Страна незаходящего солнца. Национальная политика Российской империи и самоназвание русского народа - Евгений Бажанов

Если вначале славяне шли с Балкан, Дуная на Днепр, на север к Балтийскому морю, Ледовитому океану и на восток к Волге… как охотники и ловцы за непуганым зверем, красной рыбой и волей, то после вторжения монгольских орд и польской оккупации днепровщины сюда, откуда исходила угроза уничтожения племенам росов, шли навстречу (по древней традиции русов, росов) неприятелю отряды волжской вольницы. На Днепр волгари ходили и конные, но чаще на ладьях. Существовало два основных водных пути из Волги в Днепр. Один путь шел волоком в Дон… далее сплавлялись в Черное (Русское) море и плыли к устью Днепра… Второй путь (особенно если устье Днепра заперто врагами) с Волги в Днепр так же начинался со знаменитой переволоки в Дон, далее – донской лиман и подъем вверх по реке Миус. Из Миуса ладьи переволакивали в реку Тавчаду, которая впадает в Самару и далее по Самаре в Днепр.

Очевидно, с Волжской вольницей пришла на Днепр и малая Волга. Появилась у Днепра и река Самара, в устье которой остров с волжским названием, даже два острова с одинаковым названием Таволжанский (Таволжанка). Есть здесь забора Таволжанская (забора – перекат). Эти названия были известны путешествующему Э. Лясоте («Путевые записки») в 1594 году и позднее – Боплану.

В этих местах растет много кустарника с волжским названием таволга или по-малоросски, тавола. Обратимся опять к В. Далю: «ТАВОЛГА – тавольник, таволожник, волжанка». Таволга-волжанка род ивы, растущей по Волге. Правда, словарь Ожегова и советская энциклопедия называют в основном таволгой многолетнее растение, траву. Но нам прежде всего интересен кустарник, из ветвей которого делали казаки кнутовище, рукоять. На Волге хорошо известна казачья поговорка: «У пики древко, а у плети (ногайки) таволга». Символичная поговорка… Боплан подтверждает, что у казаков таволга – «дерево из красного леса, твердое, как букс…»

Вместе с волжской вольницей на Днепр путешествовали и другие волжские названия. Д. Эварницкий в труде «Запорожцы в остатках старины и преданиях народа» (1888 г., стр.208) упоминает о том, что на реке Самаре (притоке Днепра) в лесу растут орехи «волжские».

Вместе с Волжской (Жигулевской) вольницей названия «таволга» и «волжские орехи» отправились и на Дальний Восток, что нашло отражение и в «Этнографии Дальнего Востока».

Надо ли добавлять, что главные станы вольницы на Волге и Днепре на реках-притоках с одноименным названием Самара. Есть такой приток и на реке Амур, куда название занесли волжские казаки. И промыслы у повольников схожие: звероловство, ловля рыбы и бортничество, позднее – разведение коз и коней…

Изначально русское народное движение ушкуйников-повольников-казаков иногда путают с азиатскими кочевниками и поляками. Тут есть своя логика.

В ответ на жалобы ногайских ханов и других кочевых орд на нападения казаков московское правительство заявляло, что в поле ходят не только шайки беглых казаков, но и воровские ордынцы, тут и правда, и лукавство, состоящее в том, что Москве в отдельные периоды было выгодно противостояние непримиримых врагов: казаков и ордынцев; старались не отличать, где Орда и где казаки. Правда тут в том, что хождение на баранту (воровской набег за добычей) не только национальная традиция кочевых народов, почитавших воровской побег за молодечество и доходный промысел, но и нередко это политика феодальной верхушки Орды. Прибыль от работорговли, в том числе и своими соплеменниками, и другими кочевниками и славянами… получали не только рядовые барантовщики, но и ханы долю имели. Вот московское правительство и давало понять, что ханы сами не контролируют своих людей, трудно это сделать…

На ожесточенной войне казаков с воровскими ордынцами национальное самосознание казаков выросло выше, чем у других слоев русского народа. Они воевали без приказов свыше.

Изредка, но встречаются ссылки на «польских» казаков. Так, самарский историк Э. Дубман в публикациях приводит версию об одном из заметных атаманов жигулевской вольницы: «Судя по прозвищам-кличкам, Никита Пан вышел из земель, принадлежавших Польше или Литве…» Тут как бы дается понять, что поляк или литовец, хоть и не говорится об этом прямо. Не можем согласиться с такой прямолинейностью.

