Спящее золото, кн. 2: Стражи Медного леса - Елизавета Дворецкая

Но где-то поблизости был Вигмар. Рунный полумесяц изливал такие мощные потоки тепла, что в каждом движении ветвей Эрнольв искал знакомую фигуру своего побратима, не слишком высокую, но ловкую и сильную, его пятнадцать рыжих кос, связанных в общий хвост, копье с золоченым наконечником. Побратим находился так близко, что у Эрнольва кружилась голова и мерещилось, что он сам и есть Вигмар сын Хроара.

Деревья расступились, показалась поляна. Эрнольв отвел локтем мокрую еловую лапу и сразу увидел лежащую под деревьями человеческую фигуру. Белый подол рубахи, синее платье, меховая накидка, коричневый плащ…

Тут не ошибешься – свою жену всякий узнает из тысячи. Ингирид! Потрясенный Эрнольв бросился к ней, приподнял голову… и осторожно опустил снова на мох. Женщина была мертва и уже остыла. На горле виднелись неровные синеватые пятна. Кажется, все было сделано быстро, умело и причинило наименьшее страдание, какое только возможно при таком способе отнятия жизни.

Эрнольв растерянно огляделся. Вокруг было совершенно пусто, только лес да ветер. Кто это? Кому мешала его жена? Кому понадобилось ее убивать? Эрнольв не ощущал горестного отчаяния, а только недоуменную растерянность и жалость. Да, нрав Ингирид нельзя назвать приятным, но она была всего-навсего молоденькая женщина, почти ребенок… Богиня Фригг, ей ведь не исполнилось и шестнадцати! Кому она помешала? Хоть сейчас и война… но вокруг достаточно мужчин, чтобы не приходилось убивать беззащитных женщин… И как она попала сюда? Где Торбьерн Запевала, где все другие люди?

Сидя на моховой кочке возле тела Ингирид, Эрнольв старался взять себя в руки, но чувствовал себя разбитым кувшином. Нужно было куда-то идти и что-то делать, но он не знал куда и что. Куда-нибудь отнести Ингирид… куда? Куда теперь вообще идти?

Эрнольву казалось, что он остался один на свете. Совсем один. А весь свет – это и есть этот шепчущий лес, бесконечные сосны, осины, ели, можжевельник, серые валуны, торчащие из зеленого мха, присыпанные бурыми листьями. И ни одного человека. Нигде.

Между деревьями показалась человеческая фигура. К Эрнольву медленно приближался мужчина, не слишком высокий, но в каждом движении чувствовались ловкость и сила. Рыжие волосы зачесаны назад, на плече лежат три-четыре тонкие косички. На ходу он опирался на длинное древко копья, а наконечник поблескивал золотом. Это было настолько похоже на то, чего Эрнольв ждал и о чем мечтал, что он не поверил своим глазам. Это видение, морок, вызванный усталостью, растерянностью… Да попросту он сходит с ума!

Вигмар вышел на поляну и остановился, глядя на одноглазого фьялля, сидящего над телом Ингирид. Женщина была мертва, и не требовалось подходить ближе, чтобы в этом убедиться.

– Что ты с ней сделал?– спросил Вигмар. Голос показался совершенно равнодушным, небрежным, но Эрнольв не удивился и не обвинил в бесчувствии даже мысленно: оба пережили сегодня слишком много, и у них не осталось сил переживать ни по какому поводу.

– Это не я,– выговорил Эрнольв.– Я пришел… уже было.

Вигмар поднял глаза и увидел знакомое зрелище. Тонкая осинка, к которой Эрнольв прислонялся плечом, мигала двумя узкими, зеленовато светящимися глазами. И сейчас они не косили, а смотрели прямо на квитта. Взгляд их был так строг и печален, что даже у Вигмара сжалось сердце. Он вдруг вспомнил о Рагне-Гейде, и его потянуло к ней. Она ведь места себе не находит, не зная, жив ли ее муж и не осталась ли она вдовой на другой день после свадьбы.

А одноглазый фьялль смотрел, как будто ждал каких-то слов.

– Ничего у нас не выходит,– безнадежно сказал Вигмар и сел на землю напротив своего странного врага.– Везде битвы, а мы с тобой опять встретились один на один. А я сегодня уже… В общем, меня больше драться не тянет,– он не решился признаться, что поубивал сегодня довольно много фьяллей.– Где же твоя дружина, Эрнольв ярл?

– В горе,– бросил Эрнольв.– А мы с тобой все равно не сможем драться.

– Почему?– не слишком живо осведомился Вигмар. Ему не очень-то и хотелось.

– Потому что у тебя амулет моего брата. Вторая половина.

Эрнольв представил, как много придется рассказывать и объяснять, и его чуть не замутило: на такие усилия он сейчас не был способен. Тогда фьялль просто вынул из-под одежды свой полумесяц и показал Вигмару. Не зря же тот полгода носил вторую половину – должен и так понять.

