Заветные сказки - Сергей Иванович Чекалин

не было тогда спутниковой связи, даже и простой телеграфной не было, да и световой, которая использовалась во времена Наполеоновских баталий, поэтому и окупилась она многочисленными жертвами православных, не считая таких же жертв безбожников-татар. У того же Епифания читаем:

«И стал великий князь Дмитрий Иванович со своим братом, с князем Владимиром Андреевичем, и с остальными своими воеводами на костях на поле Куликовом, на речке Непрядве. Страшно и горестно, братья, было в то время смотреть: лежат трупы христианские, словно сенные стога, у Дона великого на берегу, а Дон-река три дня кровью текла. И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Сосчитайтесь, братья, скольких у нас воевод нет и скольких молодых людей недостаёт?» Тогда отвечает Михайло Александрович, московский боярин, князю Дмитрию Ивановичу: «Господин князь великий Дмитрий Иванович! Нет, государь, у нас сорока бояр московских, двенадцати князей белозёрских, тридцати новгородских посадников, двадцати бояр коломенских, сорока бояр серпуховских, тридцати панов литовских, двадцати бояр переяславских, двадцати пяти бояр костромских, тридцати пяти бояр владимирских, пятидесяти бояр суздальских, сорока бояр муромских, семидесяти бояр рязанских, тридцати четырёх бояр ростовских, двадцати трёх бояр дмитровских, шестидесяти бояр можайских, тридцати бояр звенигородских, пятнадцати бояр угличских. А посечено безбожным Мамаем двести пятьдесят три тысячи. И помиловал Бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество».

Много русских посекли татары. Но, откуда Епифаний взял, что убитыми стали 253 тысячи человек? Общее число русского войска, как говорит А.Д.Киреев, составивший «Описание Богородице-Рождественнского, Бобренева, общежительного мужского монастыря» (М.: 1892), было 150 тысяч.

Вот тебе и чудо! Осталось в живых вместе с ранеными пятьдесят тысяч человек христиан. Которые, вероятно, без грехов были. Долго же пришлось собирать Богу на поле Куликовом православных грешников, чтобы в день со всеми ними управиться. А ведь и безбожников татар не всех укокошили. Праведные и среди них, вероятно, оказались. Идол их посильнее оказался, а то и договорились между собой наш и их…

В начале этой главы я сказал, что обращу внимание на преподобных Сергия Радонежского и Иосифа Волоцкого. Но тут появляется Геннадий (Гонзов), архиепископ Новгородский, поскольку без него не слепится остальное. Я там выше указал, что «и иже с ними». Вот и пусть Геннадий будет этим «иже».

Тогда очень было много жидовствующей ереси (это происходило во время царствования Иоанна III). Прямо заедать стала. Начала она распространяться от еврея Захарии (Схарии), прибывшего в наши пределы из Киева и поселившегося в Новгороде. Геннадий заменил на посту слабого духом и телом архиепископа Сергия. А сам оказался твёрдым и в том и в другом. Он учинил розыск тайного общества. Еретиков арестовали и предали казни. Еретики слегка присмирели, некоторые из них даже раскаялись. Но Геннадий был в этих вопросах твёрд. Он говорил: «Раскаявшийся под страхом казни всё равно должен быть наказан».

Еретиков допросили с пристрастием, обличили, предали проклятиям, некоторых сослали в заточение, некоторых подвергли позору. Позор заключался в следующем. Еретиков посадили на коней задом наперёд, в вывороченных тулупах, в берестовых шлемах с мочальными кистями, с венчиками из сена и соломы. Повесили на них плакаты с надписью: «Се есть сатанино воинство». Кроме этого суда был и настоящий Божий суд, который тоже карал еретиков. Так, один из них, священник Дионисий, сошёл с ума, кричал разными голосами, а потом скоропостижно скончался. Мучительной смертью умерли дьяк Истома, протопоп Алексий и чернец Захар. От чего наступила эта мучительная и практически одновременная смерть сразу у нескольких человек, причисленных к еретикам, об этом скромно умалчивается (именно тот самый удобный режим, о котором говорилось выше).

Но и этим дело не кончилось. С новой силой возродилась ересь. Тогда будущий святой святитель Геннадий призвал на помощь ещё одного тогда пока ещё будущего святого, преподобного Иосифа Волоколамского. Тут уж эти богоборники разошлись вовсю, забыв напрочь указания Иисуса Христа. Известна, например, собственноручная записка Иосифа к царю Иоанну III Васильевичу, в которой он записал (эта записка имеется в историческом архиве): «Еже еретика руками убить или молитвой едино есть». На это из многих мест посыпались возражения (от старцев Кириллова монастыря, от Заволжских иноков и др.), что, мол, не следует принимать такие крутые меры в отношении веры, необходимо быть милосердным. Еретиков заключили в тюрьму, а потом, на Соборе (1503 года) решили этих еретиков примерно наказать. Самые важные из них были очень «примерно» наказаны: сожжены заживо в железной клетке на костре. Куда уж примерней? Некоторым из еретиков отрезали языки (тоже достаточно примерное наказание), других, кому несколько повезло, посадили в тюрьму. Сожгли еретиков дьяка Курицына (самого близкого к царю человека; при первом наказании еретиков его не стали трогать) и архимандрита Кассиана. Совсем не тронули председательствующего Собором митрополита Зосиму, которого считали тайным потакателем еретиков.

На заседание Собора государь сам не явился, а послал вместо себя своего наследника, Василия Ивановича. Из людей церковных Собором управляли: Симеон Рязанский, Прохор Сарский, Филофей Пермский, Вассиан Тверской, Нифонт Суздальский и Тихон Ростовский.

В чём же обвиняли этих еретиков? Как определил Собор, эти богоотступники: отвергали воплощение Сына Божия; не верили воскресению Иисуса Христа, как и вообще воскресению мёртвых; не чтили икон и мощей; не почитали Божьих угодников, и что самое страшное в этом – не чтили и Богоматерь; придерживались больше Ветхого Завета, а не Нового; не соблюдали постов; отвергали монашество; не признавали Святой Евхаристии и других Таинств; праздновали Пасху по иудейски (по иудейскому календарю).

Ну что же, согласитесь, что за это можно и язык отрезать, и в тюрьму заточить, да и на костре поджарить. Куда уж больше-то?!

За эти деяния Иосиф удостоился особого почитания. В день его памяти, а в Иосифо-Волоцком монастыре – даже и почаще, поют ему во время службы специальный кондак и к нему же прилагаемый икос.

«Ведый от Божественных писаний, яко един уповающий на Господа поженет тысящи, и два двигнета тьмы, не убоялся еси, преподобне, един со святым Геннадием сонмищу сильных поборников суетных лжеучений противустати, и оружием истины в конец сих поразил еси: вси бо разсеяшася, яко прах пред лицем ветра, тебе же благодарственно сердцем и усты взывающу: Аллилуиа» (кондак 11).

«Веруяй в Мя, – рече Господь, – реки от чрева его истекут воды живы. Сия убо в тебе оправдашася, досточудне Иосифе: не бо священным догматом богословия во училищи некоем наставлен был еси, но сам живою верою сердца взыскуй Бога, истину обрел еси в слове Божии и писаниях отеческих и явился еси оплот необорим Православия. Темже взываем ти: радуйся, лжеучителей злых лукавство разоривый; радуйся, сомнящихся