Природа советской власти. Экологическая история Арктики - Энди Бруно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Местный историк Алексей Киселев писал, что в этот период «весь лес в полосе железной дороги пошел в топки паровозов»814. Так, в Александровском уезде Архангельской губернии количество леса сократилось с 3 942 000 десятин (одна десятина равняется примерно 11 квадратным километрам) в 1905 году до 2 900 000 десятин в 1921 году. Кольский полуостров, за исключением территорий вокруг Кандалакши, не принадлежавших административно к Мурманскому уезду, потерял почти четверть своих лесов815.
С окончанием военных действий лесозаготовки стали менее истощительными. В годы нэпа Мурманская железная дорога заготавливала топливную древесину по модели, которая подразумевала пользование природными ресурсами через государственные субсидии. В период между 1923 и 1929 годами для нужд дороги было срублено 5 857 000 кубических метров древесины. Наибольшая нагрузка легла на карельские леса, но кольские леса также продолжали истощаться816. Арктические деревья фактически достигли максимального предела в качестве источника промышленного роста.
ВСЕ ВОЗМОЖНЫЕ ИСТОЧНИКИ
В начале 1930‐х годов два сотрудника только что основанного треста «Апатит» М. М. Коссов и Б. И. Каган так оценивали возможности использования местной древесины в качестве источника сырья: «Несмотря на сравнительно богатые запасы леса на Кольском полуострове (общая площадь 10,4 млн га) и в АКССР (7,4 млн га), дровяная древесина более или менее значительным источником покрытия потребностей в топливе служить не может». Они поясняли, что «в огромном большинстве леса эти расположены на далеком от Кандалакши расстоянии, сплошь и рядом вырублены вдоль линии ж/д и сплавных рек, требуют значительных капиталовложений для организации эксплуатации их и т. д.»817. «Апатит» должен был искать любые источники.
Сталинский Великий перелом способствовал отчаянному и масштабному поиску источников энергии для снабжения новых предприятий по всей стране. В 1930‐е годы все, что могло работать физически, включалось в государственные схемы развития. По мере того как все больше древесины сжигалось в печах промышленных предприятий и домов, советские чиновники мобилизовывали все новые источники энергии. Они увеличивали добычу угля, перебрасывая его по всей стране818. Они принимали любые предложения о возможных вариантах преобразования всего, от торфа до морских волн, в электричество. Они снова вернулись к принуждению, чтобы заставить внутренних «врагов» и заключенных работать на нужды промышленности. Они также строили электростанции на реках, чтобы снабжать электричеством города и предприятия. Все это позволило закрепить советскую власть на Кольском полуострове.
«Апатит», «Североникель» и специальное отделение Кольского объединения энергетики и электрификации («Колэнерго»), а также небольшие предприятия в Умбе и неподалеку от Кандалакши продолжали заготавливать древесину для промышленного топлива. В конце первой пятилетки в 1932 году ежегодно заготавливалось около 319 000 кубических метров кольской древесины, а к концу десятилетия объемы лесозаготовок выросли в семь раз819. Даже с началом использования других источников энергии страна в целом продолжала использовать древесину в качестве топлива. В 1940 году древесина составляла примерно 14,3% всего топлива, потребляемого в СССР. В годы войны ее доля достигла 15,4%, но рубки леса именно в Мурманском регионе начали в годы войны сокращаться820. К этому времени леса на этой территории уже сократились с 26,5% в Мурманском округе в 1934 году до 22,7% в Мурманской области (включившей в себя более зеленые территории к юго-западу от Кандалакши) в 1943 году821. Раскулаченные крестьяне и позже заключенные ГУЛАГа были основными заготовителями этой древесины, они тратили свою энергию на то, чтобы обеспечить государство топливом и энергией822.
Заключенные, так же как и рабочие Мурманской железной дороги в годы Гражданской войны, заготавливали торф823. Торф представляет собой вид разложившейся растительности, которая скапливается в болотах и может быть переработана в топливо. Добыча торфа часто требует тяжелой физической работы, необходимой для того, чтобы резать и выкапывать намокший торф, выжимать и доставлять его в места сушки. Этот процесс заготовки менял экологию болот, поскольку извлечение торфа нарушало их флору и фауну. Начиная с 1920‐х годов торфяное топливо было одним из существенных источников электроэнергии в СССР. Согласно некоторым оценкам, в 1930‐е годы торф составлял более пяти процентов ежегодно использовавшегося топлива в Советском Союзе824. Он также был предметом внимания деятелей культуры и писателей в сталинский период. Согласно исследователю Роберту Берду, торф служил «не только источником мощных метафор и мифов, но также важной почвой для экономических, научных и культурных дискурсов социалистического реализма»825.
Руководители местной промышленности Кольского полуострова включали торф в рассмотрение при принятии своих решений. Некоторые из спецпоселенцев, работавших в тресте «Апатит», собирали торф для «Североникеля», первые планы которого подразумевали добычу до 200 тысяч тонн этого сырья826. Относительная близость торфяных источников также была одной из тем при обсуждениях выбора места для строительства алюминиевого предприятия в этом районе827. Владимир Вощинин, давний коллега Геннадия Чиркина по имперскому Переселенческому управлению, писал в 1939 году в «Правде Севера», что Кольский полуостров богат торфом и что вдоль железной дороги можно было собрать до сорока миллионов тонн сухого торфа828. В противовес его оценкам, примерно в это же время «Колэнерго» решил, что добыча торфа имела смысл только в Карелии, но не в Мурманском регионе. Кольский торф был доступен лишь в небольших изолированных болотах, что исключало механизированную добычу и требовало больших трудовых затрат. Долгие суровые зимы также ограничивали период сбора торфа лишь летним периодом829. Со временем использование торфа в качестве топлива в Мурманском регионе снизилось до минимума830.
Этому способствовали также высказывавшиеся в этот период предложения использовать возобновляемую энергию831. В начале 1930‐х годов обсуждался проект получения электричества на полуострове с помощью ветряных станций. А. Ф. Гудлевский писал в сентябре 1933 года в своем полном энтузиазма отчете о том, что новый источник энергии позволит удовлетворить растущие потребности «Апатита», предоставив «возможность максимально использовать силу ветра»832. Его предложение было горячо поддержано Александром Ферсманом и руководителем «Апатита» Василием Кондриковым, которые называли ветер «энергией будущего». Однако, несмотря на некоторые предварительные работы по планированию ветряных электростанций, проект не
