Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

— Здравствуйте, Сергей Александрович. Вы знаете, я тоже не ожидала вас здесь увидеть, хотя о вашем подвиге уже наслышана.

Хозяин дома растерянно посмотрел на дочь и сказал: — Ты мне ничего об этом знакомстве не говорила.

Та перевела взгляд на отца и с укором сказала: — Папа, я уже взрослая. К тому же с Сергеем Александровичем мы только общались по делам школы.

— Хорошо — хорошо, дочка. А это наша самая маленькая…

— Я не маленькая! Здравствуйте, Сергей Александрович! Антошина Елизавета Михайловна. И еще! Мне нравятся большие и сильные мужчины!

— Лизавета, прекрати сейчас же свои выкрутасы! У нас гость! — одернул ее отец.

— Папа, я тоже, как и Света, самостоятельный человек, а значит, могу иметь свое мнение!

— Здравствуйте, Елизавета Михайловна! — поздоровался я с задиристой девчонкой и спросил наугад. — Как скоро вы будете праздновать свое пятнадцатилетие?

— Через четыре с половиной месяца. Считайте, что вы приглашены.

— Приму за честь, Елизавета Михайловна!

Михаил Васильевич оказался не только радушным хозяином, но и отменным рассказчиком. Как оказалось, он в свое время немало попутешествовал по миру, так что ему было о чем рассказать. Лиза, в свою очередь, с детской непосредственностью, пробовала со мной кокетничать, веселя всех, а стоило ей заметить мое внимание к своей сестре, как тут же не замедлила наябедничать: — Сергей Александрович, вы не сильно заглядывайтесь на Светлану, у нее уже есть жених.

Та сразу покраснела и тут же принялась отчитывать младшую сестру: — Что ты постоянно не в свои дела лезешь! Еще маленькая, чтобы рассуждать…

— Нечего считать меня маленькой!

— Девочки, перестаньте! Извините нас, Сергей Александрович! Сегодня Лиза что-то больно разошлась!

— Хорошо, я буду паинькой, если Сергей Александрович расскажет о себе.

— Хм. Да, в общем, нечего рассказывать. Детство в поместье под Тулой. Военное училище. Война. Ранение. Отставка.

— А награды у вас есть?

— Два креста.

— Ого! Так вы герой! Много германцев убили?! — все никак не могла успокоиться юная девица.

— Не без этого.

— Вы на фронте научились так стрелять?! Я видела! Бац — бац — и все разбойники лежат!

— Лиза, а ты помнишь, как испугалась?

Похоже, отец решил приструнить свою дочь подобным способом.

— И что? Я девочка, мне положено бояться. А храбрые мужчины должны нас защищать. Я правильно говорю, Сергей Александрович?

— Правильно, — но тут неожиданно вспомнил о сестре и добавил. — Только не всегда так выходит.

Разговор у нас перескакивал с антикварных редкостей на войну, потом на школу, где преподавала старшая дочь Антошина, затем на погоду, на театральные премьеры и все такое прочее, о чем было желание поговорить. Несмотря на роскошь и богатство, Антошины показались мне в общении простыми, добрыми и душевными людьми. Уходил я от них уже довольно поздно, провожаемый всей семьей.

— Вы когда снова к нам придете? — спросила меня Лиза.

— Когда пригласите, — чуть усмехнулся я.

— Папа! — тут же развернулась к отцу дочь.

В ее возгласе было одновременно требование и просьба.

— Что папа?! Сергей Александрович, человек занятой. У него тренировки…

— Ой! Папа как-то упомянул о японцах, которые могут необыкновенные вещи! Так, тот кулаком здоровенную доску разбивает! Вы так можете?!

— Хватит, Лиза! Дай человеку уйти домой. Уже поздно. Сергей Александрович, когда у вас найдется свободное время, позвоните. Вот вам моя визитка. Ждем вас в любое время. До свидания.

— До свидания.

Не успел я раздеться, надеть домашний халат и сесть в кресло, как раздался стук в дверь.

"Блин! Ну, кого еще несет, на ночь глядя!".

Не торопясь встал и не спеша пошел к двери, надеясь, что незваный гость сам уйдет, без излишних напоминаний, но моим надеждам было не суждено сбыться. Стоило мне подойти к входной двери, как снова раздался стук. Я широко распахнул дверь. На пороге стоял домовладелец Савва Лукич. При виде меня на его лице появилась довольная улыбка.

— Я уж думал, что опять впустую пришел! Слава тебе господи! Наконец застал вас дома, Сергей Александрович!

— Зачем я вам так срочно понадобился, Савва Лукич?! На новую битву с японцами зовете?!

— С японцами?! Ах, вы о том вечере! Нет. Здесь все проще! Помните, я вас с Бадмаевым познакомил?! Там на вечере?!

— С Бадмаевым?! Тот, который про монаха — ясновидца рассказывал?

