Орфей - Николай Полунин

Мне хотелось дать пинка Семе, мне хотелось, чтобы прекратились все чудеса, мне хотелось напиться, если бы только было чем, и курить! Курить мне хотелось дичайшим образом! Мох в Крольчатнике для этого дела почему-то никуда не годился. Странно даже, мох как мох, я в лесу и не такой заворачивал. Зашел к кривой сосне, на которой, как Робинзон Крузо, делал свои зарубки. Ну вот, подумал, уже путаться начинаю. Почему-то казалось, что сегодня должно было быть только пять в четвертом ряду, а их целых шесть. Я пририсовал седьмую и решил на обед плюнуть. Затерявшегося ключа от своего коттеджа я, конечно, так и не нашел и поэтому не запирал. И конечно, в кабинете меня поджидало очередное приглашение на тур вальса от моего скромного, но настойчивого доброжелателя. Я даже не рассердился. Только выплеснул кофе за порог и поставил на спиртовку кофейник с простой чистой водой. Отчего-то из кранов текло еле-еле.

Вся наша жизнь состоит из компромиссов. Подтянув к себе верхний лист, я начал покрывать его геометрическими фигурами, располагая квадраты, треугольники и круги сверху вниз. Сработала моя занудная привычка к упорядочению. Острый карандаш вдавливал бумагу. Давно забытый процесс. Кто добивался этой картины, может быть доволен.

От компромиссов, внутренних соглашений с самим собой, всегда не очень хорошо пахнет. И стал вписывать в каждую фигуру по нескольку строк, стараясь не вылезать за контур.

Квадрат, четыре стороны. Исключительная сущность Четверки как числа есть устойчивость и надежные границы. Поэтому пускай охраняет площади, истоптанные и заасфальтированные до меня. Иными словами, несколько хрестоматийных новелл.

Некий мистер Робертсон и его роман "Тщетность". За десять лет до открывшего счет "рекламным" катастрофам XX века "Титаника" появляется роман, детально, едва не до фамилии капитана и параметров судна, описывающий начало, кульминацию и апофеоз трагедии. Никогда я до конца так и не мог поверить в отсутствие тут подтасовки либо прямой мистификации, хоть этот Робертсон всяко и не единожды понимается разными авторами. Но ведь еще Свифт выдумал своего мистера Исаака Бикерстафа и запустил в читающую британскую публику как непревзойденного предсказателя и провидца. Мистер Бикерстаф имел бешеный успех, даже когда оказался забыт собственным родителем и жил лишь стараниями друзей Свифта, не желавшими расставаться с розыгрышем. Пишущая братия на такие штуки горазда.

Лично меня более трогает происшествие в Атлантике ровно тридцать три года спустя после "Титаника". Так же в апреле на мостике следующего своим курсом английского парохода молодого матроса Уильяма Ривза "будто что-то толкнуло". Он поднял тревогу, хотя для нее не имелось никаких видимых оснований. За что получил нагоняй. Спустя минуты пароход увернулся от "неизвестно откуда появившегося айсберга". Это случилось с 13 на 14 апреля, в ту же ночь, когда в 1912 году пропорол себе борт "Титаник". 14 апреля день рождения матроса Ривза. Ривз зачитывался романом "Тщетность". Имя лайнера в романе, вышедшем не то в 1903-м, не то в 1904 году, - "Титания". Меня задевали такие совпадения. Они рождали во мне разные мысли. Еще квадрат, еще незыблемый столп. Генри Райдер Хаггард, роман "Прекрасная Маргарита". Время и место - средневековая Англия. Отвечая журналу "Спектейтор", Хаггард сказал: "Герой этого романа носит имя Питер Бром, а об отце его говорится, что он погиб при Ботсуортфилде. Когда роман был издан, я получил письмо от полковника Питера Брома, старшего шерифа. Он спрашивал, откуда я почерпнул сведения о Питере Броме. Я ответил: "Из головы. Что же касается имени, то я назвал им своего героя просто потому, что никогда такого не слыхал". В ответ я получил письмо следующего содержания: "Отец героя Вашего романа был сыном Томаса Брома, секретаря Генриха VI. Он был убит, как Вы написали в своем романе, при Вотсуорте. В свою очередь, одна из линий нашей фамилии имела птицу в своем гербе, как это сказано у Вас. Отец Вашего героя был первым из фамилии Бромов, названный Питером. Мой предок тоже был первым в нашем роду, кто носил это имя. Он родился в 1437 году и пятидесяти лет был убит в битве при Ботсуортфилде, в точности, как в Вашем романе. С тех пор имя Питер передавалось у нас из поколения в поколение. Отец мой был назван Питером, я тоже, и сын мой тоже Питер". На это письмо я ответил корреспонденту: "Совершенно ничего не могу Вам сказать. Дело в том, что эту историю я просто-напросто выдумал. Принимая во внимание несколько подобных уже бывших со мной случаев, я готов поверить в ретроспективное видение".

Обводя рамочкой этот квадратик, я подумал, что сказал бы Хаггард, начни ему задавать вопросы кто-нибудь вроде Гордеева. Как мог бы, написав сегодня, создать вчера целое генеалогическое древо фамилии реально проживших людей и наделить их собственной историей, реликвиями, воспоминаниями и именем, переходящим от отца к сыну

В следующем квадрате две даты: 1952 год и через черточку более точная - 14 августа 1966. Ниже название в кавычках: "Открытое пространство". Черточка вместила четырнадцать лет и четырнадцать же (ну кто еще будет меня упрекать в чрезмерном внимании к числовым совпадениям?!) жизней.

Соединенные Штаты Америки 1952 год. Форд Кларк, в общем, второй руки писатель, публикует роман "Открытое пространство". Герой романа мальчишка, студент, бунтует против преуспевающего папы, против Большой Американский Мечты, против Американского Рая и всего Американского Образа Жизни. Того, к которому мы из нашего пепла светлого коммунистического будущего сегодня так рвемся. Истоки темы ясны: время морально проигранной войны в Азии, бунта "детей цветов" и так далее. Парень пишет прощальную записку, поднимается на крышу студенческого общежития и., нет, не бросается на мостовую. С собой у него армейская винтовка с полным магазином, из которой он открывает огонь по прохожим на открытом пространстве улицы. Четырнадцать трупов, прежде чем "бунтаря" снимают полицейские.

Это в романе. Реальность, городок Остин, штат Техас, 14 августа 66-го. Чарльз Джозеф Уайтмен, бывший сержант морской пехоты, никогда не читал романа Форда Кларка. Он вообще мало читал. Однако свое неоконченное письмо начал так: "Я не знаю, что заставляет меня оставлять эту записку... " Повтор - слово в слово. Далее изложение "близко к тексту". О разочаровании в жизни, о лицемерии окружающих, о ненависти к отцу, торговцу подержанными автомобилями... Плоская крыша, надежная "М-16". "Жми сосок милашки Мэри, парень, и она выплюнет свои двадцать "орешков" в полторы секунды!" Убитых ровно четырнадцать, считая с нерожденным дитя в материнском чреве. Тридцать три раненых. Не знаю, соотносил ли кто-нибудь число раненых в романе и в событии, имевшем место в жизни. Наверное - американцы статистику уважают...