Вигмар посмотрел, вынул из-под ворота свою, перевел взгляд с одной на другую.

– В нашем роду их двести лет носили братья,– сказал Эрнольв.

Он сам удивлялся своему равнодушию: как долго и как страстно мечтал вернуть родовое сокровище, вырвать его из рук чужака… И вот чужак с родовым сокровищем в руках сидит напротив, а он не чувствует желания вырвать амулет из недостойных рук. Ни гнева, ни возмущения. Все как будто так и должно быть. Или он настолько отупел, что не верит глазам? Не возьмет в толк, что долгожданная встреча не снится, а происходит на самом деле?

– Значит, я с ним как бы стал тебе братом,– сказал Вигмар, и Эрнольв кивнул. В самом деле. В последние месяцы он почти не вспоминал Халльмунда, потому что его место не осталось пустым.

А Вигмар смотрел на амулет и вспоминал, как нашел оберег, как носил, как показывал людям на пиру у Стролингов, как Рагна-Гейда объясняла значение рун… Впрочем, последнее запомнилось очень плохо, поскольку в то время его занимали не руны, а совсем другое. Точно впервые, Вигмар рассматривал изуродованное рубцами лицо Эрнольва, и каждая черта казалась новой и притом отчаянно знакомой. У Вигмара возникло странное чувство, что он сам раздвоился и при этом стал вдвое больше: в душу вошла вторая душа, совсем иная, но близкая и дорогая. Окажись Эрнольв его родным братом, Лисица и тогда не был бы так потрясен. Вот уже полгода он делил силу и удачу с этим человеком, и между ними выросло родство крепче кровного. Вигмар узнал об этом только сейчас, но осознание так быстро и прочно укрепилось, словно он жил со всем этим с самого рождения.

Ничего не прибавив, Вигмар снял с шеи ремешок и сунул амулет в руку Эрнольву. Вместе со всем прочим он понял и желание побратима вернуть в род драгоценный амулет. «Твое – так возьми. Мне чужого не надо»,– хотел он сказать, но как-то не сказалось. Слова «твое» – «чужое» сейчас не имели смысла.

Эрнольв взял обе половинки и соединил их. Получилась полная золотая луна. По внешнему краю с каждой стороны шли пять рун, а в середине образовалась шестая – «Манн». Руна человеческого рода и взаимной связи людей. Рагна-Гейда опять оказалась права.

Эрнольв и Вигмар не слишком хорошо разбирались в священных письменах, но сейчас, глядя на золотую луну, они всем существом ощущали огромную силу амулета, сделавшего братьями их, таких разных во всем, что составляет основу нрава и ума. Вигмар не желал признавать общей правды, если считал ее для себя неподходящей; Эрнольв подчинялся даже тому, что считал ошибочным, лишь бы остаться вместе со своим племенем. Но все же у них было что-то неодолимо общее, потому что связать людей бездушных не сумеет никакой трижды волшебный амулет. Эрнольв держался той правды, которую выработал опыт тысяч лет и сотен поколений. Вигмар первым нащупывал новую, право человека отвечать за себя самому, которое одновременно есть тяжкая обязанность. Старая доблесть стареет, новая рождается в трудах и битвах. Но душа человеческая не стоит на месте, она развивается, и вместе с ней развивается мир.

Вигмар поднялся, опираясь на древко Поющего Жала, и Эрнольв поднялся следом. Им пора было прощаться, и они оба это знали. Судьба позволила взглянуть в глаза друг другу, и дороги с неумолимой силой вновь разводили недавних побратимов в разные стороны.

– Пойдем, я покажу тебе дорогу к вашей старой стоянке,– сказал Вигмар.– А про нее не думай.– Он слегка кивнул на лежащее тело.– Мы погребем как следует. И не вздумай о ней жалеть. Помнишь Сторвальда Скальда из Островного пролива? Он говорил, что в ней троллиная кровь. А он сам эльденландец – ему можно верить. Не знаю, как насчет крови, а вот нрав у нее точно был троллиный. Что она, душенька, дескать, особенная и самая главная.

– Она была не такая уж плохая.– По врожденной порядочности Эрнольв попытался защитить покойную жену.

– Ну, да.– Вигмар кивнул.– Она была не злая, только не умела думать ни о ком, кроме себя. Даже тролли знают, что так нельзя.

– Но это не причина, чтобы ее убивать,– тихо и упрямо сказал Эрнольв, не отводя долгого прощального взгляда.

– В этом ты прав,– неохотно признался Вигмар. Он испытывал некое чувство вины за эту смерть. Пусть он ничего не знал, но в душе квитт считал себя отвечающим за все, происходящее сейчас на берегах Золотого озера. Ведь это он поднял троллей на борьбу с пришельцами.– И все же она не из тех жен, по которым стоит проливать слезы,– уверенно закончил он.– Другую найдешь, получше.