчивая у него никакого условия для тех услуг, какие он сможет ему оказать; итак, не льстя себя надеждой на его обещания, я откровенно сказал ему о том, что полагал кстати предпринять, чтобы справиться с беспорядками, о каких мы недавно говорили; стоит только наполнить наши деревни военными людьми и укрепиться там настолько хорошо, чтобы их не смогли бы взять; во-первых, мы остановим этим рейды гарнизона Монталя и в то же время прекратим опустошения, наносимые нашими собственными войсками под предлогом устраиваемых этим гарнизоном рейдов. В самом деле, они не смогут больше выходить оттуда без приказа их Командиров; так как эти Командиры увидят опасность, в какой они будут постоянно находиться, быть взятыми, по меньшей мере, если они не организуют добрую оборону, они сами первые перейдут на передний край, дабы лично наблюдать за поведением солдат; они не делают этого сейчас, когда их Роты расквартированы в городах — зная, что те в безопасности в этих городах, они являются проводить время в Париже, потому что его близость их соблазняет, так же, как и распущенность, в какой они живут.

Между тем, эта распущенность была столь велика, что все, чем они занимались, не имело никакого отношения к военному искусству, каким они должны были бы заниматься; поскольку, хотя оно и требует ничуть не меньшего порядка и подчинения, что существуют в монастырях, каждый претендовал быть мэтром, так что если кто-то был Капитаном, он вскакивал в седло, и в голову ему не приходило спрашивать кого-либо об отпуске. Лишь подчиненных обязывали к какого-то сорта дисциплине, да и они от нее частенько уклонялись, потому что, оставаясь ежедневно всего лишь с одним Лейтенантом [292] на весь гарнизон, особенно когда они считали себя вне опасности нападения, другие Лейтенанты или Прапорщики полагали для себя постыдным снять шляпу перед человеком, кто имел над ними только то преимущество, что принадлежал к Полку, более высокопоставленному, чем их собственный. [293]

Миссия в Ретеле

Месье Кардинал нашел по вкусу то, что я ему предложил, и сказал мне приготовиться к отъезду в следующий четверг, сам же он отправит приказ моей Роте маршировать на Ретель вместе с Ротой Праделя. Прадель уже был Наместником Сен-Кантена и отбыл туда по специальной команде Его Преосвященства в связи с некоторыми беспорядками, проявившимися там в городском Гарнизоне. Итак, это было как раз то, что мне было нужно, чтобы получить командование над двумя Ротами. Приказ был отослан немедленно, и Его Преосвященство выразил мне свое желание, чтобы я посетил Интенданта Шалона. Это был Месье де Вуазен, кто является сегодня Государственным Советником. Он был единоутробным братом де ла [294] Базиньера, и я тотчас бы сказал, что он принадлежал к моим друзьям, если бы не боялся, как бы он не походил на того; после того, что сделал мне другой, мне казалось, что мне следует опасаться всех на свете, но так как в Магистратуре, по-видимому, больше чести, чем среди Финансистов, я нашел в нем человека прямого и неподкупного.

Занятие окрестных деревень.

Я имел приказ Его Преосвященства раскрыть ему план моих намерений, дабы он приложил к нему руку вместе со мной и помог мне привести его в действие. Он нашел по вкусу то, что я ему сказал, точно так же, как и Кардинал, и, задержавшись у него на четыре или пять дней, я направился на соединение с моей Ротой, расположившейся в Ретеле. Месье Интендант распорядился дать мне эскорт до самого города. Он действительно был нужен до тех пор, пока не был приведен в исполнение мой план; но с момента, когда войска вошли в деревни, в нем не было больше абсолютно никакой необходимости. Резоном к этому послужило то обстоятельство, что выставили дозорных на колокольни, и так как местность в этой стране была открытая, по меньшей мере, начиная от Ретеля и дальше, они предупреждали одни других и высылали в поле людей, пропорционально тому количеству, какое было замечено; ударом колокола больше или меньше они давали знать о числе неприятеля; так что они никогда не могли быть застигнуты врасплох, какие бы уловки ни изобретали враги. Месье Вуазен сказал мне, когда я прощался с ним, что в самом скором времени он явится повидаться со мной, поскольку, так как это я был автором задуманного предприятия, было бы хорошо, чтобы я приложил к нему руку, точно так же, как и он. Он действительно явился туда несколько дней спустя, и, воспользовавшись его эскортом и частью нашего Гарнизона, мы двинулись туда, где предполагали начать работы; мы обследовали передние части деревень, какие хотели укрепить. Я распорядился очертить линии обороны вокруг них, где должны быть палисады; приказано было также [295] возвести земляные форты повсюду, где я полагал, в них была необходимость. Однако все это не могло бы осуществиться без Королевского Указа, повелевающего всем Офицерам вернуться в их Гарнизоны, но вскоре такой Указ был прислан, и подчиняться ему должны были все под угрозой разжалования. Прибыл также приказ Казначеям по Чрезвычайным расходам и их Служителям не делать никаких выплат всем тем, кто мог бы найти там работу, пока они не получат сертификат Интенданта о том, что они явились к месту их расположения; благодаря этому средству не только обязали их самих участвовать в предпринятых работах, но они же еще и первыми позаботились об этом. Монталь посчитал себя обязанным тревожить нас в начале наших работ, но так как мы совершенно достаточно укрепили передний край и защитили его от всяких посягательств, он только напрасно проехался и вернулся восвояси, так ничего и не сделав.