Эволюция, движение, деятельность - Алексей Леонтьев

Эти внутренние процессы (внутренние речевые действия, а впоследствии формирующиеся по общему закону сдвига мотивов внутренняя языковая по своей форме деятельность и внутренние операции) выступают теперь как чисто познавательные процессы: как процессы речевого мышления или, может быть, как процессы активного запоминания и т. п. – словом, они образуют особый круг внутренних, умственных процессов, которые являются речевыми лишь в том отношении, что их ткань образуют языковые значения, способные отделяться от непосредственного воздействия означаемого.

То, какова субъективная форма этих значений, т. е. как они чувственно представлены в индивидуальном сознании – в звуковом ли образе слова или во внутреннем зрительном образе, – принципиально является безразличным. Даже полностью внутренняя форма их необязательна; процессы мышления могут опираться и на внешнее графическое изображение слов, математических или химических формул; они могут протекать как думание вслух или как думание «с пером в руке». С этой точки зрения развития форм человеческой жизни подлинно существенное в этих процессах состоит в том, что они непосредственно не преобразуют материальный мир, что их продукт, какую бы внешнюю, вещную форму он ни приобретал, есть теоретический продукт.

Поэтому человек, у которого основное содержание его деятельности составляют эти внутренние процессы, может существовать только при том условии, если в обмен на ее продукт он получает часть продуктов общественного материального производства. Идеальные продукты его собственной деятельности должны превратиться для него в предметы отнюдь не идеальные. Таким образом, для самого человека его теоретическая деятельность становится способом осуществления его практической жизни. Конечно, из этого не следует, что его теоретическая деятельность совпадает теперь с материальным процессом его жизни. Даже субъективно, даже психологически она отличается от подлинной практики. Однако сейчас для нас важно не это, а другое – то, что в условиях отделения умственного труда от физического идеальная по своей форме деятельность человека становится способной осуществлять его жизнь.

Так возникает та форма деятельности, которую старая идеалистическая психология считала единственно «психологической», единственно подлежащей психологическому изучению. В связи с этим ее анализ приобретает специальный интерес.

Как уже было сказано, общественное разделение труда приводит к тому, что духовная и материальная деятельность выпадает на долю различных людей. Вместе с тем происходит обособление этой формы деятельности от материальной практической деятельности, порождаемое обособлением личных отношений и связей индивидов, исключительное занятие которых она составляет.

Это обособление духовной деятельности людей находит свое отражение и в их головах, так что они начинают видеть в ней не одну из исторически возникших форм проявления единого процесса реальной жизни человека, но проявление особого духовного начала, образующего особый мир – мир сознания, противоположный миру материи, миру притяжения.

В психологии такое ложное, идеалистическое представление о противоположности духа и материи сыграло и до сих пор еще продолжает играть поистине многую роль. Неправильное противопоставление духа и материи выразилось в том, что мышление и всякая вообще внутренняя духовная деятельность с самого начала стала выдаваться не за то, что она есть на самом деле. Эта деятельность выступила в психологии не как одна из исторически возникших форм осуществления реальной человеческой жизни (составляющей лишь при известных исторических обстоятельствах у части людей главное ее содержание), а как якобы особая активность, как особого рода процессы, принципиально противоположные процессам внешней практической деятельности и полностью независимые от нее.

Конечно, внутренняя идеальная деятельность есть деятельность глубоко своеобразная, качественно особенная. Но при всем том она есть подлинная деятельность, а не выражение особого начала. Поэтому и умственный труд есть именно труд, хотя и в особой его форме.

Такой труд подчиняется общим условиям любого производства, так что приходится принимать во внимание даже и потребное для него рабочее время. «В противном случае, – говорил Маркс, – я рискую по меньшей мере тем, что мой в идее существующий предмет никогда не превратится в предмет действительный, – следовательно, тем, что он может приобрести только стоимость воображаемого предмета, т. е. только воображаемую стоимость » [125] .

Только в результате происходящего общественного разделения труда на умственный и физический создаются такие условия, которые делают возможным то, что процессы внутренней деятельности могут представляться человеку чем-то совсем иным, чем процессы внешней деятельности, чем-то составляющим их изначальную и вечную противоположность.

Итак, анализ процесса исторического развития человека показывает, что его жизнь может проявляться со стороны наиболее существенного для него своего содержания в форме идеальной, теоретической деятельности и при известных обстоятельствах даже главным образом в ней. Он производит идеальные, духовные продукты, но для него они превращаются в предметы, удовлетворяющие его практические потребности: в пищу, одежду, жилище. Общественные отношения, в которых совершается этот метаморфоз, отделяют его идеальную деятельность от материальной практической деятельности, выпадающей на долю других людей. Если при этом идеальная деятельность человека теряет для него свой собственный смысл, приобретая грубый смысл заработка, то он тем более стремится утвердить себя в другой, но также духовной деятельности. При этом последняя тем более начинает казаться ему принадлежащей особому миру, который может даже представляться единственно реальным. Чем более разделяются между собой труд умственный и труд физический, духовная деятельность и деятельность материальная, тем меньше человек способен увидеть в первой порождение, слепок второй, общность их строения и их психологических законов.

Это наложило свой отпечаток и на научную психологию, развитие которой долго шло по пути исследования исключительно внутренней психической деятельности как независимой от деятельности внешней. Поэтому внутренние психологические процессы рассматривались односторонне, только как обусловливающие внешнюю деятельность; зависимость же формирования самой внутренней деятельности от деятельности внешней затушевывалась. Даже при исследовании формирования у ребенка умственных процессов их истоки усматривались в лучшем случае в его чувственных восприятиях; развитие же умственных действий представлялось самостоятельным процессом, от которого зависит развитие и самих внешних действий с тем или иным наглядным материалом. Упускалось, что первоначально внутренние, теоретические процессы выделяются внутри внешней деятельности и лишь затем превращаются в особый вид деятельности.

Кстати сказать, для психологии вопрос о том, следует ли рассматривать мышление и другие виды внутренних «идеальных» процессов человека как одну из форм его деятельности или как-нибудь иначе, – это важнейший вопрос о ее методе, о конкретно-научном подходе к психике.

Психологический анализ показывает, что внутренняя, идеальная деятельность имеет такое же строение, как и деятельность практическая. Стало быть, и в мышлении также следует различать собственно деятельность, действия, операции и реализующие их функции мозга.

Именно в силу общности строения внутренней теоретической деятельности и внешней практической деятельности их отдельные структурные элементы могут переходить – и действительно переходят – друг в друга, так что внутренняя деятельность постоянно включает в себя отдельные внешние действия и операции, а развитая внешняя практическая деятельность – действия и операции внутренние, мыслительные.

Когда я занимаюсь научной работой, то моя деятельность является, конечно, мыслительной, теоретической. В ходе ее передо мной, однако, выделяется ряд целей, требующих внешних практических действий. Допустим, что я должен, например, смонтировать (именно смонтировать, а не задумать, не спроектировать) лабораторную установку, и я принимаюсь натягивать провода, завинчивать, отпиливать, паять и прочее; монтируя установку, я совершаю действия, которые, будучи практическими, входят тем не менее в содержание моей теоретической деятельности и вне ее бессмысленны.

Допустим далее, что способ включения какого-нибудь прибора, входящего в установку, требует принять во внимание величину общего сопротивления электрической цепи, и я, закрепляя провод в клемме данного прибора, мысленно подсчитываю эту величину; в этом случае в мое практическое действие входит, наоборот, умственная операция.