На грани анархии (ЛП) - Стоун Кайла

Призрак выскочил на крыльцо со свирепым рычанием.

— Призрак, оставайся здесь, — скомандовала она.

Его тело напряглось, каждый мускул дрожал, но он не отходил от нее. Его работа заключалась в том, чтобы охранять свою стаю — Ханну, Майло, Шарлотту — и его стая сейчас здесь, в доме.

Она хотела зарыться рукой в его шерсть, чтобы успокоиться, но ей приходилось держать пистолет обеими руками. Пес прислонился к ее боку. Она откинулась назад.

— Ты можешь перестать лаять, мальчик? Мы не хотим привлекать излишнее внимание.

Призрак оскалился, выражая свое категорическое несогласие, но послушался. Его громкий лай снизился до рычания, которое вибрировало во всем его теле.

В ста ярдах справа от нее в лунном свете двигались тени. Ханна с нарастающим ужасом наблюдала, как двое ополченцев вытаскивают из дома мужчину и женщину. Двое детей жались на лужайке и плакали.

Люди сидели в кузовах грузовиков. Сгорбившись и прижавшись друг к другу. Рядом с ними валялись чемоданы, вещевые мешки и корзины для белья. Несколько ополченцев неплотным кольцом окружали грузовики, с оружием в руках, следя за тем, чтобы люди оставались на месте.

Дальше по улице, на другой стороне, другую семью вытащили из кроватей и вывели на улицу. Трое мужчин направили на них винтовки.

Сердце Ханны остановилось.

— Что они делают?

Ноа не ответил. Он оставался в дверном проеме. Его лицо выглядело бледным и напряженным.

Кровь бросилась ей в уши. Гнев зародился в груди.

— Это Миллеры. А это Майк Дункан и его сын Джамал.

Через дорогу от Миллеров Дэррил Виггинс стоял на крыльце своего дома, укутав плечи одеялом. Отсюда Ханна не могла видеть его покрытое синяками лицо.

Ополченцы перешли к следующему дому, не тронув его.

— Ополченцы выгоняют людей из «Винтер Хейвена», — сказала она, отвечая на свой вопрос. — Это так?

Ноа тяжело вздохнул.

— Да.

— Но не всех.

— Да.

— Куда пойдут эти семьи? Что они будут делать?

— Вернись в дом, Ханна...

Ханна повернулась и бросила на него яростный взгляд.

— Скажи мне, что происходит прямо сейчас, или я пойду туда и сама спрошу Маттиаса Саттера.

Ноа потер лицо. Глубокие тени залегли у него под глазами.

— Розамонд предоставила этим людям их места здесь. Она имеет право их забрать.

Ханна уставилась на него, на мгновение ошеломленная, и не знала, что сказать.

— Ты серьезно?

Ноа не ответил.

— Это даже не имеет смысла. Стэнли жили здесь, когда я только переехала в Фолл-Крик. Это их дом. Не одолженный, не занятый на время. Их собственный.

— Ополчение решило, что «Винтер Хейвен» слишком сложно защищать с потенциальными несогласными в их среде. Они перераспределяют жилье в соответствии с потребностями безопасности...

— Ты себя слышишь? Это твои слова или чьи-то еще?

Ноа сглотнул.

— Это не в моей власти, Ханна. Все случится, хотим мы этого или нет.

Она сузила глаза.

— Я думала, ты начальник полиции.

— Да, но...

— Как это может быть не в твоей компетенции? Как ты можешь позволять этому происходить прямо на твоих глазах? Это люди, которых мы знаем! Это Фолл-Крик. Твой город. Твои граждане. Твои друзья!

Рот Ноа истончился в бескровную линию.

— Ополчение получило определенные полномочия во время этого кризиса...

— Ополчение? — спросила Ханна. — Или Розамонд Синклер? Или теперь это одно и то же?

Глава 55

Ханна

День тридцать восьмой

Грудь Ханны сжалась. Стало трудно дышать.

— Они избавляют «Винтер Хейвен» от всех, кто не разделяет их взгляды. Розамонд Синклер вышла на тропу войны. Она наводит порядок в доме. Как тиран.

Мускул на щеке Ноа дернулся.

— Я понимаю, почему ты ненавидишь Розамонд Синклер. Она мать Пайка, человека, который причинил тебе боль. Легко приравнять их обоих друг к другу. Но то, что ты сказала раньше — нет, ты не права. Розамонд — это не ее сыновья. Она заботится об этом городе. Она старалась сделать все возможное для Фолл-Крик с самого начала этой неразберихи.

