Локон с Изумрудного моря - Брендон Сандерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Специально для тех, кому не дают покоя такие подробности, как погодные условия на планете Локон, я должен уточнить: лоза, исчерпав потенциал, свой рост прекращает. Иначе при крайней необходимости употреблять лозы в пищу было бы просто невозможно. Завершение роста является необходимым условием для того, чтобы питаться лозами без риска навредить здоровью.
В общем, первоначальная детонация отправляет пушечное ядро в полет, а заодно раскалывает внутри снаряда стеклянную ампулу с водой, призванной смочить конец изумрудной лозы и пустить ее в рост. Лоза проталкивает ударник с серебряным бойком прямиком к розеитовой сфере, обложенной зефирными спорами. Внутренняя сторона сферы покрыта воском, чтобы избежать соприкосновения розеита с находящейся внутри нее водой. Когда серебряный боек врезается в зефирные споры, некоторые из них погибают, однако большинство остается невредимо. Под ударом бойка сфера дает трещину, вода выплескивается наружу и вступает в реакцию со спорами. Зефир взрывается, и снаряд разлетается на осколки, высвобождая воду из розеитовой сферы.
Под эскизом Локон нашла приписку: «Мне довелось повидать множество инженерных решений, но я продолжаю считать, что будущее за ударно-детонационными снарядами». Судя по всему, заметка принадлежала не Уиву, а человеку, создавшему эскиз.
Локон не имела ни малейшего представления, что такое «ударно-детонационные снаряды», однако конструкция, по ее мнению, притязала на гениальность. Пушечный выстрел производился благодаря взаимодействию трех различных эфиров. Изумрудный эфир служил фитилем, розеитовый – резервуаром для водяного заряда, а зефирный отвечал за детонацию снаряда. Вы спросите, почему сфера, наполненная водой, не трескалась, когда ядро вылетало из жерла пушки? Что ж, я вам отвечу. Розеит гораздо крепче стекла, но при этом он очень уязвим для серебра. Изучая эскиз, Локон отметила про себя одно важное свойство воска – свойство изолировать эфир от воды.
Локон охватил благоговейный трепет. Один за другим в голове зарождались мыслимые и немыслимые эксперименты. Не могу не отметить, что подобные опыты с зефирными спорами зачастую гарантируют только то, что хоронить исследователя будут в нескольких гробах и далеко не сразу – по мере отыскания частей тела. Однако в случае с Локон делать поспешных выводов не стоит, потому как мы уже уяснили: наша героиня, в отличие от многих, на редкость рассудительна.
Нормальные люди споровщиками не становятся и стать ими не стремятся. Обычно это ремесло считают своим призванием только те чудаки, кто умудрился каким-то чудом пережить непреодолимую от рождения тягу к прыжкам с головокружительных высот на мелководье, скоростным спускам на велосипедах с горных склонов и поеданию неопознанных ярких ягод.
Человеческий вид действительно нуждается в толике безрассудства. Исключить эту составляющую означало бы обречь цивилизацию на вымирание еще в зачатке. Что с нами сталось бы, окажись наш предок слишком умен и осторожен, чтобы приблизиться после удара молнии к дымящемуся соплеменнику, что лежит бездыханный подле дерева, объятого оранжевым трескучим ореолом? Механизмы эволюции работают непредсказуемо, и точность их оставляет желать лучшего. Индивиды, у которых тестостерона больше, чем нейронов, рождались, рождаются и будут рождаться. А проращивание спор – одна из последних блистательных находок эволюции для методичного и насильственного исключения таких особей из генофонда.
Однако Локон была не из тех, кто испытывает тягу к безрассудным поступкам. Она вступила в ряды безумцев поневоле – в силу обстоятельств. Девушка обладала достаточно пытливым и изобретательным умом, чтобы не только вникнуть в чертеж, но и увидеть в нем идею для изобретения чего-то совершенно нового. И то, чего ей недоставало в образовании формальном, Локон с избытком компенсировала благоразумием.
Локон, скажу я вам, та еще перестраховщица! Даже остывший котелок она брала исключительно в кухонных прихватках.
И вот теперь сочетание этих качеств послужило благодатной почвой, какая требуется для создания всего инновационного. Кто-то, быть может, назовет это дурацким везением, но я называю это неизбежностью.
«Отчего же никто до сих пор не догадался, – задумалась Локон, разглядывая чертеж, – смастерить подобное в миниатюре? И это должен быть не обыкновенный пистоль, а нечто более универсальное. Но разве можно хоть как-то улучшить и без того совершенный пистоль? А как насчет разборного спорострела? Что бы он мог собой представлять?»
Запись в самом низу рисунка, принадлежащая перу его создателя, оказалась недостающим кусочком головоломки: «Данный эскиз начерчен по образу и подобию механизма для запуска сигнальных ракет».
– Луна премудрая!.. Сигнальный пистоль! – воскликнула Локон, чувствуя себя на пороге грандиозного открытия. – Все, что мне нужно, так это…
Раздался стук в дверь. Точно так же в своей прежней жизни стучалась и сама Локон. Без сомнения, это был вежливый стук, однако вся ее сосредоточенность разлетелась вдребезги, словно залпом грянула тысяча артиллерийских орудий. Локон вскочила на ноги и распахнула дверь, с удивлением поймав себя на том, что готова обрушить поток отборной брани на того, кто так бесцеремонно нарушил ее уединение.
За порогом Локон увидела Форта. Широкоплечий баталер полностью перегородил выход в коридор. Перед собой он держал тарелку, заботливо накрытую крышкой от котелка, чтобы еда не остыла.
«Ты пропустила ужин, – показал Форт свою дощечку. – С тобой все в порядке?»
Локон изумленно похлопала глазами, обернулась и обнаружила, что за иллюминатором стемнело. Причем настолько, что приходилось щуриться, читая написанное Фортом.
«Похоже, пора зажигать светильник», – подумала Локон.
Светильник на корабле был роскошью, не доступной никому из экипажа, кроме споровщика. Девушка провела рукой по волосам, пытаясь подсчитать, сколько часов она просидела над записками Уива.
«Луна милосердная! Я ведь едва не обругала Форта, который любезно принес мне ужин прямо в каюту! – вдруг опомнилась Локон. – Что со мной произошло? Может, эти записки заколдованы таким образом, чтобы отнимать у человека все его время? Разве может какой-то эскиз настолько меня заинтересовать? Занятно…»
Факт и в самом деле презанятный. Прежде ничто, кроме коллекционирования чашек и мытья окон, не заставляло Локон напрочь забыть о времени.
– Спасибо, Форт, – поблагодарила Локон, забирая тарелку.
Заглянув под крышку, она обнаружила свой стандартный паек – покрытую корочкой бурду из объедков.
«Судя по виду этих обугленных помоев, на ужин сегодня давали чайку и пюре. Хотя наверняка утверждать было бы весьма опрометчиво, – подумала Локон. – Потому что прежде все подношения Форта подозрительно отдавали опилками и каменной крошкой. Но с другой стороны, я ведь еще жива и
