Несущая свет. Том 3 - Донна Гиллеспи

Жеманной походкой к ним приближался слуга Домициана, одетый в белую одежду. Он нес пальмовую ветвь. Когда Ауриана протянула руку за наградой, слуга, как было ему приказано, разжал пальцы, и ветвь упала на песок. И сразу за этим из императорской ложи раздался зычный голос герольда.

— Эта женщина не повиновалась приказу. Да будет известно — она не признается победителем. Результат поединка таков: Персей погиб, Ауриния потерпела поражение.

Ошарашенная публика притихла подобно тому, как огромный зверь вдруг останавливается в удивлении и раздражении перед неизвестно откуда взявшимся препятствием. Это затишье длилось недолго. Послышался слабый гул, который быстро превратился и неистовый рев.

— Ауриния — победительница! — скандировала многотысячная толпа. — Ей нужна пальмовая ветвь!

«Этот проходимец Музоний Гета останется без выигрыша. Он, правда, и не проиграет, — с некоторым беспокойством думал Эрато. — Но в том, что все так повернулось, меня винить нельзя. Однако кто его знает, что он думает насчет всего этого?»

— А теперь мы даруем ей еще одну возможность подтвердить свою храбрость, — продолжал герольд. — Впустите Антея!

— Что за идиотизм? — вскричал Эрато, быстро обернувшись и увидев, как из открывшегося прохода вышел Антей с сетью и трезубцем. Он источал бодрость и свежую силу. — Нет! Остановитесь!

Вся масса зрителей заволновалась и забурлила, как вода в гигантском водовороте. Затем где-то наверху маленькая кучка людей снова принялась скандировать: «Ауриния — победительница! Слава Императору Домициану Германику, правителю вселенной, повелителю и богу, победителю Германии!»

Домициан очнулся от своих мрачных мыслей, заморгал в изумлении, а затем подался вперед всем телом, не веря своим ушам. Должно быть, ему почудилось.

Но нет. Эти слова прозвучали снова, подхваченные на этот раз сотнями глоток. Неужели эти бродяги, наконец, признали его титул? Неужели согласились с тем, что эта победа имеет не меньшее значение, чем победа его проклятого братца? Может быть, они раскаялись в своих гнусных изменнических замыслах?

Скандирование продолжалось, становясь все более неистовым. Наконец-то! Вот она, любовь, которую он заслужил, и народ выражает ее свободно, без всякого принуждения! Домициан обрадовался этому стихийному признанию его огромных заслуг и полководческого таланта.

Он, однако, глубоко заблуждался. Здесь не было ничего случайного или стихийного. Все было тщательно продумано и спланировано, а людям, которые сидели на местах для плебеев и скандировали лестные для Императора слова, щедро заплатили из кошелька Марка Юлиана. Это было последней, отчаянной попыткой спасти Ауриану, отведя от нее гнев Домициана.

Слова, заключающие в себе хвалу, льстили самолюбию, однако сила, с которой они звучали, вызывала некоторую тревогу. Как и надеялся Марк Юлиан, люди, не посвященные в цели этой игры, быстро увидели в ней возможность поводить за нос самого Императора. Впечатление было такое, что одна и та же мысль пришла в голову одновременно семидесяти тысячам зрителей. Наконец-то они нашли способ подшутить над ненавистным злодеем. Как ловко они поймали его на крючок, дав ему то, о чем он давно уже мечтал, ради спасения женщины, которая стала его Немезидой.

На лице Домициана появилась отвратительная гримаса. Он колебался, испытывая одновременно гнев и удовлетворение. Эти слова были долгожданным бальзамом, пролившемся на его душевные раны и утолившим боль. Слушая эти крики, он жадно вбирал их в себя, упивался ими как вкуснейшей медовой настойкой, поглощая ее большими глотками. Вскоре он совсем опьянел. Его восприятие действительности притупилось — он не мог разглядеть за всем этим славословием коварного искуса. Особенно его порадовало, что и сенаторы дружно скандировали вместе со всеми. Ради Аурианы они простили ему даже убийство Галла.

Сколько лет прошло, прежде чем они признали его, Домициана, величие и превосходство над собой! Впервые они поставили его в один ряд с отцом и братом.

Домициан хищно всматривался в лицо Аурианы, белое как молоко и резко контрастировавшее с кроваво-красным плащом, в который ее облачили. Они любили ее и его. Ведь если бы не Домициан, привезший Ауриану в Рим, они не получили бы такого наслаждения. Даже Аристос не пользовался у них таким обожанием. Домициан вдруг почувствовал себя окрыленным, полным энергии и надежд. Так чувствует себя разоренный богач, неожиданно для себя открывший новый источник обогащения. Ауриана теперь стала выглядеть для него в несколько ином свете — более уязвимой и послушной. Ее дерзость и высокомерие начали казаться ему чем-то вроде безобидного детского каприза или шалости. Он подивился, как в этой дикарке сочетались свет и тьма, каким образом она могла внушить полнейшее разочарование, а затем пробудить надежду.

«Пусть живет, — решил Император. — Но ветви победительницы она все же не получит». Герольду были переданы указания, и тот поспешил объявить, что по вине распорядителей Игр произошла ошибка, и ввиду нехватки времени поединок Антея с Аурианой отменяется. В ответ благодарная публика проорала его имя и титул «Германик» с такой силой, что Домициан окончательно поверил, что он правильно выбрал свой путь.

Ауриана покинула арену через арку Победы, опираясь на плечо Эрато. Хотя у каждого входа и стояли стражники, все же некоторым зрителям удалось проникнуть на арену. Теперь они увивались вокруг Аурианы, хватая ее за одежду, обнимали и целовали, а Эрато тщетно пытался оградить свою воспитанницу от их приставаний. У нескольких человек были ножницы, которыми они норовили отхватить куски плаща себе на память. Две женщины подкрались сзади и хотели вырвать у нее по клочку волос.

«Локон гладиатора, одержавшего свою первую победу, оберегает от сглаза», — вспомнила Ауриана слова Целадона.

«Первая победа. Этот зверь поглотил меня целиком. Теперь я одна из них. Я не хочу, чтобы они слагали обо мне свои песни. Я не хочу, чтобы когда-нибудь Авенахар довелось узнать о том, чем пришлось заниматься ее матери. Но все же у меня такое ощущение, что я покорила какую-то вершину. Я чувствую гордость воина, хотя, возможно, для этого и нет никаких оснований. Бальдемар, что бы ты сказал, если бы тебе довелось стать свидетелем этой уродливой схватки?»

Когда Ауриана вошла в коридор, который соединял арку Победы с входом для гладиаторов, Эрато передал ее на попечение двух кряжистых помощников лекаря, приказав им, чтобы они быстро вели ее в лазарет, пока боги не забрали ее к себе. Санитары тут же повели ее по коридору. У одного из них была трость с острым концом, которым он отгонял наиболее дерзких поклонников Аурианы, когда те подбегали слишком близко.