Трое из Леса. Вторая трилогия - Никитин Юрий

Уже закрывая за собой дверь, услышал радостно-испуганный вопль старого волхва:

– Опять получилось!.. Теперь я уже знаю как…

Внезапно перед глазами поплыло, все погрузилось во мрак. В голове раздался слабый комариный звон, ноги отяжелели. Олег все ощущал, понимал, сознание оставалось при нем, но он чувствовал, что еще чуть – и он рухнет на пол, где и придет в себя.

Перед глазами наконец забрезжил свет, все вернулось, а звон в ушах затих. Только во всем теле еще оставалась небольшая слабость.

Он опустился на лавку, ругнулся беззвучно: дурость. Магические силы истощают не меньше, чем маханье секирой в схватке. А он бездумно выплескивал мощь, бил секирой по комарам.

Прислушиваясь к себе с тревогой, он вновь вышел в сени. Там с топорами в руках, дротиками и даже рогатинами собралась княжеская челядь. Сам воевода с хозяином стояли посреди сеней, оба тяжелые и кряжистые, воевода в полном доспехе, хозяин лишь в кожаном переднике, но в руках уже исполинский топор, что вряд ли уступил бы по размерам секире Мрака.

Двое усердно поднимали над головой факелы, а Збышко и Мизгирько, сыновья хозяина, с широкими топорами в руках в ленивых позах привалились к стенам, поглядывая на третьего, младшенького. Тот, скорчившись, прильнул к дырке в двери, всматривался, возбужденно вскрикивал:

– Вот еще один!.. А здоровый, как Вернидуб, только рожа еще гаже… А по двору хоть шаром покати, всех вымело!.. Только пепла, пепла-то… От коновязи горка золы… да и ту Змей крыльями размахает, если даже под облаками пролетит!..

Олег чувствовал на себе неприязненные взгляды. Все при оружии, а он как ротозей, чуть ли не голый, такого охранять надо, все же гость, за него хозяева в ответе, сам погибай, но гостя спасай…

– Коновязь, – напомнил хозяин. – Я уже говорил вашему колдуну, что столб из старого дуба, стадо быков привяжи – не дрогнет… Если бы ваш колдун старый столб спалил, слова бы не сказал! Ну, разве что одну серебряную монету взял бы, да и то не за сам столб, а железные крюки вон на землю попадали, совсем ржавые от вашего огня…

– Что у тебя за коновязь, – пробормотал воевода раздраженно, – у княгини дешевле.

– Княгине вовсе могут сделать даром, – рассудил хозяин. – За льготу какую, просто как княгине, а я ж в лесу!

Олег сосредоточился, вслушиваясь в ощущения, поймал тот миг, когда старый волхв вскрикнет «Кольцо» и закашляется, прошептал Слово Огня, зажмурился как раз за миг, когда яркая вспышка просветила веки, заставив увидеть расплывчатые жилки и розовые частички крови.

Еще не раскрывая глаз, услышал удовлетворенный голос хозяина:

– Ого! И забор сгорел. Это еще пять золотых монет.

Воевода поморщился:

– Он у тебя из серебра?

– Древо дорого достается, – пояснил хозяин. – Каждое дерево берем с боем. Жить в лесу – видеть смерть на носу.

– Так вы ж не в лесу!

– Возле леса, – сказал хозяин. – А это еще опаснее.

Олег смирно стоял в уголке, сердце тревожно тукало. Как ни старался сохранить силы, но во всем теле уже неприятная дрожь. Магической мощью можно сдвинуть гору, но потом волхв снова должен копить силы едва ли не годы.

По коже пробежали гадкие мурашки, он ощутил во дворе присутствие новой волны оборотней, обостренным слухом уловил кашель старого волхва, прошептал Слово, сквозь плотно сомкнутые веки приятно посветило красно-розовым. От двери раздался вопль младшенького:

– Мое корыто погорело! Совсем!.. В чем свиней кормить? И поить?..

Голос хозяина был полон сдержанной радости:

– Если заказать Листорубу, тот возьмет не меньше трех серебряных… Гм, это обойдется княгине в один золотой. Листоруба еще уговорить надо!

