Проклятый (СИ) - Яна Поль

Снег замел мостовую и припорошил лики святых. Мариус неспешно прогуливался мимо и размышлял над историей. Той, что писалась уже без участия семей. После Войны заклинатели почти не вмешивались в ход истории и больше не пытались играть в богов, позволив людям быть хозяевами в этом мире. И те использовали эту возможность. Многие из них сами уподобились богам, вершили историю и творили поистине страшные поступки. Их войны были не менее разрушительными и кровавыми.

Мариус перехватил трость, и едва видимая человеческому глазу искра сорвалась с набалдашника и растаяла в воздухе. Теплое магическое дыхание коснулось рук, забралось под кожу, покалывая, змейкой пробежало вдоль позвоночника, разгоняя кровь и не позволяя замерзнуть еще больше. Терпение заклинателя иссякало, и когда он собрался вернуться в гостиницу, заметил ее.

Многоликая шла по мосту. Мариус не сводил с Оракула глаз, с любопытством изучая новый иллюзорный облик. Чужой, но в то же время знакомый. Его уже давно перестало интересовать чьи личины использует провидица. Все это только маски. Она не ограничилась мороком и приоделась. Многоликая не изменяла черному цвету: шелковая туника, расшитая серебряными ниткам с полукруглым вырезом на груди, джинсы, высокие сапоги на плоской подошве и легкий плащ.

— Ты опаздываешь, — с напускной серьезностью проговорил маг.

— Я как раз вовремя, — она положила ладони ему на плечи и заставила обернуться.

Несмотря на поздний час и погоду, на мосту было достаточно туристов. Кто-то гулял парами, кто-то в одиночестве, наслаждаясь тишиной зимнего вечера.

— Что именно я должен увидеть?

Многоликая вытянула руку и указала на молодую пару. Широкоплечий мужчина с коротко стрижеными светлыми волосами. Простая неброская одежда. Под распахнутой кожаной курткой маг увидел ремни кобуры, и уже после отметил выправку военного.

— Он офицер, — провидица угадывала его мысли.

Девушка стояла к ним лицом, и Морготу удалось хорошенько ее рассмотреть. Она была не старше его самого. Невысокая, с копной кудрявых, шоколадного оттенка волос. Выразительные черты лица и красивая улыбка.

— Ее зовут Марилли.

Молодые люди смеялись и держались за руки.

— Необычное имя, — пожал плечами заклинатель. — И что нам это дает?

— Вслушайся хорошенько, Мариус. Проговори по буквам, задумайся. Или ты думаешь, что мы приехали сюда поглазеть на туристов?

— Кто знает, — широко улыбнулся Моргот. — От тебя всего можно ожидать.

— Я серьезно, — на чужое лицо легла знакомая тяжелая тень. Маска дала трещину, обнажая истинную суть. — Имя — анаграмма. Ее мать слишком держалась за свое прошлое и за чудовище, которое любила.

Заклинатель нахмурился.

— Не может быть... — выдохнул он.

— Она — Рималли.

— Тьма Всемогущая!

— О, ты прав, — теперь улыбалась Многоликая.

Мариус знал, что Лиаму удалось невозможное. Книги и записи, оставленные Мортимером, говорили о том, что никто не мог повторить эксперимент их далеких предков. У человека и заклинателя не может быть детей. Об этом было известно испокон веков и не раз подтверждалось. Но свитки, найденные в Константинополе до того, как город разобрали на сувениры, открыли Братству знания, о которых никто не мог и помыслить.

Кхалесса была дочерью заклинателя и смертной женщины. Полукровка подчиняла себе Тьму — первозданную материю, породившую мир и все живое. Она творила магию по желанию. О таком заклинатели могли лишь мечтать.

Братство хранило тайну константинопольских свитков, как зеницу ока. Как только в Дамьетте была найдена скрижаль, они поняли, что им не под силу сплести начертанное заклятие и пробудить богиню. Тогда в Братстве всерьез задумали создать того, кто по одному лишь желанию возродит к жизни Кхалессу.

— Все дело в крови, ведь так? — Мариус вопросительно посмотрел на Оракула. — Лиам первый из Рималли, кто пошел не по той стезе, угодил в Братство и окончательно свихнулся на экспериментах.

— Так, — кивнула она.

— Значит, Кхалесса тоже была Рималли?

Многоликая промолчала, а Мариус понял, что прав. Как же он не догадался обо всем раньше? Теперь понятно, почему до Лиама никому не удалось обзавестись детьми-полукровками.

Маг внимательно наблюдал за девушкой.

— Ты хорошо спрятала ее от отца. Скрывающий оберег?

Заклинатель понял это, когда Многоликая указала ему на пару.

Оракул кивнула.

— Где ты его раздобыла?

— В сокровищнице Лайнела много интересных вещей. Можешь мне поверить, король о половине из них даже не подозревает.

— Как и о скрижали?

Она пожала плечами.

— Если нет, то совсем скоро узнает.

Мариус не сводил глаз с молодой пары.

— Ты хочешь забрать оберег, — он не спрашивал, все было и так понятно.

— Время почти пришло. Через полтора месяца этот человек умрет, — Многоликая говорила о спутнике Марилли. — Как только девушка останется без оберега, Лиам найдет ее. Не сразу, но этот час настанет, и к тому времени мы будем готовы.

Моргот продолжал хмуриться:

— Почему сейчас?

— Бывает так, что Судьба предоставляет шанс лишь однажды.

— Какой шанс?

— Встретить свою истинную любовь, — она улыбнулась. — Все должно произойти при определенных обстоятельствах. Этот мужчина не тот, с кем ей суждено быть и, к сожалению, он обречен.

— И кому же так повезет? — лукаво поинтересовался маг.

— Уж точно не тебе, — в тон ему ответила Оракул.

— Ну, конечно.

Им пришлось отвернуться, когда пара прошла мимо.

— Знаешь, — неожиданно заговорила Многоликая. — Однажды я поклялась отомстить Братству, — в карих глазах вспыхнул гнев, морок дрогнул, всего на миг разоблачая иллюзию и показывая то, что было скрыто — уродливый шрам. — Отомстить за все, что они со мной сделали. За тех, кого забрали у меня. Отомстить за свою жизнь, за ее конец в самом начале. Но потом я поняла, что они сами приведут себя на порог гибели и мне нужно только посодействовать. Того, кто поможет мне, я выбрала еще семь веков назад. В его горячую голову пришлось вложить немало всего, выбить много дури, которой все равно еще осталось с избытком.

Немного потрясенный подобными откровениями, Мариус не сразу нашелся, что сказать.

— Полагаю, Гаррет еще не в курсе.

— Он узнает обо всем в свое время.

— И будет страшно зол.

— В этом весь он, — Оракул улыбалась.

— А когда ты определила в союзники меня?

— Когда увидела маленького мальчика, получившего оплеуху от отца, с которым он не желал соглашаться.