Сила Воли (СИ) - Иванович Юрий

Если бы кто наблюдал за этой встречей со стороны, немало бы удивился. Жуткий холод. Снежная позёмка. Два молчаливых человека, в громоздких шубах и валенках. Один так вообще похож издалека на громадного медведя из-за своей массивности и ширины. Вот к ним подходит совсем уж стройный человек, в пальто далеко не по погоде. Но вместо приветствий, или иного какого разговора, пришедший просто прикасается к промёрзшим лицам поджидавших его людей. Минуты на три они замирают, словно проводя какой-то таинственный ритуал. После чего гуськом срываются в сторону главного входа на склад. Толстый «медведь» посредине, худощавый человек в пальто — сзади.

На склад, после обмена паролями с внутренней охраной, входят только первые двое. Но уже через десять минут, они открывают двери и для своего третьего подельника. А потом, ещё через полчаса все трое выходят наружу, сгибаясь под тяжестью шести, разных по величине чемоданов. И скрываются в усилившейся снежной круговерти.

Впоследствии выяснится, что из пяти охранников, двое чудом остались живы. Их попросту не добили выстрелами в затылок, посчитав уже умершими. Именно эти двое потом и твердили как ополоумевшие и не меняли своих показаний под любыми пытками: на склад, пользуясь своими правами высшего и непосредственного начальства, пришли Тамирский (аки главный шеф) и Шикалов (как его вспомогательная боевая единица), тоже здесь неоднократно бывавший. Они без труда убили (оглушили) не ожидающих этого охранников и… Больше их никто, никогда не видел.

А ведь, казалось бы: как может скрыться от всесоюзного розыска такой громадный и приметный человек, как Шикалов? Да и товарищ Тамирский — далеко не иголка в стогу колбасных обрезков. А вот-с! Пропали-с! И следов не нашли.

Мало того! Ещё и с тайной квартиры, на которой деятель горисполкома хранил некоторые свои сбережения, ценные бумаги и семейные драгоценности, всё оказалось выметено и вывезено предупредительным хозяином. Чуть позже в среду обывателей просочились слухи, что Тамирский ещё и долгов успел наделать, якобы у кого-то взяв нечто на хранение. Ничего из этого «нечто» тоже не нашли.

Также в некоторых кругах, особо приближённых к власти и к силовым структурам, ходили непроверенные сплетни, что перед своим уходим оба нехороших товарища оставили крайне неприятные для кое-кого письма. И в тех письмах угрожали многим и многим уважаемым лицам, завершая свои послания словами: «…поэтому не вздумайте нас искать! Вам же хуже будет!»

Увы! Не послушались «уважаемые лица». Искали! Хай подняли до небес, обвиняя граждан Шикалова и Тамирского в расхищении социалистической собственности в особо крупных размерах. Не побоялись, подали на всесоюзный розыск. Стали устраивать облавы и проводить по Иркутску и по всем близлежащим городам повальные обыски. И первая неделя после опустошения склада, стала сущим кошмаром для всех: что для уголовных элементов, что для честных советских граждан. Трясли и хватали, чуть ли не всех поголовно.

Зря, как оказалось. Письма-то оказались не единственными! И большая их часть наверняка сразу пошла в Москву. И в них оказались описаны такие злодеяния, что никаких сил, умения и проворства не хватило, чтобы замять скандал. Из Москвы к концу недели примчалась специальная партийная комиссия. За ними следом прибыло сразу два эшелона с лучшими бойцами внутренних войск, со столичными следователями, с представителями разведки и контрразведки. Потому что не только воров и аферистов стали ломать вместе с их высокими креслами, но и шпионов целую кучу вычислили в среде государственных чиновников. И среди их прихлебателей-подельников. И среди прочих граждан славного города. В общем, досталось, как обычно, всем. Непричастных наградами обошли, зато щедро наказали всех заслуживших, не заслуживших и добрую часть невиновных.

И ничего не сделаешь… Как любили в это время говорить некоторые местные аборигены: лес рубят — щепки летят.

