За горизонтом - Виктор Исьемини

Теперь и в самом деле — все. Люди отступали — бежала рыцарская кавалерия, бежали горские кланы, которым так и не пришлось вступить по-настоящему в схватку… Едва они бросились к бреши, пробитой кавалерией в сверкающем сталью фронте наступающего гномьего войска, едва успели крутануть над головой секирами, готовясь к драке — как всадники устремились им навстречу из-за пригорка, который миновали несколько минут назад… Если побежала конница сеньоров — то что оставалось делать им, пешим? Расступиться, пропуская кавалеристов и — бежать следом…

— Почему вы оставили позицию? — угрюмо буркнул Крактлин, впервые поглядев в глаза своему спасителю.

— Так ведь именно таков был ваш план, начальник! — Совершенно серьезно ответил старый гном, оглянувшись на помощников Крактлина. — После того, как всадники потеряют прыть и разгон, ввести в бой резерв, который компенсирует слабость чересчур тонкого строя в центре. Ведь так?

— Так… — растерянно пробормотал Крактлин.

Старик протянул ему руки и юному полководцу не оставалось ничего, как сделать шаг и ответить тем же. Скрежеща латами, они обнялись на вершине холма — и все войско гномов видело это. Крактлин и Гравелин, прошлое и будущее, старость и юность гномьего народа — обнялись посреди поля великой битвы. Об этом, разумеется, будут часто и много говорить… Потом… Спустя годы…

— Ну что, юноша, — прошептал Гравелин, — не все решается камнями из твоих машин, а? Нужно еще и просто уметь воевать…

— Да, — так же тихо ответил Крактлин. И не удержавшись спросил, — а что это за пики у ваших гномов?

Они отпустили друг друга и разошлись на полшага. Гравелин ответил:

— Их придумал когда-то в незапамятные времена кровожадный злодей и свирепый губитель, Сын Гангмара. Только он роздал их худосочным оркам и потому эти пики не очень-то послужили ему. Если же вооружить таким оружием наших сильных воинов — они помогают сдержать даже лучших кавалеристов людского рода… Да… Двести пятьдесят лет назад были изобретены пики с подпорками, но мало кто помнит о них… Но что же мы будем делать теперь?

Крактлин сумрачно поглядел на старика:

— Сейчас поговорим и решим, — затем обернулся к своим подручным, — ступайте. Передадите мой приказ. Выслать дозоры. Обложить этот замок. Обойти поле, собрать трофеи. Затем стать лагерем в селе… И катапульты — их охранять прежде всего!

Потом Крактлин обернулся к Гравелину:

— И все же — вы оставили позиции.

— Ну да, — спокойно согласился Серебро, — оставил, ибо в той стороне я был не нужен. Всадники, что шли за нами под флагом Фенады — не воины. Их не следует опасаться, ибо они сами боятся нас. Да, они потому-то и старались выглядеть страшными, что сами трусили. А я это сразу понял, так же как и то, что без моих копейщиков конницу людей некому будет остановить. Не в обиду будь сказано, почтенный Крактлин — но резерв необходим. И нет смысла выстраивать одинаковый заслон перед рыцарской кавалерией и перед пешими недоносками из городов… Фланги следовало ослабить, укоротить линию, но усилить центр и держать наготове резерв… Люди всегда действуют одинаково — обстрел лучников с флангов и атака кавалерии в центре. Я ведь пытался давать советы — увеличить глубину строя в центре, не атаковать, выстроиться и ждать… Послушал ты меня, сынок?

Крактлин опустил голову, принимая и упрек, и обращение на «ты».

— То-то, — тон Гравелина вовсе не был сердитым, старик произносил слова задумчиво и спокойно, словно сам слушал себя со стороны, — скажи по совести, ведь я спас сегодня всех, ибо если бы погиб ты со своими хитрыми камнеметалками — наш поход был бы закончен… Даже если бы старейшинам удалось сберечь войско… Верно?

Крактлин сокрушенно кивнул и еще ниже опустил голову.

— А теперь, — продолжил Серебро, — я скажу самое главное. Разве не я выиграл битву за Малые горы? Я. Разве не я спас этих гномов от разгрома и гибели? Я. Разве не я должен стать королем Малых гор и повелителем тех, кого спас?

— Но…

— Знаю. Знаю все и понимаю все. Послушай старика, сынок — послушай меня сейчас так, как должен был выслушать мои советы перед боем. Я не гордец и не враг своему народу. Я готов принести ленную присягу Грабедору — так, как это делают люди.

— Но ведь это люди, — осмелился все же возразить Крактлин, — негоже нам, гномам, поступать, как они…

— И это меня твои юнцы обвиняют в косности и приверженности старине? — Гравелин сдержанно улыбнулся, — новое время учит нас новым обычаям. Чужим обычаям. Орочьи копья помогли нам выиграть битву, а человеческие обычаи помогут выиграть войну. А ты мне поможешь убедить в этом Грабедора, верно?

Крактлин еще ниже опустил голову.

Словно стайка листьев, подхваченных ветром, толпа юных повес устремилась к столу, за которым сидели заговорщики. Роль ветра, несущего их, в данном случае исполнил возглас Велитиана — их вожака, которому они привыкли подчиняться беспрекословно. Но вдруг из-за развешенных по стенам гобеленов, из ниш и темных углов выступили вооруженные солдаты. Ветер подул в другую сторону. Юнцы остановились, Ролйон из Моганесы, который оставался за спиной Велитиана, юркнул за дверь — оттуда послышался его испуганный писк… И тут же стук рухнувшего тела. Маршал вскочил, опрокидывая стол и, выдернув из ножен меч, бросился во главе солдат на сторонников Велитиана. Спустя минуту все было кончено.

Юный принц остался стоять с открытым ртом — до того быстро и неожиданно наступила развязка. Вокруг него лежали окровавленные тела друзей — всех до единого постигла злая участь. Эти сопляки, без колебаний сеявшие вокруг себя смерть и ужас, чтобы поразвлечься, никогда не задумывались о том, как они сами уязвимы, как смертны их тела… Даже неся гибель другим, они не думали о том, что подобная судьба может настигнуть и их… Юности вообще не свойственно думать о таком — та же, как ей обычно не свойственна жалость… Этим молодчикам не повезло — судьба не предоставила им шанса поумнеть и угомониться…

Маршал ткнул своим окровавленным мечом в сторону остолбеневшего принца:

— Взять его! Стеречь надежно — головой ответите, ежели сбежит или сдохнет… Можете связать — но головой отвечаете! Слышали, вы?

Солдаты обступили принца и ловко скрутили ему руки. Тут Велитиан наконец сумел сбросить оцепенение и вымолвил дрожащим голосом:

— Н-не смейт-те… Я д-двор-рянин… Веревки — нельз-зя… П-позор…

Повинуясь знаку маршала, один из головорезов вогнал в перекошенный рот кляп.

— Слушай, ты, маленькая дрянь, — заверещал из-за широкой спины Каногора канцлер, — у тебя нет теперь никаких прав, ты — в нашей власти! И будешь делать то, что я скажу! Я скажу — понял? Ты своей идиотской выходкой у ворот едва все не испортил, болван! Завтра мы объявим, что принц Велитиан провел всю ночь в часовне Валлахала, предаваясь покаянию и раздумьям. Что Гилфинг вразумил его и принц раскаялся в своих несметных грехах, понял? Что отныне принц Велитиан — кроткий и богобоязненный сеньор, понял? И ты станешь таким — кротким, богобоязненным… и послушным… мне… Уведите его!