Прозвища появлялись самым неожиданным образом. Например, если казак был огромного роста, то его в шутку могли прозвать «малютою», а маленького «махиною», ленивого – «доброволей» и т. д. Были и другие тенденции. В царской армии в быту «кавказцами» звали русских ветеранов Кавказской войны (на Кавказе). И в современной России «афганцами» зовут ветеранов, воевавших в Афганистане, «чеченцами» – воевавших в Чечне, а чеченских боевиков зовут «чехами» (хотя к настоящим чехам чеченцы не имеют никакого отношения). Какова живучесть традиции! И «паном» мог быть тот, кто воевал с панами.

Есть свидетельства и особого характера. В старые времена «польскими» звали казаков, пришедших на службу… из Дикого поля, прежде не служивых.

Есть и еще пример: близь Усть-Каменогорска между 1764 и 1770 г. поселили несколько тысяч крестьян и казаков, которые жили в России, но потом бежали в Польшу, как приверженцы старой утесняемой веры. Во время войны с польскими конфедератами беглецы были открыты царскими войсками и отправлены в Россию, где их звали «поляками». Хотя к Польше они имели только касательное отношение.

Южно-русский фланг протяженного фронта войны казаков и кочевых орд имеет свои исторические особенности.

Один из исследователей южнорусского казачества со ссылкой на польского писателя М. Грабовского писал о происхождении запорожцев: «от поляков, первых образователей, если не учредителей Запорожья в XVI веке, если не в военном, то хотя бы в гражданском образе».

Ох уж эти польские сочинители. Вечно им хочется выдумывать сказки с оглядкой на политиков-магнатов. Вспомним, что царя Михаила Федоровича польские паны, упустившие победу, называли «Михаилом Филаретовым, старческим сыном, возведенным на престол ворами-казаками с Кузьмой Мининым». Именно польские авторы времен захвата ляхами Москвы запустили утку об отсутствии русского народа, потом эту теорию подхватили немецкие баптисты, приглашенные Петром I, ныне этим дразнят некоторые нерусские теоретики вроде Г. Павловского.

Отдохните, господа, мы сами знаем, «где у нас чего». В Польше имя казаков стало известно только в 1516 году (книга «Orbis Polonus», часть 3, стр. 318).

Бродники, бурлаки, казаки промышляли на всем протяжении Днепра и других реках Южной Украины задолго до польской оккупации. Вольга ушкуйников ходила по Днепру… до турецких берегов и до польской оккупации, и во время оккупации среднего течения Днепра… И никто из польских магнатов даже не пытался остановить «железный поток» ушкуйников – лучших воинов Европы – к берегам Черного моря. Крепость Кодак поляки построили на Днепре после того, как Новгород попал в зависимость от Москвы, а вольга ушла на вольные реки.

Историк А. Скальковский отмечал, что вначале запорожцы по одежде сходны с донцами. Издревле и до последнего времени странствующие «сироты» – «сирома» называли себя по древнерусскому, ушкуйниковскому образу «молодцами», или на южнорусский лад «молойцами», «повольниками», «товариством», а также «братчиками» («братчик») и потом казаками. Находились они под началом выборных предводителей, которых именовали на старый русский манер русским словом «атаман», «ватаман». К этому слову вернемся ниже. Так же плавали на дубах (лодках однодеревках, выдолбленных из ствола дуба), имели такие же промыслы и вечевое самоуправление. И в походы запорожцы часто ходили вместе в волжскими, донскими и яицкими казаками.

После оккупации южнорусских земель Польшей казачья община за днепровскими порогами только разрослась из-за усиления гнета… Но и влияние польских нравов на запорожцев и вообще украинцев усиливается, это и понятно. Среди части братчиков, прежде всего среди старшины, появляется польское обращение «пан». Так к казацкой старшине официально обращались польские власти. Появляется наряду со словом атаман и слово гетман, обозначающее руководителя всех южнорусских казаков. На казаках стали появляться элементы одежды польского происхождения. Появляются среди казаков в небольшом количестве и поляки, бежавшие из Польши.

Это так. Только вот среди рядового казачества слово «пан» в те годы не прижилось: в запорожских куренях главенствуют атаманы; принимали в запорожские казака по-прежнему после принятия пришлыми крещения по обряду восточно-русской православной церкви. По свидетельству иностранцев, «веру казаки исповедуют греческую, называя ее русской»; отмечали, что строго соблюдают посты, не едят мяса «около 8 или 9 месяцев». На любую попытку Польши придавить «самостийность» запорожцев начиналась война. Нанятый поляками Г. Боплан заметил, что «казаки бунтуют часто», не проходит семи-восьми лет… Среди руководителей восстаний были и выходцы из Польши, ненавидевшие магнатов.