Яд для Наполеона - Эдмундо Конде

Букму безумно любил всяческую живность. Еще в Африке, откуда его когда-то похитили работорговцы, он славился способностью находить общий язык с представителями животного царства даже быстрее и легче, чем с соплеменниками. И сейчас ему захотелось познакомиться с обитательницей сосуда поближе. Тем более что малышка производила впечатление весьма общительной особы и не проявляла признаков страха. Букму сдвинул в сторону крышку и уже собирался просунуть руку и погладить симпатягу кончиком пальца по спинке, когда позади себя вдруг услышал голос:

— Я бы на твоем месте не стал этого делать, Букму!

— Хозяин, извини, хозяин! — залепетал Букму, задвигая обратно крышку. — Я толко хотел ей трогат.

Жюльен встал рядом с Букму. Тот вздрогнул. Чародей, всегда очень вежливый с прислугой, тем не менее вызывал у всех его сородичей почтительный страх.

— Она очень опасна.

— Такой… маленкий? — Букму продолжал смотреть на желтого лягушонка, потому что не осмеливался поднять глаза на хозяина.

— Хотя особи этой породы не больше пяти сантиметров, их яд убивает за считанные секунды.

— Уф-ф! — Букму попятился от стола.

— Сейчас она спокойна. Однако когда чувствует угрозу, выделяет очень ядовитое вещество.

— А яд этот лигушка можно исползоват, хозяин? — брякнул Букму, сам не сознавая, что говорит.

— Туземцы, чтобы добыть яд, подносят лягушку к костру. Под воздействием тепла она начинает выделять его через кожу. Такой способ не причиняет ей вреда, но связан с риском, а потому чаще лягушку протыкают заостренной палочкой. Даже мертвая, она в течение нескольких часов выделяет яд, и воины с величайшей осторожностью соскабливают его со шкурки. Яд этот столь сильный, что пропитанная им стрела остается смертоносной и два года спустя.

— Это — лигушка смерти, хозяин.

— Индейцы называют ее «золотая стрела», Букму. Это животное обладает самым страшным ядом из всех известных.

Букму, напуганный оттого, что невольно раскрыл один из магических секретов Чародея и за это его, конечно, должна постичь кара, склонил голову, как побитая собака, и даже не спросив разрешения, вышел из кабинета.

Жюльен затворил за ним дверь, приоткрыл крышку террариума и аккуратно вылил в него воду из стакана, стоявшего на столе.

Во второй половине дня он выбрался из дома. Напряженность час от часу нарастала. Жюльен, тревожась за Сару, все время размышлял, как уберечь молодую женщину от опасности, которая ей грозила. Его план отличался простотой и смелостью и был, кажется, лучшим из возможных. Для осуществления задуманного недоставало только бритв, которые вот-вот должны были доставить на условленный адрес. В качестве дня «Д» Сара, Огюст и Жюльен выбрали первое июня — дату проведения военного парада. В связи с этим император должен будет получить подарок накануне, то есть 31 мая.

Садясь в коляску, Жюльен приказал отвезти его на улицу Сен-Дени. При этом горько усмехнулся, припомнив расхожее мнение, что убийцу всегда влечет на место преступления, а потому, не доехав до пункта назначения, велел кучеру остановить у церкви Сент-Эсташ.

Далее отправился пешком по улице Рамбюто. Когда проходил мимо цирюльни, за окном ему привиделась фигура старшего из Марселей. Приблизившись к дому Сары, ощутил волны холодной дрожи вдоль позвоночника — ожили воспоминания о том дне, когда произошло несчастье, как он увидел маленькую девочку распростертой на постели и решил, что она умерла… На перекрестке свернул на Сен-Дени. Дойдя до знакомого дома, оторопел, обнаружив, что входная дверь наглухо закрыта, а стекла в верхних этажах перебиты. Здание имело запущенный, нежилой вид. Неподалеку женщина усердно мела тротуар. Жюльен поздоровался с ней, хорошенько расспросил и выяснил, что раньше в интересовавшем его доме был бордель, а после страшного преступления, убийства содержательницы заведения, здесь никто не хочет жить.

— Один мальчишка из обслуги вытолкнул ее в окно, и она разбилась насмерть о мостовую.

Жюльен решил пройти по улице чуть дальше, как вдруг его внимание привлекли какие-то странные звуки. Их издавала худая женщина с растрепанными волосами, которая находилась на самом верху кирпичной стены и демонстрировала прохожим свое нижнее белье. С более близкого расстояния Жюльен различил, что все лицо у бедолаги покрыто мелкими ссадинами, корками запекшейся крови. А один глаз закрывало бельмо.

— Да нет же! Отстань! — из последних сил отбивалась женщина.

Снизу ей грозил кулаком проходимец с физиономией альфонса. Хотя стенка была приличной высоты, забраться на нее не представляло особой сложности. Однако этот тип не утруждал себя такими подвигами и безуспешно пытался ухватить женщину за ногу и сдернуть на землю.

— Мими! Слезай! Кому говорят, спускайся немедленно! Если не слезешь, пеняй на себя — будет гораздо хуже. Никто, слышишь, никто не спасет тебя от славной взбучки!

Жюльен, заложив руки за спину, подошел ближе, и черты его лица непроизвольно смягчились.

— Мсье, предлагаю вам отказаться от своих намерений, — обратился он к субъекту, который даже не заметил его приближения. — Начиная с этого момента, у мадмуазель найдется защитник.

И бросил к ногам сутенера несколько монет, которые тот поспешно подобрал.

— Этого недостаточно! С вас причитается гораздо больше! Эта кошелка обязана мне жизнью, но еще не отработала сполна!

Выражение лица Жюльена обрело прежнюю суровость. Он вплотную придвинулся к вымогателю, который тут же заверещал:

— Мсье, поверьте, она вам не понравится. Эта сучка уже старая и больная и ничего не может делать как следует!

Жюльен, проведя сверху вниз указательным пальцем по ребрам наглеца, доверительным тоном сообщил:

— Слушай меня. Убирайся подобру-поздорову, и поскорее. Или ты пойдешь жаловаться на меня в полицию?

Не то чтобы Жюльен хотел его напугать. Он просто пытался взять себя в руки, чтобы не дать выплеснуться своим презрению и злобе.

Нахлобучив поглубже головной убор, мерзкий субъект, провожаемый тяжелым взглядом Жюльена, поспешил последовать куда ему было указано.

— Мими, теперь можешь смело слезать! Его уже нет. И думаю, впредь он тебе докучать не будет.

— Кто вы такой? Как ваше имя? Я… я вас знаю? — Хотя сутенера уже и след простыл, Мими все еще колебалась.

— Конечно знаешь! Мальчишкой ты учила меня играть в покер. Мы тогда жили в доме мадам Бастид. Помнишь Пьера, Мими? Что с ним? Известно ли тебе что-нибудь об Аннетте, Камилле? Как мой гнедой жеребец?

Мими, стыдливо подобрав нижние юбки, устремила на Жюльена зрячий глаз, и с уст ее сорвался протяжный, жалобный стон. Затем, повернувшись к нему спиной, она начала спускаться со стены. Жюльену показалось, что она шепчет молитву, но в действительности то были слова: «Милый мальчик, да благословит тебя Господь. Где же ты пропадал так долго?..» Когда до земли оставалось совсем немного, Мими изменили силы, и она без чувств упала прямо на руки Жюльену.