Откровенно. Автобиография - Андре Агасси

Рассчитываю встретиться с Питом Сампрасом, однако он проигрывает свой полуфинал Горану Иванишевичу — огромной и мощной хорватской машине, специалисту по подачам. Я встречался с ним дважды и оба раза терпел сокрушительное поражение в трех сетах, так что сочувствую Питу и рассчитываю вскоре присоединиться к нему. Против Иванишевича у меня нет шансов, как у боксера среднего веса против супертяжа. Вопрос лишь в том, будет ли нокаут или все обойдется поражением по очкам.

ПОДАЧА ИВАНИШЕВИЧА достигает невероятной силы. Он подает мячи, которые невозможно взять, они летят то вправо, то влево, а их скорость, как показывает специальная аппаратура, достигает 220 километроов в час. Сложность не только в скорости, но и в траектории: мяч летит к земле под углом 75 градусов. Успокаиваю себя тем, что проигрывать очки с одного удара соперника случалось каждому. Повторяю про себя: он не может так бить постоянно; Андре, просто двигай на другую сторону и приготовься. Судьбу матча решат несколько вторых подач.

Горан побеждает в первом сете, 7–6. Я ни разу не смог выиграть мяч на его подаче. Стараюсь размеренно дышать, оставаться спокойным. Как только ко мне в голову пытается просочиться мысль о том, что я в шаге от поражения в своем четвертом финале Большого шлема, гоню ее прочь. Во втором сете Иванишевич дарит мне несколько очков, допуская глупые ошибки, и я выхожу вперед. Выигрываю второй сет. В начале третьего мне становится еще тяжелее: ведь я вновь в одном сете от Большого шлема.

В четвертом сете к Иванишевичу приходит второе дыхание, и он учиняет мне разгром. Похоже, я по-настоящему разозлил хорвата. За весь сет он теряет лишь несколько очков. Вот оно, опять!!! Кажется, я вижу заголовки завтрашних газет так же отчетливо, как ракетку в своих руках. В начале пятого сета бегаю на месте, чтобы разогнать кровь, и твержу себе одно и то же: ты хочешь победить! ты не хочешь снова проиграть! ты просто недостаточно хотел выиграть Большой шлем в предыдущие три попытки — вот и не выиграл его. Так что в этот раз дай Иванишевичу и всем остальным понять, что ты действительно хочешь победить.

На счете 3–3 я подаю, брейк-пойнт. Весь этот сет мне не давалась первая подача, но сейчас, к счастью, все идет как по маслу. Соперник отбивает мяч в центр корта, я бью ему под левую руку, он выполняет высокую свечу. Отступаю на два шага назад. Оверхед, удар над головой, — наверное, самый простой в теннисе. Он, однако, напоминает о моих попытках выиграть Большой шлем, — он слишком прост. Я с подозрением отношусь ко всему, что кажется простым. Взять его ничего не стоит, но возьму ли я его? Качнувшись, бью из-за головы, как по учебнику, и выигрываю очко. Удерживаю свою подачу.

Теперь очередь Иванишевича подавать. Он дважды ошибается на своей подаче. И еще дважды. Проигрывает 0-30, не выдерживает напряжения. В предыдущие полтора часа мне не удалось сломить этого парня, и вот он сломался. Он вновь упускает первую подачу. Он готов. Никто лучше меня не сможет распознать это с первого взгляда: я ведь сам знаю, каково это — сломаться. Понимаю, что происходит сейчас с телом моего соперника: горло перехватило, ноги дрожат… Но Иванишевич унимает дрожь и со второй подачи бьет мяч в самый конец корта: он мелькает желтой вспышкой и едва касается задней линии. Взмывает облачко мела, будто в линию попала пуля. Следующая его подача столь же успешна. Неожиданно счет равный, 30–30.

Потом он вновь неудачно подает, зато вторая подача получается. Я изо всех сил отбиваю, он бьет с полулета, я выбегаю и вновь спешу к задней линии. «Ты можешь выиграть одним взмахом ракетки, — говорю себе. — Ты еще никогда не был так близко. И, возможно, не будешь».

В этом вся проблема. Что будет, если, подойдя столь близко, я все же проиграю? Это издевательство. Это — приговор. Пытаюсь сосредоточиться на Иванишевиче. Я должен угадать, куда он подаст в следующий раз. Кажется, назревает скользящий удар в левую часть корта, в дальнюю точку: мяч едва коснется корта, что должно заставить меня с разбегу вылететь за пределы площадки. Типично для левши. Но Иванишевича никак нельзя назвать предсказуемым. Пушечным ударом он посылает мяч через центр корта, почти параллельно земле. Не знаю, почему он выбрал именно такую подачу. Ему стоило ударить иначе, но он ударил именно так. Я это предчувствовал, знал, что он будет бить через центр корта. Каким-то чудом, однако, он попадает мячом в сетку. Мое счастье: ведь мяч с огромной скоростью летел прямо в линию. Даже правильно угадав направление и мгновенно метнувшись к предполагаемому месту падения мяча, я не сумел бы взять эту подачу.

Зрители встают. Я беру короткий тайм-аут, во время которого говорю сам себе вслух: «Ты должен выиграть это очко, иначе никогда не дойдешь до конца. Не надейся, что он вновь совершит двойную ошибку, не рассчитывай, что он промахнется. Ты должен контролировать то, что ты в состоянии контролировать. Отбей эту подачу изо всех сил: если ты отобьешь ее, но промахнешься, ты сможешь с этим жить. Ты это переживешь. Всего один удар, и никаких сожалений».

Бей сильнее!

Он подает мне под удар слева. Я подпрыгиваю, изо всех сил замахиваюсь, но я так напряжен, что мой удар под левую руку соперника получается неожиданно слабым. Он, однако, каким-то чудом пропускает мой несложный удар с лета. Посланный им мяч летит в сетку — и вот в двадцать два года, сделав двадцать два миллиона ударов ракеткой по мячу, в 1992 году я — чемпион Уимблдона.

Я падаю на колени, потом на живот. Не могу поверить в происходящее. Когда поднимаюсь на ноги, Иванишевич уже стоит на моей половине корта. Он обнимает меня, тепло поздравляет:

— Молодец, чемпион! Сегодня ты это заслужил.

— Классно играл, Горан.

Он хлопает меня по плечу, улыбается, затем идет к своему креслу и обматывает голову полотенцем. Я понимаю его чувства лучше, чем свои собственные. Часть моей души остается там, с ним, пока я сижу в своем кресле, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

Ко мне подходит человек с типично британской внешностью и просит встать. Он вручает мне большой золотой кубок. Я не понимаю, как его держать, куда нести. Британец показывает пальцем на корт: я должен сделать круг, подняв кубок над головой.

Обхожу корт, держа кубок повыше. Болельщики ликуют. Другой британец пытается отобрать у меня трофей, но я крепко вцепился — не выпускаю его из рук. Британец объясняет, что на кубок предстоит нанести гравировку. Мое имя.

Бросаю взгляд в сторону моей ложи, машу Нику, Венди и Фили. Они улыбаются в ответ, аплодируют. Фили обнимает Ника, Ник — Венди. Я люблю тебя, Венди! Отвешиваю поклон в сторону королевской ложи и покидаю корт.