Замужество Китти - Джорджетт Хейер

– Мило с твоей стороны! – сказал мистер Веструтер, улыбаясь.

– Но тебе наследства не видать! – зло заметил Бедденден. – Могу поставить на кон свою жизнь. Китти себя уже достаточно проявила. Или она с самого начала решила завладеть Долфинтоном и приняла предложение Фредди лишь потому, что это идиот сделал ей предложение в совершенно неприемлемой форме, – ведь в тот момент мы с Хью находились рядом! – или она думала, что виконт – это то же самое, что граф, а когда приехала в город, то поняла свое заблуждение.

– Какой же ты дуралей, Джордж! – сказал мистер Веструтер мягко. – Что бы ни поняла Китти в городе, она прекрасно знала разницу между титулом графа и тем, который унаследует Фредди.

– Правильно! Ирландский титул! Я и сам гроша ломаного за него не дам! Но граф всегда граф, ты же знаешь, и ставлю десять против одного, что моя тетка задурила голову этой девчонке, что благодаря браку с этим олухом она сумеет занять высокое положение! – Он поджал губы и стал крутить лорнетом. – Китти оказалась не такой глупышкой, как все мы думали, – произнес он после некоторой паузы. – Мне приходило в голову, что она, возможно, рассчитала, что брак с Долфинтоном принесет ей определенные выгоды. Услужливый муж – разве этим стоит пренебрегать?

Мистер Веструтер поднялся со стула.

– Разве? Но тобой, кажется, пренебрегают, Джордж! Лорд Бедденден вспыхнул и привстал со стула. Мистер Веструтер глядел на него, не скрывая насмешки.

– О, мне не стоило этого говорить, Джордж, не стоило, я сожалею. И хотя, я понимаю, тебе очень хотелось бы влепить мне оплеуху, в клубе нельзя затевать шумную ссору.

– Даю слово! – воскликнул Бедденден резко. – Я тебя не желаю знать! При чем здесь услужливый муж? Ты забываешься!

– Ты ошибаешься, Джордж! Но заговорил я об этих мужьях лишь потому, что возмущен твоим грубым предположением. У Китти и в голове ничего подобного не было. Что ты за олух, дорогой кузен!

Он оставил Беддендена в бессильной ярости. Предположение, что Китти нужен услужливый муж, он мог отбросить прочь, как он только что продемонстрировал Джорджу. Однако подозрение, что ее волнует блеск высокого титула, заставлял его чувствовать себя неуютно.

Он встретил ее на следующий день в клубе «Элмак» и попросил с ним потанцевать, однако оба они предпочли весь танец просидеть рядом. Китти была оживлена, и ее чистосердечный смех на его поздравление по случаю новой победы был ответом на недостойные предположения. Он заметил заинтересованно:

– Хотелось бы знать, моя дорогая, что за игру вы ведете? Она глядела на него широко открытыми ясными глазами.

– Итак, – произнес он, одновременно бросая ей вызов и смеясь над ней, – что за кавалера вы себе выбрали, дорогая? Говорят, он следует за вами неотступно. Интересно, как на это смотрит Фредди?

– Фредди в курсе моих дел, – ответила она спокойно, пригубляя лимонад.

– Неужели? Бедный Фредди! Я ему глубоко сочувствую. – Он взял у нее из рук веер и раскрыл его. – Очень красивый. Это он вам подарил? Я, по крайней мере, подарил другой.

– Тот, что вы мне подарили, не идет к этому платью! Хотя он тоже красивый, и я часто его беру, – сказала Китти благодарно.

