Волхвы, колдуны упыри в религии древних славян - Александр Афанасьев

На ту пору вошел в светлицу сын хозяина, четырехлетний мальчик; люди же сказывают: «Кгды чаровник при своих делах будет удареный», то его чары будут недействительны, и потому Гошко бросился на Юрка и стал его бить; их тотчас же развели, и Юрко отправился домой. Как нарочно, к вечеру того же дня сын еврея Гошка впал в тяжкую болезнь, которая (как свидетельствует сделанный осмотр) так иссушила его, что только и остались кожа да кости. Виновником этой болезни отец признал Юрка Войтюлевича и подал на него жалобу; как велось это дело и чем оно окончилось, мы не знаем.

В книгу полоцкой ратуши 1643 года занесен процесс по обвинению в чародействе Василия Брыкуна. Обвинителями его были полоцкие мещане.

a) Януш, сын Толстого, жаловался, будто Василий Брыкун, прийдя на Велик день с улицы, делал на стенах нарезки и похвалкою своею чаровницкою молвил жене Якова Толстого: «Конечне сгинешь! не того зацепила!» Так и случилось: «... мусела она на тот свет идти, нарекаючи на Брыкуна».

b) Яско Павловович доносил поссорился он с Брыкуном, и тот молвил ему в очи: «Ты, Яско, сгинешь с маетностью своею, также и дом твой; будешь волочиться - где день, где ночь!» И что же? - слова эти сбылись в течение одного года.

c) Иван Бык подал заявление, что Брыкун похвалялся перед ним, его женою и детьми: «Будете один от другого, увадзевшись з’ собою, бегать з’ дому своего!»- и вслед за тем двое сыновей его ушли неведомо куда, дай с женой та же беда: «, бежит на лес, детей своих не любит!» Как-то Бык стал усовещевать Брыкуна: «Незбожный человече! покуль я того маю терпеть от тебе, што мои дети и жена будут бегать?», а случилось то у ворот, где были складены дрова. «Не только жена и дети, - отвечал Брыкун, - но если скажу на тые дрова, которые склал ты под моею стеною, заразом и з’грунту выверну их вон!» - и вту же минуту дрова действительно полетели сажени на три от земли.

d) Исаку Кондратовичу молвил однажды Брыкун: «Ты конечне за два годы усе твое добро з’дому як метлою выметешь, и сам вязенья натерпишься!» Так и сталось: в тот же день вечером издохла у него корова, а в продолжение года погибло до тридцати лошадей, коров и свиней, и сам он попал в тюрьму. А лиходей еще насмехается: «Знай, говорит, Брыкуна! не сварься со мною; ото ж тобе за мое!»

e) Мещане слободы Белчицкой Хома Гуща и Петр Демидович заявили, будто покойный Аникей Кожемяка хворал целый год, а умирая, говорил «Ни от кого иду на тот свет в той моей хворобе, только от Брыкуна!» Когда они передали эти слова Брыкуну, то он «витал Демидовича пивом по полудню, а до вечера трохе не разорвало его, аж мусили люди Брыкуну кланяться, абы одходзил».

Обвинители подтвердили свои изветы присягою. Выставленные ими свидетели показали:

а) Павел Иванович - что восемь лет тому назад умер у него отец и при последнем своем издыхании нарекал на Брыкуна: пил он с Брыкуном горелку, и с того приключилась ему болезнь, а когда скончался - тело его распухло;

b) Игнат Семенович: «. готовили у нас на дому пиво; на ту пору пришел Брыкун - и пиво испортилось (si§ zepsowalo, ze przez pi^c dni jak braha chodzilo); вылили его свиньям, но и свиньи подохли! Стал я на Брыкуна сердиться, а он пригрозил мне: ты и сам высохнешь!»;

c) Василий Харакович: «.позвали меня в гости на мед; был там и Брыкун с женою; я обнял его жену, а он закричал: облапь ты лучше печку! - ив ту же минуту (сам не ведаю для чего) полез я в печь, прямо в дымовую трубу, и пробыл там часа три».

Из прочих свидетелей одни показали, что во время попоек от «привитанья» Брыкуна бросало их оземь; другие - что действием его чар они заблудились в лесу и едва не погубили своих коней; наконец, третьи - что хотя лично они не видали от Брыкуна ничего злого, но слышали от людей, будто он - чаровник и wiedzma.

Пан Саковский прислал письменное удостоверение (аттестацию), что Брыкун просил у него взаймы денег и, получивши отказ, молвил ему: «Раздашь свои деньги людям, да назад не сыщешь!» Так и сделалось: с той самой поры ни один должник ему не платит! Адвокат со стороны обвиняемого произнес в его защиту речь, в которой, между прочим, высказал следующие возражения: «Говорят, что Брыкун- чаровник, что молва об этом существует уже десятки лет; но почему же никто не доносил на него прежде? Почему в тот самый год, как умерла жена Якова Толстого, не было сделано никакого протеста?

Муж ее не жаловался.