Воевода скривился, как от кислого. Хозяин, довольно потирая руки, отстранил младшенького, самолично приник к щели, выставив толстый зад. Судя по взгляду воеводы, который тот бросил на его объемные ягодицы, старый воин подумывал о чем-то таком, что Олег пока не мог даже предположить. Доискиваться не было ни времени, ни сил: вслушался, сказал Слово Огня, стараясь тратить сил как можно меньше, во дворе полыхнуло еще раз, хозяин проговорил медленно, печально, только чуткое ухо Олега уловило нотки ликования:

– Колодезный журавель сгорел! А ведро… хоть и не успело, но упало в колодец… Вон брызги какие… много воды набежало, у нас ключевая, зубы ломит! Ладно, вытащим, за это денег не беру. Но сруб тоже подпалило, подпалило… Еще чуть – и придется менять венец целиком.

Воевода рыкнул:

– Там кора чуть подрумянилась! Даже не обгорела!

– Я ж и говорю, – сказал хозяин сговорчиво, – денег не беру, хотя все же ущерб, ущерб…

Олег видел складки на лбу хозяина, его быстрые взгляды, которые бросал то на воеводу, то на его челядь. Похоже, все рассчитал правильно: за окном замелькали тени снова, опять полыхнуло, запах гари и горелого мяса, паленой шерсти, и голос хозяина, скорее удовлетворенный, чем скорбный, но с оттенком укоризны:

– Ну вот, я ж говорил! Теперь и сруб тю-тю…

Воевода сам прикипел к щели пошире. Слышно было, как выругался вполголоса, а Олег заметил, какой злой взгляд метнул на то окошко, откуда старый волхв метал всесжигающий огонь. Ладно, жизнь все же дороже. Сегодня колдун научился сжигать огнем все за домом, а завтра, глядишь, научится, как взрослый, жечь с разбором.

– Ладно, заплатим! – проорал воевода. – Мертвым золото ни к чему.

– Так-то оно так, – согласился хозяин, – но, когда драка заканчивается, про плату забываем… Да и золоту начинаем придумывать другое место…

Воевода что-то пробурчал, но хозяин выжидающе смотрел на его кошель, и пальцы старого воина начали нехотя распутывать узел. Хозяин протянул ладонь, Олег издали смотрел, как он каждую монету попробовал на зубок, удовлетворенно кивнул, но во дворе полыхнуло, он обернулся к окну, махнул:

– Колодезный сруб как корова языком слизала!.. Это ж еще два золотых.

Воевода зарычал, но две монеты дал, тут же туго завязал кошель и спрятал под полу. По его виду можно было понять, что, сгори здесь все, больше не даст ни кусочка золота.

Хозяин тоже спрятал золото подальше, задирая вязаную рубашку, а потом еще и простую рубаху из грубого полотна.

Глава 30

Олег кашлянул, со смиренным видом вышел из своего угла. Его не заметили, он снова кашлянул, стараясь привлечь внимание:

– Стоит дверь открыть… Виднее будет.

На него смотрели как на безумца. Старший сын, Збышко, бросил пренебрежительно:

– А волчью стаю перебьешь ты?

– У вас же такой могучий колдун, – возразил Олег. – Он уже сжег все, что там двигалось, шебаршилось, ползало. А воевода уже заплатил за все сожженное, все-таки ихний колдун… Так что если что и уцелело, то лишь здесь, за крыльцом… Может, выйти и быстренько ставни приоткрыть! Будем отбиваться через окна, если полезут.

Во дворе в самом деле было тихо. Некоторое время прислушивались, воевода проговорил с недоверием:

– Неужто заканчивается? В прошлый раз всю ночь отмахивались… А на перевале так и вовсе едва-едва выскользнули.

Хозяин прислушался, кивнул:

– Похоже, уже кончилось.

– А мы так никого и не стукнули? – удивился воевода. Глаза на угрюмом, покрытом шрамами лице блеснули молодо. – Удивительно.

Рядом с Олегом Мизгирько сказал брату негромко:

– Что худого, если такое без нас?.. С другой стороны, батя должен видеть, что мы умеем не только под ногами путаться.

Поймав взгляд отца, он с такой торопливостью снял запоры, что расшиб пальцы, но даже не поморщился, выскочил с топором наготове, глаза горят отвратительно, готовый бить и убивать, крушить, расплескивать мозги, отнимать жизнь, пусть даже у волков-оборотней, но все же творение Рода…

«То ли дело я, – подумал Олег. – Без пролития крови. Только пепел, только кучки золы да изредка недогоревшие косточки. Вроде бы и не убивал никого, а оно само так вспыхнуло, сгорело, а кричали и вопили просто так. Лапу или хвост прищемили».