— Он! Петр Александрович! Он мне уже дважды телефонировал, а так же вчера сам приезжал! Хочет срочно с вами увидеться!

— Хм…! Зачем я ему понадобился? — и я принял удивленный вид.

— Не говорит! — тут он порылся в кармане, затем достал и подал мне визитку. — Вот тут его адрес и телефон. Извините за беспокойство и спокойной вам ночи!

Закрыв дверь, я первым делом пошел посмотреть на часы, висящие в гостиной. Стрелки показывали половину одиннадцатого вечера.

"В принципе, можно телефонировать и сейчас. Зачем я ему понадобился, тоже понятно. Мое предсказание… Хм. Вот только готов ли я сам попытаться изменить ход истории?

И главное, во имя чего? — я задумался, но уже спустя минуту ответ на все эти вопросы пришел сам по себе. Его мне подсказало чувство вины перед сестрой, до сих пор занозой, сидевшее в моем сердце. — Я не могу повернуть вспять судьбу Наташи, но попытаться исправить судьбы миллионов других людей и тем самым спасти Россию обязан".

Сомнения развеялись окончательно: свой выбор я сделал. Подошел к висящему в коридоре телефону, снял трубку. После того, как меня соединили, только спустя минуту мне ответил заспанный голос: — Вы знаете, сколько сейчас времени?!

— Простите. Я вам лучше завтра перезвоню.

— Нет уж! Раз я уже встал с кровати, то для начала хотел бы знать: с кем имею честь разговаривать?

— Богуславский. Сергей Александрович.

— Богуславский,… погодите… Да! Точно! — из голоса разом исчезли сонно — ленивые оттенки, и он стал живым и энергичным. — Мне очень надо с вами увидеться! Если вы не против, то жду вас… во вторник. После пяти… Нет. Лучше в семь часов вечера. Диктую адрес…

— Не надо. Он есть на вашей визитке.

— Так вы приедете?!

— Да, Петр Александрович. Спокойной вам ночи.

ГЛАВА 13

Царский лекарь встретил меня в прихожей.

— Здравствуйте, Сергей Александрович! Раздевайтесь! Как там, на улице: снежок все еще идет?

— Здравствуйте, Петр Александрович! Закончился. Если только излишнюю сырость убрать — вообще благодать будет!

— Что тут скажешь! Кругом вода! Да вы проходите! Кстати, у меня есть водочка, настоянная на травах. При нашей погоде самое то! Вы как?

— Спасибо. Не пью. Вот если только чаю предложите. Не откажусь!

— И правильно делаете! — неожиданно раздался чей-то громкий голос из глубины квартиры. — Чай у Петра отменный! Обязательно надо испить!

Я вопросительно посмотрел на хозяина квартиры, тот в ответ добродушно усмехнулся:

— У меня там еще один гость сидит. Проходите!

Пройдя в столовую, я увидел стоящего, рядом со столом, на котором возвышался самовар, высокого мужика с длинными волосами, расчесанными на пробор, одетого в черную рубашку навыпуск и широкие штаны, заправленные в лаковые сапоги. Больше всего он смахивал на купеческого приказчика, разодетого по случаю какого-то торжества. Вот только рубашка на нем была шелковая, да поясок изящный, наборный. Да и взгляд никак не подходил к сложившемуся образу. Открытый и чистый, в то же самое время, он настораживал притаившейся в глубине глаз цепкостью и пристальным вниманием. Словно пытался заглянуть человеку в душу. Мне не нужно было его представлять. Григорий Распутин. Он протянул руку, я пожал ее.

— Сил — е-ен! — протянул царский любимец, разглядывая меня. — Наслышан я о том, как ты япошку наказал! Хвалю! Отстоял честь русских людей! Кто я тебе ведомо. Вижу. А ты, значит, тот самый Богуславский?

— Тот или не тот — решать мне! Вас как по батюшке кличут?

— Отца Ефимом звали.

— Рад с вами познакомиться, Григорий Ефимович.

— И я хорошим людям всегда рад, — он повернул голову к хозяину квартиры. — Петр, а не испить ли нам твоего знаменитого чайку?! На травах.

— Как же, Гриша! Конечно, сделаю, а вы пока гости дорогие, присаживайтесь. Варенье себе накладывайте, которое по душе придется.

Не успел Бадмаев скрыться на кухне, как я негромко, глядя прямо в глаза Распутину, сказал: — Ждет вас смерть в конце этого года. Сначала вас тяжело ранят, а потом еще живого спустят под лед в Неве.

Лицо у Распутина как-то сразу окаменело, а взгляд стал тяжелый, невидящий и какой-то сверлящий, словно он пытался вскрыть, а затем заглянуть внутрь моей черепной коробки.

Какое-то время мы стояли друг напротив друга, глядя глаза в глаза, затем он заговорил глухим и безжизненным голосом, словно вещал: — Не вижу лжи в этих глазах. Говорит твердо, не сомневаясь, будто знает все наперед.