То же следует сказать и относительно Кожемяки; когда он скончался, ни жена, ни дети его не протестовали. Яско Павлович считает Брыкуна виновником своей бедности, но спросите его: когда он был богат? Лет пять как появился он в Полоцке, а до того возил дрова на продажу - тем только и кормился, и с каким состоянием пришел сюда, с таким и остался. Да и мало ли на свете людей обедняло и за долги сидят в тюрьмах? Что же, во всем этом виноват Брыкун? Вот и Кондратович позабирал денег в долг, растратил их и за неплатеж попал в тюрьму; так неужели ж Брыкун этому причиною? Иван Бык жалуется, что у него в дому несогласие и ссоры; и не диво: сам он человек упрямый, а жена его и дети- тоже! Что же касается рассказа о дровах, то это - просто вымысел».

Показание Хараковича защитник объяснил опьянением, а не чарами: «Мало ли чего пьяным не грезится!» Так же критически отнесся они к прочим пунктам обвинения. При обыске найдены были у Брыкуна узелки с песком и перцем, и когда их представили на суд, то несчастный побледнел и затрясся от страху. Гго пытали огнем и встряскою (ciagnieniem па drabine), но он ни в чем не сознался. Суд приговорил Брыкуна к сожжению, вместе с найденными у него волшебными наузами, и назначил день казни. Брыкун не дожил до этого дня: он перерезал себе ножом горло. Труп его вывезли в поле и сожгли рукою палача.

В 1606 году поданы были в Перми две любопытные жалобы; оба челобитчика сделали извет: один - на крестьянина Тренку Талева, что тот напустил икоту на его жену, а другой - на посадского Семейку Ведерника, который будто бы напустил икоту на его товарища по торговле; обвиняемых пытали и вкинули в тюрьму. Тренку жгли на розыске огнем, и были ему три встряски, а Семейку приводили к пытке два раза.

Мнимые преступники жаловались в Москву государю на поклеп и несправедливое истязание, почему велено было произвести повальный обыск; попы по священству, а посадские люди и волостные крестьяне под присягою должны были показать: пускают ли порчу Тренка Талев и Семейка Ведерник? Ибуде обыскные люди очистят их, скажут, что они тем не промышляют, то немедленно отпустить их на свободу.

Томительная икота и доныне в северных губерниях России считается нечистым духом, которого чародеи насылают по ветру на своих ворогов и супротивников; бес поселяется в человека и мучит его. Обвинения в наслании икоты продолжают волновать сельское население и еще недавно вызывали вмешательство местных судов.

То же воззрение распространяется и на болезни, сопровождаемые конвульсиями, каковы падучая и Виттова пляска. Страдающие этими недугами известны в народе под общим названием «кликуши». Под влиянием глубоко коренящегося суеверия кликуши выкрикивают проклятия и жалобы на тех, кого подозревают в своей порче. В старину появление кликуш было величайшим несчастием для всей общины; их болезненный бред принимался с полным доверием и вызывал судебные преследования.

По одному оклику беснующейся бабы брали оговоренного ею человека к допросу, подвергали пыткам и вымучивали у него признание в небывалом преступлении. Кликушество сделалось наконец самым обыкновенным и верным способом мстить за обиды и недружбу: стоило только прикинуться кликушею, чтобы подвергнуть своего врага страшным истязаниям и даже смертной казни. Сверх того, кликуши служили орудием корыстолюбивых дьяков и воевод, которые нарочно подущали их оговаривать богатых людей и потом, пользуясь обвинением, обирали чужое добро.

В 1669 г. предписано было дознаться в Шуе, какие и от кого именно бывают порчи посадским людям, их женам и детям, да накрепко расспросить Микишку, какое воровство он ведает за Григорьем Трофимовым, что его-де надо «в срубе сжечь». В следующем году ото всего посаду города Шуи подано было такое явочное челобитье: «В прошлых и в нынешнем годех приезжают в Шую к чудотворному образу Преев. Богородицы Смоленския со многих городов и уездов всяких чинов люди молитися - мужеский и женский пол и девич; а привозят с собою всяких чинов людей, различными скорбьми (одержимых). и которые приезжие люди и шуян посацких людей жены и дети одержими от нечистых духов, страждущие, в Божественную литургию и в молебное время мечтаются всякими различными кознодействы и кличут в порче своей стороны на уездных людей, что-де их портят тот и тот человек. И в прошлом году страдала от нечистаго духа шуянина посацкаго человека Ивашкова жена Маурина, Иринка Федорова, а кликала в порче своей на шуянина посацкаго человека, на Федьку Якимова; и по твоему великаго государя указу, по тое Ивашковы жены Маурина выклички, тот Федька Якимов взят в Суздаль и кончился злою смертью (конечно, на пытке). А ныне та Иринка и уездные люди, страждущие от нечистых духов, кличут в порчах на иных шуян посацких людей» - на Ивашку Телегина с товарищи [161 - В другой челобитной сказано: «.а после того Оринка в порче кличет на Федькину жону на Онтонидку, Фадееву дочь, будто Онтонидка ее Оринку портила после мужа своего Федьки Якимова».].