– Я польщен, – он поклонился, отдавая ей веер. Тон его был ровным, но в глазах сверкала злая обида. Малышка, которая его так обожала, слишком быстро научилась кокетству в городе, – пора ее проучить. Если она вообразила, что таким образом может его себе подчинить, ей будет полезно узнать, что она ошибается. Мгновение он размышлял, что, вероятно, было бы лучше в свое время справиться с раздражением, вызванным замыслом старого скряги Пениквика, поехать в Арнсайд, официально обручиться с наследницей. Он прекрасно знал, что для мистера Пениквика самое главное – его собственное удобство, поэтому он не стал бы спешить со свадьбой: ему было бы приятно подольше держать рядом с собой Китти – она была бы и обручена, и в то же время следила бы за хозяйством в доме. Мистер Веструтер никогда не пытался обмануть самого себя, поэтому он был вынужден признать, что выходка Китти застала его врасплох. Сначала она его развлекла, но чем больше утонченности и блеска появлялось в девушке, тем меньше становилось его самодовольство. Да и время ее появления в Лондоне было выбрано неудачно. Мистер Веструтер, преследуя иную добычу, поначалу нашел ее присутствие утомительным, а когда она познакомилась с обаятельной мисс Броти, ее присутствие в Лондоне стало ему мешать.

Он сделал все от него зависящее, чтобы положить конец этой дружбе. Ему было очень легко настроить Мег против семьи Броти. Но он не мог не видеть, что Китти, внимая своей глуповатой хозяйке, была себе на уме. Он понимал, что эта дружба способна вызвать лишь осложнения в его жизни. Оливия, кажется, не слишком доверяла Китти, но лишь потому, что их знакомство было непродолжительным. И хотя Джек никогда не давал Китти права вмешиваться в его жизнь и никоим образом не опровергал репутацию волокиты, откровения Оливии были совершенно лишними. Когда он увидел Оливию на Беркли-сквер, он ощутил приступ непривычного раздражения. У него был спокойный характер, он относился к жизненным коллизиям с юмором и долей цинизма, на многое мог не обращать внимания, но в груди его поднялась буря, когда он узнал, что Китти подружилась с очаровательным существом, которому он готов был отдать все, кроме своего имени. Он с яростью подумал, как все это на нее похоже, и неприязненно припомнил те случаи, когда он не видел в ней ничего, кроме утомительной девчонки. Он просто не мог поверить, что она все это затеяла лишь для того, чтобы насолить ему. В этом случае ей необходимо было бы участие Фредди, а тот непременно рассказал бы ей всю правду; в приступе ярости Джек готов был несправедливо обвинить Фредди в вероломстве, но вынужден был признаться себе, что несправедлив к своему кузену.

Он, конечно, мог насмехаться над ним, но он по-своему любил Фредди и знал, что на такой в высшей степени некрасивый поступок тот не способен.

Дружба двух девушек явилась результатом случайного знакомства, и за все последствия этого ему винить было некого, может быть, кроме самого себя. Ведь именно он представил Китти ее очаровательного французского кузена. И, как он сам печально признавал, ничего не могло быть более естественного, чем представить шевалье подруге Китти.

Заехав в Ханс-Кресент с окончательным намерением перевезти Оливию в «Ричмонд», он обнаружил там шевалье, который, расположившись в гостиной, как у себя дома, занимал разговором миссис Броти и ее дочь, производя, по всей видимости, неотразимое впечатление на них обеих. Это обстоятельство было легко объяснимо: вид и манеры шевалье внушали мысль о благородном происхождении и богатстве. Если Оливию привлекали его красота и обхождение, то вид состоятельного человека располагал к нему и миссис Броти. Никто не смог бы обвинить его в том, что он хвастает своими аристократическими связями, но из разговора с ним становилось сразу ясно, что он человек из высшего общества, ну а случайно брошенное упоминание о дяде-маркизе и о поместье в Оверни произвело большое впечатление на миссис Броти. Молодой француз, приехавший в Англию ради удовольствия, находящийся в родстве с леди, помолвленной со старшим сыном лорда Леджервуда, имел все основания считаться завидным женихом; даже если он не был так богат, как Генри Осфорд, то уж, несомненно, достаточно состоятелен, чтобы прийти к соглашению с миссис Броти о дальнейших отношениях с ее дочерью.