Пламенный цветок (СИ) - Мира Ризман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я же сказала, что помогу! — ворчала Рениса. — Что вам опять не так?
Торина уже и не знала, что ответить. Она оставила все надежды ещё раз увидеть Маркуса и послушно улеглась спать. Вот только мёртвая тишина и непроглядная тьма заброшенного города давили и пугали. Жуткое ощущение, что её заточили в склепе, только нарастало. В голову, словно назло, лезли удручающие мысли, а вспомнив о родителях, Торина и вовсе не смогла сдержать слёз. Ей, как никогда прежде, не хватало заботливой поддержки отца и нежности матери! Страх и стыд за содеянное окончательно лишили её покоя и разгневанная Рениса вновь ушла. Оставшись в одиночестве, Торина сжалась в комок и тщетно пыталась унять дрожь во всём теле. Блёклое пламя догорающей свечи едва трепетало, рисуя на стенах пугающие тени, которые становились всё тусклее. Беспросветная тьма, царящая в городе, казалось, вливалась через чёрные квадраты окон, желая заглушить последний очаг света. Рениса задерживалась, и Торина с ужасом понимала, что через пару минут комната погрузиться в непроглядный мрак. Она вскочила с постели и подхватила подсвечник. Оставалось только надеяться, что пламени едва тлеющего фитиля хватит, чтобы успеть добраться до главной комнаты. Но этим планам не суждено было сбыться. Стоило Торине только приоткрыть дверь, как лёгкий ветерок задул огарок, и всё погрузилось во тьму. Тело оцепенело от ужаса. Торина с трудом заставляла себя дышать, урывками хватая воздух. Бессвязные мысли всполошёнными мухами вились в черепной коробке. Поддавшись панике, Торина шагнула в темноту, но тут же на что-то налетела и больно ударилась. Вскрикнув, она вновь застыла на месте, боясь шевельнуться. И неизвестно, сколько бы ей так довелось стоять, если бы рядом внезапно не замерцал таинственный зелёный огонёк. Он подплыл поближе и занятно задёргался, словно зовя за собой.
«Может, это от Маркуса? Или магия города?» — подумала Торина, последовав за ним. Шаг, другой, третий и вот уже она упёрлась в железную спинку кровати. Огонёк взвился повыше и принялся весело плясать в воздухе. Его озорной танец успокаивал. Торина настолько увлеклась его занятными выкрутасами, что и не заметила, как утих всепоглощающий страх. Она так и просидела на кровати, наблюдая, пока в коридоре не послышались шаги. На секунду отвлекшись, Торина с разочарованием уставилась в темноту. Её мерцающий спаситель исчез без следа.
Вернувшаяся Рениса была ещё больше взвинчена. Она всучила ей кружку со снотворным и, велев выпить всё до дна, потопала к своей постели. Торина не решилась спросить, что же случилось, опасаясь очередной волны негодования. Послушно выпив всё до последней капли (зелье оказалось очень приятным на вкус с лёгким ароматом мелиссы) Торина накрылась одеялом и закрыла глаза. Снадобье подействовало почти моментально. Не прошло и пары секунд, как перед внутренним взором Торины уже появились красочные образы необычного сна.
Она ощущала себя кораблём. Её грузное тело мерно покачивалось на волнах в жёлтом свете разгорающейся Эрны. Ночной бриз ласкал оборванные паруса и истерзанные борта. Она была ранена. К счастью, не смертельно, но каждая смятая или пробитая доска причиняли ей ноющую боль. Слегка постанывая снастями, она жалобно молила о помощи. Однако никто её не слышал. Люди, которым она всегда так доверяла, отчего-то были слишком увлечены собой. Старый морщинистый боцман кругами бродил возле огромной пробоины. Попеременно вздыхая, он то и дело останавливался. Его тоскливый взгляд устремлялся то к неприветливому скалистому берегу, то падал на поблёскивающую водную гладь. Сама того не поняв как, но Торина вдруг ощутила невероятное отчаяние. Неизбывное горе застило ей глаза и разрывало сердце. Не в силах больше выносить его, она подошла к самому краю пробоины. Мышцы её напряглись, чтобы сделать прыжок. Она уже мысленно погружалась в морскую пучину, как вдруг кто-то внезапно схватил за плечи и толкнул в сторону.
— Какого демона, Лэйми! — взревел покрытый чешуёй рулевой. — Ты что творишь⁈
— Отвали! — Гнев разом сменил отчаяние. — Нет больше сил это терпеть!
— А у меня они есть? — свирепея на ходу, проорал рулевой и со всей дури засадил ему кулаком по лицу. — Думаешь, я позволю тебе просто утопиться и бросить нас разбираться во всём самим, как Торик?
— Якорь тебе в глотку, Финни! — Ярость застила глаза, заставляя накинуться на рулевого.
Лютая ненависть овладела ей, причём настолько, что Торина не могла ни видеть и ни слышать ничего вокруг. Всё её существо требовало только одного: проучить мерзавца! Надавать ему столько тумаков, пока тот не взмолится о пощаде. И Торина рычала, била и пиналась, пока одна из увесистых затрещин едва не выбила из тела дух. Её сознание затуманилось, а потом ей вдруг стало смешно. Она глядела вниз и не могла сдержать хохота. Сцепившись, будто два озверевших лесных кота, боцман и рулевой завалились на палубу и, колотя друг друга, принялись с воем по ней кататься. Торина же только и прыскала, да заливалась от смеха. Она, непрерывно хохоча, почти довела себя до истерики, когда ей вдруг прилетела хлёсткая оплеуха.
— Что ты всё ржёшь, морская крыса! — раздалось над ухом, и Торина узнала голос старшего матроса.
— Мать твоя каракатица! Тебе какое дело⁈ — Вмиг обозлившись, с вызовом начала она.
— Вот же коробка вонючих костей, сейчас ты у меня отправишься кормить рыб! — выругался матрос, и Торину, словно щенка, схватили за шиворот. Распаляясь с каждой секундой, она принялась неистово махать руками и ногами. Барабаня по мускулистому телу матроса, Торина всё больше бесилась. Впрочем, тот тоже не стоял столбом. Продолжая вертеть её за воротник, матрос технично работал свободным кулаком. Жёсткий удар под дых перебросил Торину в ещё одного моряка. Чувство чудовищного голода пронзило, подобно стреле. Тело едва держалось от невероятной слабости, желудок скручивало, а разум туманился. Казалось, если сейчас в рот не упадёт хотя бы крошка съестного, она свалится в обморок. Ворвавшись в камбуз, Торина, словно безумная, накинулась на полки с провизией. Она закидывала в глотку всё без разбору, перемалывая зубами и рыбные кости, и закаменевшие сухари, и давно превратившуюся в дубовую подмётку солонину. Но сколько бы еды не падало в её утробу, голод оставался неутолим. Он мучил болезненными позывами и острыми резями желудка. И Торина жевала и
