Без видимых повреждений - Рэйчел Луиза Снайдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пожалуй, очевидно, что писать о фамилицидах невероятно тяжело. Для расследований таких пронизанных ужасом историй журналисту необходима сильнейшая эмоциональная стойкость. Неудивительно, что такие случаи плохо освещаются в СМИ. Но существуют и практические сложности: большинство преступников совершают самоубийства. А выжившие обычно не разговаривают с репортерами.
Патрик О'Хэнлон оказался редкой находкой: человек, который выжил после содеянного и был готов со мной разговаривать. Думаю, сначала он считал, что наши беседы приведут его к отпущению грехов, будут способом оправдаться перед миром. Он идеально подходил под данное Дэвидом Адамсом описание нарцисса, и даже несколько раз упомянул, что считает, будто мир жаждет услышать его историю. Но в какой-то момент он, видимо, понял, что через меня грехи не отпустить. И после многих месяцев интервью решил, что не хочет участвовать в проекте. Мы долго это обсуждали. Я журналист, и для меня правила просты: нельзя сказать, что твои слова «не для записи», если запись, как это было в данном случае, уже сделана. Около четырнадцати часов интервью – несколько тетрадей записей. Я имела право опубликовать эту историю. И, в то же время, я живу и работаю в стране, верховный главнокомандующий которой называет представителей СМИ «врагами народа». За нашу работу нас оскорбляют, нам угрожают, нас судят (и даже убивают), и поэтому такие решения нельзя принимать легкомысленно. И, честно говоря, мне не хотелось вступать в конфликт с человеком, который убил всю свою семью.
В конечном счете я поняла, что единственный способ исследовать вопрос о том, почему количество фамилицидов растет, использовать историю Патрика, значительно ее отредактировав. Я изменила имя преступника и имена членов его семьи, а также изъяла из повествования сведения, которые могли бы раскрыть его личность. Большая часть представленной информации взята из материалов судебных заседаний, полицейских досье и других находящихся в открытом доступе источников.
Патрик О'Хэнлон – осанистый напряженный мужчина с черными волосами, подернутыми сединой; на нем тюремная униформа: джинсы, рубашка с короткими рукавами и рабочие ботинки. Очки перевязаны скотчем. Он чисто выбрит и опрятен. У Патрика тихий голос. Мы разговариваем в глухом тюремном зале заседаний, стены которого покрыты воодушевляющими плакатами с парящими ангелами, пурпурными закатами и водопадами, на которых красуются призывы «верить» в возможность измениться и никогда не терять надежды. Их явно закупили в Costco. На О'Хэнлоне нет наручников, но его сопровождает охранник, который всё время находится в зале вместе с координатором отдела коммуникации тюрьмы и оператором, который снимает каждый наш разговор. Я брала у О'Хэнлона пяти– и шестичасовые интервью, посещая его в тюрьме, пока он отбывал два последовательных срока за убийства Дон и Эйприл. О'Хэнлон описывает небольшое пространство, что-то вроде тюремного дворика, где иногда пахнет свежестью и порой можно увидеть верхушки деревьев. «В тюрьме не так уж плохо», – говорит Патрик. Интересно, с чем он сравнивает?
У отца О'Хэнлона был свой бизнес, но он обанкротился, и семью содержала мать. «Мать давала ему деньги, – рассказывает Патрик, – это было унизительно». Отец О'Хэнлона много пил, бесконечно ругался и иногда своими срывами наводил ужас на всю семью. Как-то раз дома он достал нож и угрожал пырнуть любого, кто к нему приблизится. О'Хэнлон помнит, как удерживал отца, пока не пришел сосед и не увел его (мать О'Хэнлона не помнит инцидента с ножом, но подтверждает, что ее муж иногда срывался, кричал и бросался вещами). И всё равно О'Хэнлон говорит: «Я бы не назвал отца жестоким, он был любящим».
Как и многие дети, выросшие в семьях, где имело место домашнее насилие, как словесное, так и физическое, О'Хэнлон не считает отца агрессором. Патрик подпадает под стереотип мужчин, которых я видела в группе Дэвида Адамса в тот день, когда они обсуждали своих отцов. Он сглаживал жестокость отца и гораздо чаще говорил о поведении матери. «Моя мама была не сахар, – рассказывает Патрик, – если бы она вела себя менее вызывающе, если бы уважала отца как мужа…»
Как-то раз я спросила О'Хэнлона как, по его мнению, выглядит насилие. Он описал крики и ругань, летающую по дому мебель: такие скандалы, что соседям слышно. По мнению Патрика, случай с ножом доказывает, что его отец не был агрессором. «Другой [более] жестокий мужчина воспользовался бы этим ножом» – говорит он. Кажется, О'Хэнлон не понимает, что со стороны ситуация в его доме в точности подходит под его же описание насилия.
Институт семейного насилия расположен в приземистом одноэтажном здании, которое делит с Корпусом подготовки офицеров запаса и складом подержанной офисной мебели в основном комплексе зданий Университета Северной Аризоны во Флагстаффе. Дверь всегда запирается, а снаружи установлены камеры наблюдения, потому что в прошлом Нила Вебсдейла угрожали убить, и в основном угрозы поступали от обвиняемых в домашнем насилии мужчин, с делами которых он работал как криминолог.
Много лет назад для своего курса Вебсдейл начал прочесывать архивы фамилицидов в Америке и наткнулся на случай мужчины по имени Уильям Бидл. Бидл был уважаемым бизнесменом, который в 1782 году оказался на грани банкротства и зарубил свою жену и четырех детей топором. История привлекла внимание Вебсдейла, и он продолжил прочесывать архивы и находить всё больше подобных происшествий. «Я уловил связь между делами 1780-х и современными случаями» – рассказывает Вебсдейл. Каждый раз речь шла о здоровом мужчине, которого выбивают из колеи серьезные экономические трудности, и он решает, что единственный способ покончить с ними – убить свою семью и себя. И действительно, сам Бидл писал об унижении, которое испытал из-за банкротства: «Когда человек, который жил в достатке, имел благие намерения и не делал никому зла, внезапно и стремительно беднеет, навлекая на себя насмешки… он должен стать озлобленнее самой злобы».
Вебсдейл начал собирать многовековые данные о фамилицидах по всей стране, и его исследование воплотилось в изданной в 2010 году книге «Сердца фамилицида», в которой ученый выделил два основных типа убийц собственных семей: «свирепый агрессор» – то есть человек с длительной историей домашнего насилия, и «уважаемый гражданин», имеющий хорошую репутацию член общества вроде Уильяма Бидла, за которым не было замечено жестокости, и который убивает из
