«Если», 2001 № 09 - Журнал «Если»

Подоспевшая Розалия с ужасом посмотрела на свой портрет, а затем на Дужкина.

— Если мы не обменяем его на телескоп, я вас убью, Александр, — жалобно сказала она и пальцем потрогала оголившееся дерево. — Какая была рама! Теперь, наверное, за нее не дадут и одного стеклышка от телескопа.

Прячась за холстом, Саша делал вид, будто пристраивает картину к забору, хотя та давно и крепко стояла на земле.

— Вылезайте же оттуда, растяпа! — крикнула Розалия. — И ждите меня. Я сейчас вернусь.

Мокрый от пота, весь в дорожной и гипсовой пыли, Дужкин выбрался из-за портрета и зачем-то принялся собирать осколки лепнины. Руки и ноги у него дрожали от жары и усталости. Во рту пересохло так, что вспухший язык отказывался воспроизводить какие бы то ни было слова. Ему самому было страшно жаль рамы и обидно за Розалию — изображение этой красивой женщины разом превратилось в мазню.

У картины постепенно собирался народ. Люди подходили, уважительно здоровались с Сашей и разглядывали живопись. При этом одни теребили себя за подбородки, другие приседали или переходили с места на место, чтобы увидеть портрет в разных ракурсах, третьи подходили вплотную и разглядывали ширину и форму мазка. Вскоре у портрета собралось человек сорок. Дужкин уже вошел во вкус и почти почувствовал себя автором. Он по-хозяйски поглядывал на ценителей живописи и иногда небрежно смахивал с холста невидимые пылинки.

— Ерунда, — неожиданно высказался кто-то из рыночных критиков.

— Конечно, ерунда, — поддержал его второй, и толпа начала быстро рассасываться. Уже через минуту рядом с Сашей не осталось ни одного человека, и непонятно почему, Дужкин воспринял это как собственное поражение. Если бы не подошедшая хозяйка картины, он, пожалуй, сказал бы вслед барахольщикам несколько неласковых слов, но Розалия сразу начала вводить его в курс дела.

Сашина опекунша приблизилась к нему вплотную, чем очень смутила Дужкина.

— Есть труба, — не обращая внимания на Сашины муки, заговорщически прошептала она. — Это то, что нам нужно. Сейчас мы подойдем к хозяину телескопа, я поведу его смотреть картину, а если он не согласится на обмен, вы, Алек, возьмете трубу и убежите. Хозяин будет со мной, так что вам бояться нечего. Если он откажется меняться, я дам вам знак. Пока этот боров добежит до своего места, вы успеете скрыться. Меня не ждите и обо мне не беспокойтесь. Встречаемся дома. Надеюсь, вам все ясно, Александр?

— Ага, — ошалело ответил Дужкин.

— Не трусьте, Алек, будьте мужчиной. Надо же вам когда-нибудь становиться мужчиной.

Чего-чего, а такого Саша от своей опекунши не ожидал. Если бы Дужкин не знал эту женщину целых два дня, он подумал бы, что она его разыгрывает. Но внешний вид Розалии говорил об обратном — выражение ее лица, напор, с которым она убеждала его украсть телескоп, и то, что в запале она прижималась к нему всем телом, начисто исключали какую-либо несерьезность.

К владельцу телескопа они подошли врозь. Саша изображал праздного горожанина, который забрел на барахолку лишь для того, чтобы как-то скрасить время. Розалия обрела вид богатой дуры и надменно обратилась к продавцу:

— Я хочу предложить вам за эту трубу вон ту картину. Вон видите у входа?

— А на что мне картина? — равнодушно ответил продавец.

— А на что вам телескоп? — раздраженно спросила Розалия. — Это же искусство. Неужели вы не понимаете? Вы подойдите, посмотрите.

— А чего мне ходить? Я и отсюда вижу — дребедень.

— Дребедень?! — оскорбилась Розалия. По ее лицу было видно, что она готова врезать этому барахольщику зонтом по физиономии. И все же она взяла себя в руки и проговорила: — А рама? Рама тоже дребедень? Вы только взгляните. На ней же одной позолоты килограммов пять.

Дужкин стоял в стороне и делал вид, что рассматривает бронзовый подсвечник. Ему очень не хотелось красть телескоп, он надеялся, что толстяк окажется благоразумным и не уйдет от своего товара. Но владелец трубы после недолгого колебания все же заинтересовался гигантской позолоченной рамой.

Помня, как быстры на расправу жители этого города, Саша с тоской поглядывал на свою опекуншу и толстяка, которые медленно удалялись к выходу.

«Ну, дура! — мысленно ругался он. — Связался младенец с чертом!» При этом отказаться от задуманного или сбежать от Розалии и покрыть себя позором Дужкину не приходило в голову. Саша знал, что такое — чувство собственного достоинства и честь.

Как показывает жизнь, людей без чести не бывает. В каждом, даже самом, на первый взгляд, опустившемся человеке живет одна из разновидностей чести: мужская или женская, девичья или офицерская, рабочая, а значит, и интеллигентская, общечеловеческая или воровская — несть им числа. Бывает, правда, честь на некоторое время теряют, но при смене места жительства или места работы она естественным образом восстанавливается.

Случается, что честь отдают или ее лишают. Сколько угодно примеров, когда человек добровольно жертвует своей честью ради кого-то или чего-то, а бывает, от нее избавляются, если честь много задолжала. Долг чести — вещь довольно обременительная.

Известно, что честью можно торговать, а следовательно, и покупать ее. Честь можно запятнать, легко обидеть, и нередко это капризное существо заставляет человека совершать поступки во вред себе и своим близким.

Непрочная, маркая, обидчивая, продажная, вечная должница, но в то же время такая требовательная — честь удивительно неудобная штука… но греет. Всех греет. И каждый в меру своих сил бережет ее, а если не уберег, старается приобрести, не жалея ни сил, ни денег, а иногда и жизни. Желая сохранить честь, человек нередко рискует самым дорогим, что у него есть — жизнью, как, например, Дужкин.

Саша очень огорчился, когда увидел, что Розалия подает ему знак. Это означало одно: хватай телескоп и беги. Что он и сделал.

Сердце у Дужкина бухало так громко, что он не слышал позади себя ни выстрелов, ни криков. Перемахнув через высокую металлическую ограду, он интуитивно выбрал самый правильный путь — напрямик через кусты, прямо по нехоженому ворсу травы, по которой не ступала нога человека. Оставляя позади себя едва заметные следы, Саша бежал без оглядки столько времени, сколько ему позволили силы, ну а сил у него было немало. Дужкин несся мимо магазинов и ресторанов, юридических контор и спортивных залов. Затем он обогнул велодром и выскочил на совершенно прямую, но плохо асфальтированную улицу.

Наконец остановившись, Дужкин обнаружил, что находится на окраине города.