Лучший мужчина - Мэгги Осборн

Лес не понимала, почему Фредди так ведет себя. Раньше ей казалось, что та кокетничает с мужчинами, но теперь, приглядевшись, она вынуждена была признать: Фредди не флиртует, ведет себя в присутствии мужчин как обычно. Более того, создавалось впечатление, что Фредди презирает Колдуэлла и не доверяет Фриско. И тем не менее оба прямо-таки прожигали ее насквозь своими взглядами. И еще: когда Дэл и Фредди оказывались рядом, атмосфера вокруг них как бы сгущалась — так бывает перед грозой.

Лес из кожи вон лезла, чтобы стать в глазах Уорда более привлекательной, но ничего «прожигающего» или хотя бы теплого в его взгляде не появлялось — если не считать возмущения и гнева. Не было во взгляде Уорда ни намека на то животное вожделение, с каким Фриско неизменно смотрел на сестру. Что-то похожее на вожделение появлялось в глазах Уорда лишь тогда, когда заговаривали о деньгах. Временами Лес сожалела о своем выборе, но сейчас было слишком поздно что-то менять. Хэм продал из-за нее свой магазин, и теперь она просто не считала себя вправе расторгнуть помолвку.

Лес вздохнула, украдкой взглянув на ехавшую рядом сестру. Фредди, как и Лес, обгорела на солнце, и кожа у нее на носу и на щеках облупилась. Сегодня Фредди заколола волосы и убрала их под шляпу. Она была в выгоревшей на солнце рубашке и в пыльных — заправленных в высокие ботинки — ковбойских штанах. Лес невольно позавидовала ей. Зеленоглазая яркая брюнетка, подвижная и гибкая, Фредди и сейчас смотрелась красавицей, опровергая своим примером широко распространенное мнение, что мужчинам нравятся женщины белокожие, с припудренными носиками, тщательно уложенными кудряшками и затянутые в корсет.

— Алекс вместе с полевой кухней уже на том берегу. Уорд, Джек и Лутер — тоже.

При упоминании о Джеке Колдуэлле Фредди и бровью не повела.

— Скоро Дэл начнет переправлять стада, — добавила Лес.

Лес очень изменилась за время перегона. Теперь она могла весь день провести в седле, особенно не страдая от этого. Правда, она все еще побаивалась быков, но от прежнего страха не осталось и следа. Не часто, но все же ей доводилось испытать сладостное чувство: она — женщина, а может сделать такое, что и не всякому мужчине по силам.

— Дэл говорит, что мы остановимся здесь на несколько дней, чтобы быки попаслись. И он разрешает нам поехать в Остин, где можно принять ванну.

Почуяв воду, быки пошли быстрее. Первые из них сейчас войдут в реку и начнут пить; остальные, гонимые жаждой, станут наседать, принуждая передних быков заходить все глубже в реку.

— Переправа скорее всего будет легкой, — сказала Фредди, прикрыв ладонью глаза, глядя вдаль, туда, где серебрилась водная гладь.

Но тут случилось что-то непредвиденное — даже Лес с Фредди это поняли. Когда прошло уже довольно много времени и следовало ожидать, что большая часть стада переправилась, со стороны реки вдруг раздался истошный рев животных, послышались крики людей, поднялись клубы пыли — такие густые, что невозможно было что-либо разглядеть.

— Поезжай к реке, взгляни, что там происходит, — сказала Фредди.

Лес понимала: Фредди с удовольствием поехала бы сама, но послала вперед ее, Лес, чтобы не нарушать приказов Фриско. С некоторых пор в отношениях Фриско и Фредди что-то изменилось, словно между ними черная кошка пробежала. Дэл был подчеркнуто строг к Фредди, и она не спорила с ним, не возражала — скрипя зубами, выполняла все его указания.

У реки царило настоящее столпотворение. Самым подходящим определением увиденному было бы слово «хаос». У самой кромки воды терзаемые жаждой быки стремились побыстрее напиться, в реку их гнал инстинкт, но люди, странное дело, всеми силами старались развернуть стадо, не подпускали животных к воде. Растерянная и испуганная Лес силилась разобраться в происходящем. Прекрасно понимая, что с ее стороны разумнее всего не лезть в эту жуткую давку, она проехала вдоль берега вниз по течению. Натянув поводья, остановилась, глядя на воду широко раскрытыми от страха глазами.

На противоположном берегу, как раз в том месте, где быки должны были выходить на сушу, застрял в прибрежном иле фургон Колдуэлла и Лутера, причем застрял так неудачно, что перекрыл животным выход на берег. Передние быки, подгоняемые теми, что плыли сзади, натыкались на фургон и пятились обратно в воду. В результате получилась давка — те животные, которые оказались на глубине, не имея возможности выбраться на берег, уходили под воду и тонули, так как на них натыкались быки, идущие сзади.

Все новые и новые трупы всплывали на поверхность и, увлекаемые течением, уплывали вниз по реке. Погонщики изо всех сил удерживали быков, но те все же заходили в воду и тонули…

Оцепеневшая, ошеломленная произошедшей катастрофой, Лес могла бы простоять на берегу еще бог знает сколько времени, но тут за ее спиной послышалось тяжелое дыхание сестры и раздался сдавленный крик:

— Господи!..

— Кто следит за стадом? — спросила Лес.

— Не разбегутся наши лентяи. Ребятам нужна помощь! — Пришпорив коня, Фредди устремилась в сторону стада.

При одной лишь мысли о том, что ей надо последовать за Фредди, у Лес началось головокружение; подступила тошнота. Если она задержится еще хотя бы на секунду, то уже не сможет помочь сестре. Стиснув зубы, Лес поскакала следом за Фредди. Но та вскоре исчезла в клубах пыли. Впрочем, Лес уже забыла о сестре, забыла о том, что должна делать; сейчас она думала лишь о том, как бы не угодить под копыта и не наткнуться на рога. Когда стадо наконец-то отогнали от реки к ночной стоянке, Лес чувствовала себя совершенно разбитой. Так она еще никогда не уставала. Для нее словно наступила новая жизнь — спокойное и безмятежное прошлое ушло навсегда. Отныне ее удел — постоянный страх, постоянная жажда, постоянная боль в мышцах, постоянная вонь и полное отсутствие комфорта.

Вот о чем думала Лес, когда вдруг почувствовала какую-то странную влажную теплоту в левой ноге. Опустив глаза, она увидела красное пятно, расползавшееся по левой штанине. Лес с удивлением смотрела на свою ногу, пораженная тем, что даже не поняла, как это случилось, ничего, совсем ничего не почувствовала.

И вдруг пришла боль, острая, пронзительная. Лес вскрикнула и схватилась за ногу. Глаза ее закатились, и она, выскользнув из седла, упала на утоптанную копытами землю.

Дэл весь трясся от гнева, и его состояние передавалось коню, беспокойно перебиравшему копытами. Коня нервировал еще и запах мертвых животных, которых все прибивало и прибивало к берегу.

— Сколько? — нахмурившись, спросил Дэл; он смотрел в сторону злополучного фургона, послужившего причиной бедствия. Одна из стенок фургона была раздавлена тушами животных, и пожитки валялись в грязи. А на берегу паслись на сочной весенней траве несколько быков, сумевших обойти препятствие.