Ты - Моё Море (СИ) - Войнова Яна

— Рыжик, ты че делаешь?! Совсем башкой двинулась?! — рявкнул Вадик, подхватил ее, поднимая с пола. Лора рыдала, захлебываясь собственными слезами, крепко вцепилась в его рубашку и смотрела на него с душераздирающей мольбой, что Северову стало не по себе. От ее бешеного умоляющего взгляда ему будто вены наживую вскрывали. — Золотая моя, ща все сделаем. Не кипишуй. Успокойся… — он протянул ей телефон. — Звони ей.

Трясущимися руками, Рыжик, набрала нужный номер.

— Ма-ма… — срывающимся голосом прошептала она.

— Лора? — послышался удивленный женский голос. — Девочка моя… Лора… с тобой все хорошо?

— Нет. Не хорошо. Мам, — она пыталась усмирить рвущиеся наружу рыдания, прикрыв ладонью рот, всхлипнула, набрала побольше воздуха и попросила: — Хоть раз в жизни, мам, поступи правильно…

На удивление, мать Лоры согласилась быстро. Люди Севера приехали в отчий дом Рыжика и забрали женщину. Анатолий Ткач возмущался крепко, но не посмел предпринять никаких попыток остановить жену. Все же Север оказался прав — сцыкло. Поднимать руку на слабую бабу — гнида может, а как перед ним встала парочка крепких бойцов Вадика, то хер он против них попер. Ребята говорили, что только морально давил на женщину. Но ему быстро хлебало закрыли. Женщина, захлебываясь слезами, все же не повелась на моральный прессинг мужа. Видимо, сыграл материнский инстинкт. Хотя бы во второй раз…

Север не поехал с мужиками. Хотя руки чесались крепко. Однако он знал: если сунется к падле — уроет без вариантов. А Вадик Рыжику обещал. Лора рассказала, как ей удалось избавиться от сильной “отцовской любви” и опеки. Умная девочка. Она засняла свои побои и то, как он дрочит, глядя на нее. А потом пригрозила, что опубликует это и записи с другими девочками-подростками, которые хранились у мрази в сейфе. Нобелевский Лауреат испугался за свою репутацию, так как берег ее как зеницу ока. Вот на этом Север и сыграл. Забрал у Лоры все копии видеосъемок и приказал Антону слить все в интернет. Естественно, кроме тех, где засветилась Рыжик. Договорился с ментами и с прокуратурой. Вот теперь Анатолий Ткач проходит обвиняемым по делу о нанесении особо тяжких телесных и растление малолетних. Срок грозит нехилый. Вадик постарается, чтобы дали пожизненный. И уж точно обеспечит пламенный и радушный прием на родимой зоне. С падалью обойдутся точно так же, как и он с Лорой и другими малолетками. Ничего лишнего. Только то, что сам творил с беззащитными девочками. Исполнителю тоже достанется. Вадик уже обо всем договорился.

С Минаевым закрыли вопрос. Раз и навсегда. Слишком много ущерба нанес мерзкая тварь очень многим серьезным людям, которые вот нихера не собирались прощать ему ни одну его подлую садистскую мерзость: Барин, Север, Орлов и Волков. Зажрался подлый ублюдок, берега попутал с кем связался и против кого попер. Каждый из них по одиночке мог раздавить это вселенское недоразумение, а уж скооперировавшись… (* отсылка к книгам “Ты ― Моя Любовь”, “Ты ― Моя Вера” и “Ты ― Моя Обитель”). Четверо разных людей, разные характеры, разные взгляды на жизнь, разные судьбы… Однако сумели договориться и красиво спелись для того, чтобы раз и навсегда избавить общество от такого конченного чмо…

Мать Лоры Север отправил в Германию, Рыжик просила подальше от публичного скандала. Беременная женщина, да и в летах все же. Она звонит Рыжику каждый день. Виноватой себя чувствует, наверное. Поздновато, конечно. Однако, это все-таки мать… Кому как не Вадику, с одной стороны, понимать, что чувствует Лора, с другой — на себе испытать, что значит, когда нет даже такой… Однако Лора не выдает никакой реакции на материнские причитания. Рыжик теперь вообще ни на что не реагирует…

