Экипаж «Меконга» (С иллюстрациями) - Евгений Войскунский

При помощи Ломоносова Федору удалось побывать в «покоях для електрических опытов» — первой в мире электролаборатории.

Рихман выслушал его с интересом, многое записал. Но вообще-то Ломоносова и Рихмана интересовало систематическое изучение электричества, особливо атмосферного. Ломоносов искал «подлинную електрической силы причину и как ту силу взвесить», — понимал, что без точных количественных показателей наука об электричестве существовать не может.

В 1752 году Федор прочел в «Санкт-Петербургских ведомостях» описание новых опытов Ломоносова и Рихмана с выводами:

«Итак, совершенно доказано, что електрическая материя одинакова с громовою материею, и те раскаиваться будут, которые доказать хотят, что обе материи различны», и «не гром и молния причина електрической силы в воздухе, но сама електрическая сила грому и молнии причина».

А в следующем году Рихмана убило молнией при попытке измерить электрическую силу грозовых разрядов.

На Ломоносова посыпались упреки и угрозы.

«Хотели надумать, как божий гнев — грозу — от людей отвести, ан бог и наказал, чтоб неповадно было!» — кричали ненавистники.

До Урала известия о петербургских событиях доходили не скоро, но Федор внимательно следил за ними.

— И смех и грех, — говорил он жене. — Помнишь, как индийские брахманы вызывали молнии, чтобы людей дурачить? А здесь наши брахманы теперь ругаются, что люди хотят узнать природу молнии. А дай им в руки ту силу, они себя покажут! Нет, я за благо почитаю, что не открылся никому…

— Бросил бы ты, Федя, свои инвенции, — сказала Бхарати, тревожно глядя на мужа темными удлиненными глазами. — Как господина Рихмана убило, так я совсем покоя лишилась…

— Нет, не брошу, — упрямо сказал Федор. — Если жизни моей не хватит, дети займутся, хоть бы и Александр. Не мы, так они или потомки их до лучшего времени доживут.

Совсем оплыли свечи. Федор берет щипцы, снимает нагар. Потрескивают от мороза бревенчатые стены. В соседнем покое Анна Васильевна тихонько напевает грустную песню — ту самую, что певала когда-то возле храма грозной богини Кали…

Федор закрывает глаза. Плывут воспоминания. Старик, прикованный в башне… Так и унес, видно, в могилу свою великую тайну — как делать тело бесплотным… Масло, длинным жгутом рванувшееся сквозь воду бассейна… Бестелесный…

Не приснилось ли ему все это?…

Свечи льют желтый свет на седую голову. Поскрипывает гусиное перо.

«Лета 1762, януария двенадцатого дня заканчиваю я сие писание. Полагаю, что надежнее будет тебе по надобности, аще возникнет, в де-сиянс Академию, к господину Ломоносову Михаиле Васильевичу обратиться, понеже он к науке российской весьма усерден.

Но завещаю волю свою: берегись, сын мой, чтобы сила сия електрическая не стала достоянием тех несытых псов, кои не о государственной, но лишь о собственной своей пользе помышляют…»

Часть третья

СУКРУТИНА В ДВЕ ЧЕТВЕРТИ

Прости меня, Ньютон! Понятия, созданные тобой, и сейчас еще ведут наше физическое мышление, но сегодня мы уже знаем, что для более глубокого постижения мировых связей мы должны заменить твои понятия другими.

Глава первая, Наши герои высказывают противоречивые суждения о рукописи Матвеева, а Рекс, не имеющий собственного мнения, подвывает своим хозяевам

Рассказали вам по порядку и по правде всю эту повесть. Оставим теперь это и расскажем о другом…

— Ну вот, — сказала Валя, — я разобралась в рукописи и перевела ее, если можно так выразиться, на современный русский язык. Я как раз специализируюсь по восемнадцатому веку, и мне было очень интересно… Так я начну? — Она посмотрела на Привалова.

Борис Иванович кивнул.

Они сидели на веранде маленького домика с неровными белеными стенами и плоской крышей. Зной угасающего летнего дня сочился сквозь узорную листву инжировых деревьев, подступивших к веранде.

Ольга Михайловна, жена Привалова, каждый год снимала эту дачу в приморском селении, неподалеку от города, и здесь проводила отпуск, предпочитая золотой песок здешнего пляжа модным курортам. Борис Иванович каждую субботу приезжал к жене на дачу.

Вот и сегодня приехал в переполненной электричке, да еще привез без предупреждения целый взвод гостей: Юру, Николая, Колтухова и незнакомую Ольге Михайловне черноволосую девушку, по имени Валя. Мало того: привезли с собой огромного пса со свирепой внешностью. Пес вел себя мирно, на хозяйских кур не обратил никакого внимания; вывалил красный язык и улегся в тени под верандой. Но каждый раз, проходя мимо, Ольга Михайловна поглядывала на него с опаской.

Гости умылись у колодца, поливая друг другу и перешучиваясь. Потом, освеженные, расселись на веранде, и Ольга Михайловна поставила на стол тарелки с виноградом и инжиром.

— Оля, брось хлопотать, потом мы тебе поможем соорудить ужин, — сказал Привалов. — Сядь и послушай одну любопытную историю.

Юра Костюков, сидевший на перилах веранды, сказал нараспев:

— Не лепо ли ны бяшет, братие, начати старыми словесы трудных повестий…

Борис Иванович жестом остановил его.

— Еще я хотела вот что сказать, — продолжала Валя. — Рукопись очень пестрая, типичная для петровской эпохи. Этот Матвеев учился, наверное, до введения Петром гражданского алфавита, поэтому у него часто встречаются буквы, изъятые петровской реформой: иже, омега, пси, кси и другие. Я уж не говорю о множестве тяжелых церковнославянских слов и оборотов. Очевидно, до Матвеева не дошла ломоносовская «Грамматика» 1757 года. И потом: он писал гусиным пером, от этого почерк специфичный. Некоторые места рукописи смутны. Многих технических терминов я просто не поняла. В общем, окончательно, начисто прочесть рукопись — это, конечно, большая и долгая работа…

Инженеры выслушали девушку с уважительным интересом. Валю несколько смущало внимание к ее скромной особе. Особенно стеснял ее Колтухов, его немигающий острый взгляд из-под седых бровей.

Она раскрыла красную папку, осторожно достала рукопись Федора Матвеева, а вслед за ней стопку исписанных на машинке листков. И вздохнула. И начала читать.

Когда Валя закончила, уже стемнело. Легкий вечерний ветерок чуть тронул листья инжировых деревьев. Где-то залаяла собака, и Рекс под верандой отозвался глухим ворчанием.