Мария. По ту сторону несбывшегося (СИ) - Олла Дез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ужин в большой столовой проходил скованно. Все были напряжены, и разговоры велись исключительно на нейтральные темы: погода, последние новости света, внезапная болезнь главной сплетницы города, недавняя коррида. Премьера новой постановки «Дон Кихота» в театре, тема, которая, хоть и вызвала некоторую нервозность, но всё-таки была сочтена вполне нейтральной. Обсудили нашу подготовку к свадьбе и проблемы с этим связанные. Словом, беседа хоть и была несколько напряженной, но всё же текла, как неторопливый ручеёк.
Я пристально наблюдал за каждым участником разговора и не заметил ничего странного, или сильно бросающегося в глаза. Да, все были напряжены, обеспокоены, но никто не проявлял излишней паники или агрессии.
Официанты бесшумно подавали перемены блюд, а старый дворецкий Мигель Сантьяго-Переда следил за всеми пристально и очень внимательно.
— Герцог фон Мёнерих, я слышала, что вы собираетесь в Россию? — кокетливо стрельнув глазками в отца, вдруг спросила Арабелла де Сильва.
— Вот как? До вас, я вижу, сведения добираются быстрее, чем до иных министров страны, — приподняв бровь, спросил отец со сдержанной улыбкой.
— Такие слухи ходят уже давно, Карлос. Девочка просто озвучила вслух мои опасения. Это я с ней поделился. Мы последнее время проводим довольно много времени вместе, — проскрежетал старый Инквизитор.
— Не понимаю, чем вызваны опасения? Да, я подумываю о визите в Россию. У Александра Романова и герцога Рихарда де Алеманьа довольно сплочённый союз. В совете Двенадцати они представляют собой силу, с которой трудно тягаться. Я подумываю над посещением России уже давно. Сведения, которые мне поступают из этой страны, говорят о её огромном потенциале, — улыбнулся отец.
— Опасения вызваны несвоевременностью твоего отъезда, Карлос. Ты не мог бы отложить этот визит? — настойчиво сказал старый кардинал.
— И почему же? — приподнял брови отец, небрежно поигрывая крохотной рюмочкой.
— Мне может понадобится твоя помощь в ликвидации последствий взаимодействия с тёмной магией. Прежде, чем ты отправишься, нужно решить этот вопрос, — сказал кардинал.
Отец кивнул.
— Я полностью в вашем распоряжении.
После ужина мы неспешно парами стали перемещаться в гостиную, которую выбрал для сегодняшнего вечера хозяин особняка, герцог Альба. Гостиную он выбирал произвольно. Я настоятельно порекомендовал сделать именно так.
Комната была большой и, как и все гостиные дома, богато и красиво обставлена. В его центре висело огромное полотно, притягивающее взгляд всех входящих. Даже после того, как мы все расселись по креслам и диванам, невозможно было оторвать от него взгляд.
— Что это? — немного нервно спросила Франсуаза де Гревинье.
— Это полотно называется «Апофеоз испанской монархии», Франсуаза. Я недавно его приобрёл, — ответил ей герцог Альба.
Как мне показалось, между ними наступило хрупкое перемирие. Франсуаза продолжала метать в моего отца зазывные взгляды, но уже скорее просто по привычке и только если, как ей казалось, этого никто не видит. Возможно ли, что эти двое, Альба и Франсуаза, снова сойдутся? Кто знает.
— А кто художник? — спросила графиня Каталина Кастильо-Фьель.
Она сидела в кресле, а прямо за ним, облокотившись на его спинку, стоял Эскамильо де Салаверри. Тореадор и графиня демонстрировали полную поддержку и взаимопонимание. Свое убийственное, сбивающее с ног очарование, он применять сегодня поостерёгся.
— Это Коррадо Джаквин, художник эпохи рококо. Он некоторое время работал в Мадриде. Мне удалось приобрести эту картину на прошедшем на днях аукционе, — ответил герцог Альба.
— О! Я слышал о нём. Он одно время собирался вступить в наш орден, но всё же передумал и остановился на карьере художника. И, как я вижу, не зря! — подхватил старый кардинал.
— Верхняя часть картины — это боги. Зевс и Гера. Чуть ниже — девушка, олицетворяющая Испанию. Её представляет богам богиня мудрости Афина. А внизу — Геракл пытается отрубить все головы гидре, — прокомментировал картину герцог Альба.
Я подошёл к отцу, тот стоял вплотную к полотну и внимательно его рассматривал.
— Символично, — выдал папа.
— Что именно? — не понял я.
— Я вытащил тебя тогда из той квартиры, которую ты снимал, жутко пьяного и похожего на умирающего Геракла. А вот теперь — мы видим Геракла в момент его наивысшего, правда, весьма сомнительного, но, всё же, триумфа.
— Это ты про гидру?
— Да. Геракл, убивающий гидру. Кажется, это второе его приключение? Гидра — редкое магическое животное. Жила себе на болоте и никого не трогала, — хмыкнул отец.
— Она людей убивала, — возразил я.
— Не нужно было лезть в её среду обитания, — возразил отец.
— Ты не прав. Она символ зависти, войн, раздора и другого зла, которого в нашей истории было очень много. Так что, и в самом деле, символично, — ответил я.
— Возможно, прав ты. Что ж. Давай начинать? — ответил отец, и мы развернулись к собравшимся гостям.
Все расположились небольшими группами. Женщины преимущественно сидели в креслах, а вот мужчины предпочли остаться на ногах. Арабелла сидела рядом со старым кардиналом. Рядом с ними расположилась и Маркиза Марианна Молинс, которая уже знала о гибели своего спутника в пожаре, но ничем не выдала, что её задела эта новость. Держалась она весьма сдержанно и спокойно.
А вот Хакобо, как это ни удивительно, расположился за креслом старой воровки, баронессы Айседоры Остен-Сакен. Хотя старой её, конечно же, можно назвать весьма условно. Скорей уж — скрывающей своё лицо. И с чего бы это он? Я что-то упустил? Хотя к делу это, скорее всего, отношения не имеет.
Франсуаза и Герцог Альба тоже держались вместе, и я сделал вывод, что они всё-таки возобновили свои отношения. Что ж, это опять-таки к делу отношения не имеет. Оно уже завершено.
У двери стоял старый дворецкий Мигель Сантьяго-Переда, всегда готовый услужить и подать что-то жизненно необходимое, будь то стакан воды или рюмочка чего-нибудь покрепче.
Одна в кресле сидела только Мари. Но папа исправил это, прислонившись к стене у неё за спиной.
— Итак, — начал я, — чуть больше месяца назад в этом доме погибла, упав с лестницы, Розалия Вентимилья ди Граммонте, герцогиня Альба.
Продолжил я после небольшой паузы.
— Розалия была обречена. Она погибла бы в любом случае. Вопрос, так сказать, времени; а оно шло не на дни, а на часы. В тот вечер в особняке находились только те, кто был к ней совершенно равнодушен, или вовсе желал ей смерти. В особняке не было ни одного человека, кто бы относился к Розалии с симпатией или любовью. В лучшем случае — это было безразличие.
Я помолчал, давая всем присутствующим возможность понять смысл сказанного и проникнуться содержанием