— Совершала ли она ошибки? Да. Приходилось ли ей идти на компромиссы, чтобы обеспечить нашу безопасность? Да. Ты же видела, что там творится. Уязвимые города и поселки подвергаются нападениям. Царят беззаконие и анархия. Здесь такого нет, и единственная причина — быстрое мышление и сильное руководство Розамонд.

Ханна недоверчиво покачала головой.

— Ты вообще себя слышишь? Оглянись вокруг. Кого она сегодня оберегает?

Взгляд Ноа метнулся к ополченцам и обратно к Ханне. На его лице читалось напряжение и беспокойство.

— Говори тише.

— Или что? Или они причислят меня к несогласным и тоже утащат? Или просто попытаются убить, как Лиама и Бишопа?

Щеки Ноа покраснели.

— Нет! Я им не позволю.

— О? Ты остановишь их так же, как останавливаешь это?

— Это другое.

— И в чем разница?

— Думаешь, я хочу это делать?! Думаешь, мне это нравится?! Что я согласен с этим?!

— Это то, чего я не понимаю. Помоги мне понять.

Его лицо помрачнело.

— Я должен это принять, Ханна. У меня нет выбора. У нас нет выбора.

Наконец-то он был честен. Наконец-то он признал это.

Ноа сделал шаг к ней, подняв левую руку, чтобы коснуться ее щеки, как когда-то давно, целую жизнь назад.

Призрак обернулся и с предупреждающим рыком встал между ними. Пес почувствовал напряжение между ними, почувствовал растущее беспокойство Ханны. Он не собирался подпускать к Ханне никого — даже ее мужа.

Ханна не стала его упрекать.

— У нас всегда есть выбор, Ноа, — просто сказала она. — Всегда.

Рука Ноа упала на бок. Он сжал ее в кулак. Его плечи опустились, выражение лица было убитым.

— Я делаю это ради Майло.

— А при чем здесь Майло?

— Его лекарства. В аптеке их нет. Как и во всех остальных аптеках в округе, возможно, во всем штате, если они вообще еще работают. Ополченцы привозят ему лекарства. Он в самом верху в их списке потребностей. Из-за Розамонд.

— Мы можем достать их где-нибудь еще. Должен быть другой вариант.

— Нет, — резко ответил он.

Ханна покачала головой.

— Нет. Я в это не верю. Ты сказал, что у тебя есть лекарства на пять лет.

— Есть, но этого недостаточно. Нам может понадобиться больше. Нам нужно больше, чтобы обезопасить себя.

Она видела это в его глазах — теперь он перед ними в долгу. Точнее, он им обязан.

Его лицо потемнело.

— Я сделаю все, чтобы защитить Майло, Ханна. Все, что угодно.

Ханна отпрянула назад, как будто он дал ей пощечину.

— Я тоже. Но должна быть грань, Ноа.

Его глаза стали злыми.

— Нет никакой черты, кроме той, которая сохранит жизнь Майло. Майло и тебе. Разве ты не видишь? Вот что важно. Мы пройдем через это. Втроем.

— Нас четверо.

У него хватило приличия выглядеть пристыженным.

— Прости, Ханна. Да, нас четверо. Ты, я, Майло и ребенок. Я сделаю все возможное для города, но ты — мой приоритет. Вот и все. Я не буду извиняться за это. Я сделаю все, что должен, чтобы ты оставалась в безопасности.

Она снова посмотрела на улицу. Холод жалил ее лицо и руки. Глаза жгло.

Один из горожан сопротивлялся. Он замахнулся на солдата. Солдат ударил его прикладом своей винтовки. Мужчина рухнул на снег. Женщина и девочка-подросток закричали и побежали к нему.

Солдат жестом подозвал двух других ополченцев, которые схватили мужчину под руки, подтащили его к одному из оставшихся грузовиков и закинули в кузов, как мешок с мукой.

У Ханны скрутило желудок. Противная кислота обжигала горло. Все, что она могла сделать сейчас, это не выбежать на улицу и не попытаться их остановить.

Она знала, что ее недостаточно. Она всего лишь один человек. У них было все оружие и люди. Пока что.

— Это... — она указала вниз по улице. — не похоже на безопасность.

— Это для нас.