Папа, мама, я и Сталин - Марк Григорьевич Розовский

Воспитывай Марика сама, уделяй ему как можно больше времени, ибо ты сможешь передать ему хорошие качества. Когда я вернусь домой, вместе будем его растить. Марик должен быть настоящим Человеком! Это будет зависеть от нас самих.

Мне бы хотелось, чтоб Марик знал иностранные языки, в первую очередь: немецкий и английский. Поэтому надо найти такую детскую группу, в которой бы говорили на одном из этих языков. В таком возрасте дети легко усваивают новую речь.

Ты спрашиваешь, Ликин, покупать ли сейчас пианино для Марика? Это было бы, конечно, очень хорошо. Нужно только будет и тебе, моя детка, заняться музыкой. Не стоять же инструменту без употребления, от этого никакой пользы не будет, и музыкальность сына не разовьется от того только, что он будет глядеть на пианино. Надо, чтоб ты выучилась играть. Трудную задачу я перед тобой ставлю, Лидука, но интересную. Слух и способности у тебя есть, вот только времени мало остается у тебя. Может быть сумеешь немного выкраивать? Хоть немного научишься, помаленьку играть, чтоб Марик слышал музыку и видел, что надо работать и учиться музыке. А когда я приеду домой, то уж заиграем во-всю. Я ведь когда-то учился этому искусству…

Купить пианино, конечно хорошо, но как с деньгами? Ведь оно должно дорого стоить, — сколько? Хорошо, если я скоро, хотя бы, в течение ближайших двух лет, вернусь домой, а если придется отбывать весь срок, — это еще 4 ½ года! Надо быть готовыми и к худшему. В последнем случае тебе нужны будут деньги, чтобы подкреплять свои материальные ресурсы, получаемые от службы. Я очень доволен, что ты получила, наконец, свои вклад, — это большая радость для меня. Много мне пришлось понервничать на Камчатке, чтобы добиться возвращения книжки и перевода тебе этих денег. Теперь ты с Мариком обеспечена на довольно большой срок. В этом отношении ты, Ликин, находишься в несравненно лучшем положении, чем жены многих других товарищей. К тому же ты — инженер, и твой заработок позволит тебе продержаться с сыном и матерью. Главное — это сохранить здоровье, беречь себя всеми силами и средствами. Нет ничего лучше здоровой, свободной жизни! Не отказывайте себе в питании, — ты, мой мордик, плохо все же выглядишь, щечки твои недостаточно пухлы, нос и подбородок вытянулись, заострились, — надо питаться лучше, одеваться хорошо.

Вот желание твое обменять нашу и мамину комнату на две, лучшие, сухие, светлые, я одобряю целиком и полностью. Это полезно и необходимо. Если в нашей комнате все так же сыро, как было, надо менять ее, она вредна для здоровья. Только не забирайся опять в первый этаж, поселяйтесь выше, во 2-ом, 3-м этажах, там лучше. Торопиться с этим не надо, а уж менять, на действительно хорошую квартиру. Это потребует затрат, но они целесообразны. Насчет же пианино я тебе ничего окончательного теперь не скажу. Подождем, может быть, немного, а там, может и я вернусь, тогда уж все будет у нас. Учить Марика музыке можно начинать только с 7-ми — 8-ми летнего возраста, не раньше, а к тому времени я так и так буду дома.

Не пойми только, Лидок, это, как нежелание с моей стороны украсить твою и Марика жизнь. Ведь мы и раньше строили планы — купить пианино, и мне очень обидно, что не пришлось это осуществить. За мной еще в долгу перед тобой, моя девочка, манто для тебя. Можешь быть уверена, что, когда я вернусь домой, ты будешь иметь его от меня. Но мне хочется, чтоб вы были обеспечены в первую очередь самым необходимым, жизненно необходимым. К этому относятся: квартира, питание, одежда, обувь, воспитание сына, получение тобою минимума культурных развлечений — театр, кино и т. п. Летом хорошо выехать на дачу, поехать на курорт, и тебе с мамой подлечиться, отдохнуть, и Марика подкрепить. На все это нужны будут деньги, а работница в доме пока что ты одна. Так что насчет пианино — смотри сама, Ликин, решай. Хотя, если оно стоит недорого, в пределах 3-х тысяч рублей, я думаю, теперь можно и купить его. Пусть будет, но только когда я вернусь домой, в первый же день ты должна будешь проаккомпанировать один из моих романсов. Ладно, Лидука? Договорились! Мне не надо беспокоиться, учить тебя тому, как надо обращаться с деньгами, — ты умница сама, достаточно серьезный человек, экономная и бережливая хозяйка (иногда даже слишком), и ты найдешь правильное применение своим средствам. Но жизнь сейчас дорога, и поэтому я позволил себе остановиться на этом вопросе. Вот ведь ты нуждалась крепко, а денег, что ты получила при отъезде с Камчатки (по моим расчетам, у тебя должно было быть тысяч 10–12, — не ошибаюсь ли я?), не хватило вам и на 2 года. А мне хочется, чтобы вы безбедно прожили сейчас хотя бы 2–3 года, за это время, несмотря на весь мой пессимизм, я все же надеюсь, что разберутся с моим делом, правда возьмет свое, и я вернусь домой.

Мне денег не посылай, не надо. На моем личном счете имеется сейчас 730 рубл. Этого хватит на 14 месяцев, т. к. выдают не больше 50 рубл в месяц. Те 250 рубл., что ты послала в первый раз, я не получил, — наука мне на будущее. Конечно, обидно, что они тогда пришлись тебе тяжело, но ничего не поделаешь.

У меня к тебе есть единственная денежная просьба: передать моей маме 3 тыс. рубл., — я обязан ей помочь.

Ликин! Отец мой тяжело болен. Так, после настойчивых моих требований, сообщила мне Роза в письме, полученном мною на днях. Имама пишет, что он лежит тяжело больной и поэтому не может написать мне. Мне кажется, что от меня скрывают более тяжелое, что случилось с папой. Жив ли он еще? Неужели я не повидаю его уже никогда?

Теперь, больше, чем когда-либо, увеличивается моя сыновняя обязанность помочь старикам-родителям. Сейчас я могу это сделать, у тебя есть на это деньги. Я думаю, что ты плохо поступила, когда приехала с Камчатки, что не отдала папе 300 рубл., заплаченных им за квартиру (помнишь, ты сама писала мне об этом), заставила его ходить к тебе за ними, просить их. Вместо этого ты должна была хоть немного помочь им, отцу с матерью. Деньги тогда у тебя были. Ты, наверное, Ликин, ни разу не подумала с Камчатки послать старикам немного денег,