Третью неделю Вадик наблюдает за тем, как Лора, свернувшись калачиком, целыми днями лежит, не вылезая из кровати, и смотрит в одну точку. Она не плачет, не кричит, не истерит. Просто втыкает в одну точку. Односложно отвечает, чаще вовсе молчит. Такой неживой лежащий труп. Если Вадик по делам уезжает из дома, она даже не ест ни черта. Домработница не может ее заставить. Только Вадик насильно впихивает в нее еду. Жуткое зрелище, когда соглашается. Если он просит, то неизменный ее ответ: “Вадик, я не хочу”. Когда же он орет на нее, она беспрекословно исполняет приказ. Как бездушный автоматический робот, подчиняется отданной команде. Самое дебильное, что Лора, даже будучи в таком состоянии, умудрялась совать ему таблетки во время приступов, которые резко участились. Так же укачивала его на своих коленях… Механически…

На четвертой неделе Вадик психанул. Смотреть на нее такую стало просто невыносимо. Ворвался в ее комнату, поднял на руки и сунул ее под холодный душ. Опешил, когда никакой реакции не последовало… Ни криков, ни визгов от неприятных ощущений, ничего…

— У тебя пятнадцать минут. Резко помылась, оделась. И на выход. И только попробуй завалиться обратно в кровать, — отрезал Северов и быстро вышел из ванной, ибо жуткая картина сломленной женщины, его женщины, оглушительным ударом нокаутировала в голову. От Лоры стало резко вонять гнилой мертвечиной. Мерзкий запах его проклятого детства… Нет, так не пойдет…

Лора вышла через тридцать минут, когда Вадик трясущимися руками подкуривал, кажется, уже двадцать восьмую сигарету подряд. Молча встала посреди крыльца и снова уставилась в одну точку.

— Пошли, — бросил он ей, взял за руку и повел на задний двор, где мужики уже все подготовили. В десяти метрах от них стояла шеренга из картонных мишеней. Вадик вытащил пистолет Макарова.

— Вот смотри, берешь магазин вот таким вот образом, — он показал ей как именно, — ставишь указательный палец на пуле, нижняя часть обоймы должна упереться тебе в ладонь. Теперь вставляешь в ствол. Добей кулачком, чтобы не вылетел. Отводишь затвор в крайнее заднее положение. До щелчка. Снимаешь с предохранителя. Можно стрелять одной рукой. Но, если есть возможность, всегда используй вторую руку. Стрельба получится быстрее и точнее. Сильно не пережимай. Все должно быть расслаблено. Вся рукоятка должна быть зажата ладонью. Указательный палец ложится на костяшку другой руки. Нажатие на спуск ровное. Тяга пальца ― вдоль канала оси ствола. Ноги на ширине плеч. Плечи опущены. Не горбись. Вытяни пистолет, — объяснял он, демонстрируя на себе правильную при стрельбе стойку. — Не вытягивай в замок локти, иначе при выстреле вся отдача будет в тебя. Чтобы не дрожали руки, опусти плечи. Иначе ты напрягаешь трапеции и остальные группы мышц, и у тебя начнут трястись руки. Расслабься и направь ствол. Не наклоняй голову. Держи ее ровно. Смотри прямо на прицельную линию. Зажми короткую мышцу спины слегка, — он указал на область поясницы, — стреляешь. — Вадик выстрелил и попал в мишень. — Теперь ты.

Он протянул Лоре пистолет. Она встала, как показывал Северов. Вытянула оружие, прицелилась, замотала головой из стороны в сторону и сказала:

— Вадик, я не могу. Я не стреляю, не дерусь и вообще не люблю такое. Это не мое. Можно, я уйду отсюда?

— Представь лицо твоего папочки, когда он мутузил, а после на тебя дрочил, — хмыкнул Северов.

Лора открыла рот и ошарашенно уставилась на Вадика. В секунду ее глаза налились яростной злостью и засверкали. Вадику показалось, что они стали еще зеленее, чем были ранее. Стиснула зубы, повернулась в сторону мишени, подняла пистолет и выпустила целую обойму. Вадик мгновенно протянул ей второй магазин. Она перезарядила пистолет, как он показывал, и отстреляла все патроны. Третью до конца Лора так и не опустошила. Где-то на середине у Рыжика покатилась одна слеза, затем друга. Она обессилено опустила руку, свободной рукой прикрыла лицо и зарыдала в голос, почти рухнув на землю.

— Тебя всегда будут бить, пока ты не научишься давать отпор. Всегда. Знаешь, кого не трогают? Тех, кого боятся. Нравится, не нравится, хочется, не хочется, жалко, не жалко, а защищаться надо, Рыжик. Иначе до конца дней так и будешь от всех и каждого получать п. здюли, — заключил Северов и направился в сторону дома, оставляя ее сломленную одну. Пускай поплачет и переварит услышанное.