К слову сказать, Киллайда Паркса совершенно не волновали ни сами щепки, ни весь лес в целом. Лишь бы на его полянке всё было чисто, спокойно и мирно. И в этом плане он тоже постарался сделать всё возможное и невозможное. Потому что догадывался: при громадной, неконтролируемой волне репрессий они с Настей могут тоже пострадать. И поводов для этого неразборчивая в средствах государственная махина отыщет сколько угодно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так что надо сделать, чтобы случайно не попасть под раздачу? Правильно, спрятаться. Да так, чтобы тебя не нашли. Или ещё лучше, вообще не обращали на тебя внимания. Ещё лучше, чтобы у тебя имелось стопроцентное при этом алиби. А вот способов для этого имелось маловато.

Первый: оказаться на день раньше в тюрьме. Точнее в камере предварительного заключения. Ещё лучше: в пункте временного задержания, где с тобой якобы разбирались в ту самую злополучную ночь. Да и не только с тобой, а с молодой женой, чтобы она не осталась неохваченной тотальной проверкой.

Увы, такое алиби не подходило в первую очередь из-за Анастасии. Запереть юную супругу в казённый дом? Среди уголовников и милиционеров, не далеко от них ушедших? Нет! На такое идти было нельзя! Мало ли что там может случиться…

А вот более мягкий вариант, при котором молодые студенты окажутся вне всяких подозрений в связях с преступными элементами, подходил идеально. Так что ещё первого декабря Александр и Настя попали в главную городскую больницу с сильным пищевым отравлением. При этом мемохарбу, уже совершившему предварительные сеансы гипноза с кем надо, не составило особого труда получить семейную палату на двоих. Ну и попутно практически избавиться от всяких разных утомительных процедур в виде промывания прямой кишки, желудка и приёма кучи всяких лекарств. вернее врачи и медсёстры твёрдо верили, что пациенты и лекарства принимают регулярно, и на процедуры ходят, чуть ли не ежечасно, и больницу ни на минуту в течение пяти дней не покидали.

А на самом-то деле…

Кстати, во время самых тяжких репрессий в городе, когда высокопоставленные товарищи искали своих совсем не товарищей, в палату к молодым раз пять просто заглядывали некие угрюмые личности, просто сверяясь с какими-то списками. И один раз некий тип в гражданской одежде удостоил парочку короткой беседы. Точнее и не беседы, а чисто формального разговора на тему: «Не знаете ли вы о врагах народа?» А если знаете, то почему не доложили?

Молодые люди, будучи с серыми от лекарств и промываний лицами, только болезненно морщились, постанывали и… ничего не знали. Так что к ним ни малейших претензий не возникло, и алиби оказалось подтверждено.

Операция «Милостыня» завершилась успешно.

Чего нельзя было с уверенность сказать о сохранении громадного богатства, которое было реквизировано у воров и аферистов. И всё по одной причине: слишком много того богатства оказалось.

33 глава

И всё потому, что Киллайд заранее не мог представить того количества денег, валюты, золота и драгоценностей, которые ему «передадут» товарищи Тамирский и Шикалов. Его предварительная оценка варьировалась в пределах уверенности: «нам хватит для всего!». А в итоге оказалось раза в три, если не в четыре больше.

«Ну сколько там тех денег они сумеют списать и обменять на новые в первые дни? — рассуждал мемохарб до того как. — Чемодан? Ну, два! — оказалось шесть, причём здоровенных и тяжеленных. — И сколько там будет того золота с валютой? Вещмешок? Не больше!» — оказалось, что четыре. И тоже внушительного размера.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Это же надо столько наворовать?! Столько награбить?! — это он уже отлёживаясь в больнице возмущался. — В такое время?! Когда остальной народ голодает и живёт порой в нищете?! В каких-то бараках! Без воды и нормального отопления! Не говоря уже о прочих бытовых удобствах во дворе… в такой-то мороз…» — это он успел насмотреться на капитальные бараки, в которых народ жил плотно, как селёдки в бочках.